- На самом деле, Серж, все не так уж фатально. Во-первых, необходимо взять реванш у наших новых "друзей". Я имею в виду эту ловкую и нахальную контору с претенциозной аббревиатурой - СОВА.
- И каким же образом вы это предлагаете провернуть? - усмехнулся Луи.
- Нужно скомпрометировать руководство СОВА, продемонстрировать общественности его несостоятельность и некомпетентность по основным направлениям его деятельности. Это же азбука тайной дипломатии, Жорж!
- Понимаю… Несколько удачных покушений на первых лиц империи вполне сойдут.
- Э-э, господа! - заволновался Сазонов. - Вы что же, предлагаете снова развязать в России террор? Мы же только-только справились с этим кошмаром, прижали к ногтю всяких эсеров и прочих большевиков…
- Успокойтесь, Серж. - Бьюкенен снова потянулся за рюмкой, глотнул, пожевал губами. - Никакого террора. Но одно-два громких покушения дали бы неплохой эффект. Затем крайне важно вызволить из тюрьмы мистера Рейли, желательно в виде дерзкого побега. Это так же больно ударит и по СОВА, и, косвенно, по вашему неукротимому премьеру.
- А если к этому присовокупить срыв некоторых поставок в рамках нового договора Германии и России, - подхватил Луи, - да парочку провокаций на австрийской границе, с жертвами, разумеется, то скандальчик в правительстве и Думе обеспечен. Гнев императора, безусловно, падет на инициатора всех новшеств. А там, глядишь, и до расторжения пресловутых договоров недалеко станет!
- По-моему, вы слишком размечтались, господа дипломаты, - сокрушенно покачал головой Сазонов. - Без серьезной и мощной поддержки извне все описанное вами трудноосуществимо.
- А кто говорит, что ее не будет? - Бьюкенен, прищурившись, любовался игрой света в содержимом своей рюмки. - Могу сообщить, что война с кайзером Вильгельмом, собственно, уже началась. Не далее как три дня назад британская эскадра под командованием вице-адмирала Дэвида Битти одержала уверенную победу в морском сражении у берегов Камеруна. Два германских миноносца и крейсер, получив тяжелые повреждения, выбросились на берег. Еще два миноносца ушли от преследования в северном направлении. И это только начало!..
- А каковы потери британской стороны?
- Канонерская лодка затонула, один миноносец поврежден, но остался на плаву. У флагмана сбита радиомачта и застопорен правый двигатель. К сожалению, устранить повреждения на месте не представлялось возможным, поэтому сэр Битти повел эскадру в Дагомею…
- Три - три. - Сазонов откашлялся. - Я бы не назвал это уверенной победой.
- Могу добавить, - поспешно сказал Луи, - что и Франция не останется в стороне. У нас в сенате достаточно решительных людей, поддерживающих политику "сильной руки". Так что не за горами время, когда французская армия будет готова к активным действиям против разжигателей мировой войны!
- Вы не на трибуне, Жорж, - поморщился Бьюкенен. - К чему этот пафос? Думаю, реально Франция сможет оправиться от осенних потрясений месяца через три-четыре. А Британия, согласно договоренностям, окажет ей всестороннюю поддержку.
- Хорошо, друзья, - Сазонов выпрямился на стуле и поднял рюмку, - предлагаю выпить за… восстановление справедливости и гибель всех наших врагов! Со своей стороны сделаю все возможное и постараюсь… переубедить государя в отношении последних принятых им решений.
Все трое, весьма довольные собой, выпили, и Луи нажал кнопку электрического звонка, вызывая полового.
- Сейчас будет сюрприз! - провозгласил француз. - Такого первого блюда вы еще не пробовали!..
* * *
В соседнем кабинете молодой человек отнял от перегородки стетоскоп и рассерженно посмотрел на свою напарницу, стоявшую у портьеры на страже.
- Представляешь, Зоя, эти… мерзавцы договорились!
- О чем, Гриша?
- Они задумали расстроить недавно заключенные договоренности между нашим государем и кайзером! Они… эта лиса Бьюкенен только что предложил целый план: убийства, провокации, саботаж!.. А наш-то подлец…
- Министр Сазонов?..
- Ну да! Он с ними заодно!
Девушка широко раскрытыми глазами несколько секунд смотрела на друга, затем решительно тряхнула светлыми кудряшками.
- Нужно быстрее ехать на Шестую линию, доложить обо всем Андрею Николаевичу! Я немедленно еду к нему… нет, лучше ты - ты же сам все слышал. А я останусь и прослежу за ними…
- Поедем вместе, - заявил парень. - Я не оставлю тебя здесь одну. Мало ли что!
Они продолжали спорить и не заметили, что в щелке портьеры мелькнуло озабоченное лицо. Это сам Анатолий Коновалов, торопясь проведать дорогих гостей, услышал неприлично громкий разговор, заинтересовался, а когда понял, о ком он, забеспокоился. "А ну как господа эсеры снова чего-то замышляют?.. Не ровен час, пристукнут тут кого из дипломатов, не дай бог, а мне потом отвечать?!" Коновалов быстро вернулся назад, к себе в кабинет и позвал управляющего.
