Члены губкома заулыбались, глядя на седоусого пожилого человека.
На простоватом лице Никодимова появилась хитрая улыбка.
- Нет, Василий Антонович! - ничуть не обидевшись, возразил он. - Я хоть и левша, но ежели надо, в игольное ушко врежу.
Все засмеялись и тут же смолкли. Раздался резкий и решительный голос Николая Кунгурова:
- Я категорически против кандидатуры Шилова!
- Почему? - быстро спросил Сарычев.
- Грунько, Дмитриев и Лемех не вызывают у меня никаких сомнений, а Шилов... Вам известно, что весной этого года при ликвидации банды штабс-капитана Соловейко был убит родной брат Шилова, Федор? - Кунгуров помолчал. - Он командовал в банде Соловейко сотней забайкальских казаков. - Кунгуров с силой стукнул мундштуком по столу.
- Фью-ить! - присвистнул Никодимов. - Я не знал...
- После ликвидации банды Липягин и я вызывали Шилова, беседовали с ним. И оказалось, что о том, где находится его брат, он знал давно. Знал и скрывал от партии и товарищей. - Кунгуров еще раз перечитал фамилии, передал листок соседу. - Так вот, - закончил он, - учитывая сложную обстановку и огромную ответственность задания, я возражаю против кандидатуры Шилова.
Снова наступило молчание, потом Забелин неуверенно возразил:
- Подождите, товарищи, при чем тут Шилов? Он сам по себе, а его брат сам по себе.
- Что значит "сам по себе"?! - повысил голос Никодимов. - Почему скрывал? Брат в банде, а он, понимаешь, скрывал! Это как называется?
- Хорошенькое дело - "сам по себе"! - поддержал рабочего Кунгуров. - Эдак любую классовую близорукость оправдать можно.
- Да при чем тут классовая близорукость? - поморщился Забелин. - Мало ли отцов и братьев оказались по разные стороны баррикад.
- Вообще-то, мужик он расторопный, - со вздохом проговорил Липягин. - Проверен не раз, в переделках разных бывал.
Липягин посмотрел на сидящих за столом членов губкома и еще больше помрачнел, злясь на самого себя. Нет, не так сказал. Надо было бы рассказать товарищам о том, как они с Егором Шиловым больше двух лет плечо к плечу дрались в одном эскадроне, как под Саранском Шилов тащил его на себе, раненного, истекающего кровью, вынес из самого пекла боя... Надо было бы и о том сказать, что под Уфой, когда был убит их любимый комэска Федор Жгун, Шилов повел эскадрон в атаку. Эх, многое можно было бы порассказать... А у него, у Липягина, и слова-то настоящего не нашлось: "мужик расторопный"... "И что Сарычев молчит?" - с тоской подумал Липягин.
- Кабы другой кто сказал, внимания не обратил бы. А от председателя губчека такие речи слушать даже странно! - Никодимов рассердился, его. седые усы встопорщились.
- О том, что брат Шилова воевал у Семенова, а потом оказался в банде Соловейко, я знал давно! - Секретарь губкома Сарычев прихлопнул ладонью по столу. - И потом мы с Шиловым не первый день знакомы! Слава богу, еще против Колчака партизанили. Решительный мужик, не теряется в любой обстановке... Преданный делу революции. До конца... - Сарычев снял очки, стал протирать их кончиком шарфа.
"Сказал все-таки. Ну, спасибо, Василий!" - И Липягин благодарно взглянул на секретаря.
Вновь молчание воцарилось за столом. Липягин решительно сказал:
- Тогда давайте голосовать!
- За всех сразу или по отдельности?
- За всех сразу! - ответили одновременно несколько человек. - Чего волынку тянуть?
- Кто "за"? - спросил Липягин.
Все, кроме Николая Кунгурова и Никодимова, подняли руки.
- Против?
Уверенно взметнулись вверх две руки. Все молча посмотрели на Кунгурова и Никодимова.
- Так, товарищи, кандидатуры приняты, - сказал Сарычев. - Теперь второе. Медлить с отправкой золота нельзя. Сегодня пятнадцатое. Послезавтра, семнадцатого, в шесть тридцать вечера пойдет поезд на Москву. Через Челябинск, Пермь. Вот этим поездом и предлагаю отправить товарищей.
- Слушай, Василий Антонович, а не маловато - четыре человека, а? Может, прибавим человек пять? Переоденем под мешочников, под мужиков... Все спокойней будет, - проговорил Липягин.
Сарычев выслушал, вздохнул:
- Эх, Степан, у тебя в одно ухо влетает, в другое вылетает... Ведь решили уже! Зачем говорить впустую... Товарищи, вы свободны. - Сарычев подвигал бумаги на столе. - Кунгурова и Липягина прошу остаться.
Люди поднимались, гремя стульями, торопливо закуривали и, переговариваясь, шли к массивным дверям с бронзовыми ручками.
Сарычев, Липягин и Кунгуров остались одни. Липягин отошел к высокому, узкому окну, отворил его и закурил самокрутку, пуская дым на улицу.
- Давай сюда ребят, - негромко сказал Сарычев, надевая очки.
Кунгуров прошел к дверям, отворил их и громко позвал:
- Глухов!
Появился красноармеец в длиннополой шинели, с винтовкой.
- Грунько, Шилова, Дмитриева и Лемеха вызови сюда.
Красноармеец козырнул и вышел, притворив, дверь.
Липягин стоял у окна, молча курил.
- Значит, послезавтра, - задумчиво произнес Кунгуров.
Грунько, невысокий, крепкий мужчина в линялой гимнастерке и вытертых кожаных галифе, не мигая, смотрел прямо перед собой.
- Повезете золото, собранное по всей губернии, - сказал Кунгуров. - Поедете вчетвером семнадцатого, в шесть тридцать.
- С кем? - спросил Грунько.
- Семнадцатого встретимся на вокзале, там узнаете. У вас почти два дня в запасе, можете отдохнуть. И еще: постарайтесь никуда не отлучаться из дому.
То же было сказано Дмитриеву и Лемеху. И лишь с Шиловым произошел несколько иной разговор.
- Задание трудное и ответственное... - пристально Глядя в его напряженные глаза, говорил Кунгуров. - Не скрою, при обсуждении кандидатур я голосовал против тебя, товарищ Шилов.
- Брата вспомнили? - Шилов чуть усмехнулся.
- Разное вспоминали, - уклонился от ответа Кунгуров. - Но вот товарищи и... секретарь губкома Сарычев решили оказать тебе доверие. Так что сам понимаешь...
- Понимаю, - отозвался Шилов.
- Ну и хорошо! - Кунгуров откинулся на спинку стула, еще раз бросил на Шилова внимательный взгляд.
Сарычев и Липягин молчали.
- С кем поеду? - после паузы спросил Шилов.
- На вокзале узнаешь, - сказал Сарычев. Он встал, прошелся по комнате. - Ежели из Москвы протелеграфируете, что все в порядке, мы ваши портретики вот в эту рамочку поместим! - Секретарь губкома улыбнулся, сказал весело Липягину: - Э-эх, была не была! Дай закурить!
Дом стоял в глубине темного, мощенного булыжником двора. Дом был старый, из потемневших от времени бревен. В длинный, тускло освещенный коридор выходили двери, на которых висели замки: люди, кинув свое жилье, уехали в поисках лучшей жизни.
В доме теперь жили только двое: любопытная и скандальная бабенка Анфиса и Шилов. Комната его была в глубине коридора. Шилов лежал на железной кровати, поверх серого солдатского одеяла, смотрел на облупившийся потолок и курил. Кроме кровати в комнате стояли платяной шкаф, стол, стул и маленькая этажерка с книгами. На столе лежала стопка бумаг, матово поблескивали части разобранного пистолета системы "Смита и Вессона": Шилов любил разбирать и смазывать свое оружие.
За дверью поскрипывала половицами Анфиса. Ее мучило любопытство: хотелось узнать, отчего это сосед Егор, чекист, сидит дома. Но спрашивать боялась и, томясь, бродила по коридору. Наконец не выдержав борьбы со своим любопытством, она распахнула дверь.
- Егор, - сказала она, тараща глаза и пытаясь изобразить на лице удивление и даже испуг, - Егор, чегой-то я сегодня на улице слышала, тебя, говорят, из чека выгнали?
Шилов повернул к Анфисе голову, ничего не сказал, только улыбнулся. Анфиса секунду помедлила, а потом опять спросила:
- Егор, правду говорят, а?
- Ничего ты, Анфиса, не слышала, - спокойно ответил Шилов. - Любопытно тебе очень, что я дома сижу, вот и несешь ерунду. Верно? - И Шилов снова улыбнулся.
- Вот черт проклятый! - Баба в сердцах хлопнула себя по бокам. - Все угадает! Неинтересно с тобой, Егор, в одной квартире жить.
Шилов засмеялся негромко. Анфиса хлопнула дверью, но тут же, приоткрыв снова, спросила:
- И вправду, чего дома-то торчишь? Случилось что?
Шилов не ответил.
- На базаре бабы баяли, столько золота со всей губернии собрали, будто в чека все подвалы битком набиты.
Шилов не ответил.
- Эх, ты-и... - Анфиса укоризненно покачала головой. - Я-то думала, с чекистом в одной квартире жить буду, столько новенького, интересненького понаслушаюсь. А ты... - И ее растрепанная голова исчезла за дверью.
Шилов полежал еще немного, потом сел к столу и медленно начал собирать пистолет.
Была глубокая ночь, Шилов спокойно спал, завернувшись в одеяло. Он не слышал, как к его дому подъехал автомобиль, не видел, как из него вышел человек. Вздрогнул, когда в окно громко постучали.
Задребезжало стекло. Приученный работой, Шилов спешить не стал. Он взвел курок, осторожно подошел к окну, прижавшись спиной к стене.
- Кто? - негромки спросил он.
- Егор Макарыч, я от Липягина! Пакет! Срочно!
Шилов открыл окно. На улице было совсем черно, и лицо приехавшего человека смутно белело.
- Иди к крыльцу, я открою, - сказал Шилов.
- Не надо. Вот возьмите, времени нет, - ответил человек.
Шилов взял протянутый ему из темноты пакет.
- Мы ждем вас в машине. Скорей, Егор Макарыч! - проговорил посыльный, и Шилов услышал удалявшиеся быстрые шаги. Смутно доносился сквозь открытое окно стук мотора.
Шилов рванул сургуч на пакете, развернул бумагу. Прочел.