- Вот что, Боря. Нужно срочно и по-тихому вывести одну парочку. Желательно, черным ходом. И сделать им… назидание. Чтобы и дорогу к нам забыли!
- А что за люди-то, Анатолий Иванович? Бандюки али политические?
- Не знаю, Боря, но думаю - политические. Скорее всего, эсеры. Чтоб их!.. Я сейчас шел в пятый нумер, хотел с гостями Жоржа познакомиться. И услышал, как в соседнем, шестом, двое ругаются и обсуждают как раз господ дипломатов! Дескать, прибить их или сначала со старшим посоветоваться…
- Ого! - Управляющий покачал головой. - Решительные ребята… Лады, Анатолий Иванович, сделаем назидание в лучшем виде.
- Только… не возле ресторана, Боря!
- Само собой…
* * *
Дежурный пристав в полицейском участке на Обводном канале посмотрел на часы - почти два пополуночи - и вздохнул с облегчением. Самое "горячее" времечко, с десяти часов вечера до часу ночи, когда уличная шелупонь "охотится" на припозднившихся и подгулявших горожан, закончилось. Теперь до утра можно и немного расслабиться. Пристав достал из ящика стола початую бутылку рябиновой настойки, что дала ему на дежурство понятливая супруга, развернул припасенный для закуски расстегай с судаком и крикнул городовому, торчавшему у входа в участок:
- Петрович, давай сюда! Спразнуем по маленькой. Не то околеешь на посту до утра.
Полицейские неспешно разлили по стаканам ароматную жидкость, дружно чокнулись, выпили, крякнули, отерли вислые усы и только приступили к расстегаю, как у входа раздался шум, будто на пол в коридоре упало что-то тяжелое.
Петрович глянул на начальство и споро кинулся из комнаты. Спустя мгновение пристав услышал забористое ругательство и крик:
- Господин пристав, Мироныч, подь сюды!
Выйдя в коридор, пристав углядел картину, в которую сразу попросту не поверил. Посреди широкого коридора на коленях стоял Петрович и держал в руках окровавленную голову миниатюрной женщины, лежавшей навзничь рядом. Одета незнакомка была весьма прилично, и одежда ее на первый взгляд не носила следов ограбления или насилия. Но на лбу женщины кровоточила длинная косая ссадина, кудрявые волосы слиплись от крови, а левая мочка уха была порвана.
- Жива? - сипло спросил пристав городового.
- Вроде как… - Тот поискал на шее женщины пульс. - Бьется… Кто ж ее так?!
- Гопники, не иначе. Дрянь дело, Петрович. Надо карету медицинскую вызывать - не дай бог, помрет тут у нас, потом не отпишемся.
Пристав кинулся обратно в дежурную комнату, принялся крутить ручку телефонного аппарата на стене. В этот момент раненая приоткрыла глаза, обвела мутным взглядом стены, с трудом сфокусировала его на лице городового. Спекшиеся губы разлепились:
- Шестая линия… капитан Голицын… дело… государственной… - И девушка снова потеряла сознание.
Глава 2
1913 год. Рождественские каникулы. Москва
Ни свет ни заря Аркадий Францевич Кошко явился в свой кабинет, и на столе его ждал ворох бумаг. Сюда, в Малый Гнездниковский, в сыскную полицию Москвы, столько всякой дряни стекалось - успевай только разгребать. А уж по случаю Рождества вообще творилось немыслимое.
В Москву и Санкт-Петербург съезжались чудаки со всех окраин, которым дома не сиделось, вынь да положь им праздник в столице. Чудаки привозили немалые деньги, их дамы - все драгоценности, сколько набиралось шкатулках, и по такому случаю в столицы, опять же из всех уголков Российской империи, слетались стаи беспардонного ворья.
А у господина Кошко, возглавлявшего уже шесть лет сыскную полицию, были принципы. В приемной перед его кабинетом висело объявление, что начальник принимает по делам службы в случаях, не терпящих отлагательства, - в любой час дня и ночи. Сказано-то было красиво: "в любой час", но Аркадий Францевич недавно понял, что он уже не тот юный энтузиаст, что творил чудеса в рижской полиции, устраивая маскарады и самолично преследуя жуликов с револьвером в руке. Ему сорок пять, он погрузнел, и, хотя дамы смотрят с восхищением на его правильное лицо, роскошные усы и плотный стан, сам он знает - бессонная молодость миновала.
Особенно это чувствовалось под Рождество.
Итак, что день грядущий нам приготовил?
Самые долгие ночи в году не располагали к утренней суете, когда в окошке темно, и даже электрические лампочки в кабинете не вселяют бодрости. Однако нужно браться за работу. Итак, что там первое? "Тяжеловесный жемчуг", будь он неладен!