- Разрешите доложить, господин капитан!
- Докладывай.
- Вопрос, господин капитан, очень важный, - таинственно произнёс Пеньков, оглядываясь по сторонам. Вид его был почтительно робок, но как он ни старался, наглости до конца скрыть не мог.
- Прежде всего не кривляйся! Степень важности твоего доклада определю я.
- Я действительно по делу.
- Давай.
- Мне предложили вступить в подпольную организацию, которая существует в нашей роте.
- Ну?
- Организация, говорю…
- Не мямли, говори толком.
- Я и говорю…
- Значит, организация в роте?
- Да.
- И тебе предложили в неё вступить? - собираясь с мыслями, спросил Николай.
- Так точно!
- А ты?
- Согласился, конечно, и вот пришёл к вам.
- Значит, согласился?
- Да.
- А что за организация, узнал?
- Как - что? - не понял Пеньков.
- Да так! Может быть, это общество по выращиванию цветов или разведению породистых собак?
- Что вы, господин капитан, - испуганно сказал Пеньков, - это коммунисты!
Николай строго посмотрел на полицейского:
- Ты отвечаешь за свои слова? Какие в нашей роте могут быть коммунисты?
- Господин капитан, - ещё больше испугался Пеньков, - я точно говорю.
- Хорошо, а кто предлагал?
- Белов!
- Какой это Белов?
- Виктор Белов из второго взвода.
- Что он тебе сказал? Только подробно!
- Я подробно, - заторопился Пеньков, - мы с ним вроде дружим…
- "Вроде" - или дружите?
- Я, конечно, для виду. Покурим когда, словечком каким перебросимся…
- О чём?
- Да так, кое-что…
- Точнее!
- О доме, когда - о девчатах…
- Так… - протянул командир роты и бросил на Пенькова тяжёлый взгляд. Полицейский поёжился - ничего хорошего глаза капитана ему не обещали.
- Ну?
Пеньков вздрогнул.
- Про переводчицу из комендатуры рассказывал…
- Какую переводчицу?
- А ту, что сегодня с майором Шварцем приезжала…
- Так, дальше.
- Девушка, говорит, будто хорошая, а…
- Довольно, говори дело! Как он тебя вербовал?
- Вот когда мы про переводчицу закончили, Белов и начал меня агитировать в подпольную организацию вступить.
- Что он сказал?
- Хочешь, говорит, грязь с себя смыть - за Родину бороться - вступай в нашу организацию.
- Прямо так и сказал?
- Ага.
- А ещё что?
- Будешь знать пока только меня, говорит.
- Дальше!
- Дело, говорит, у нас верное, люди надёжные.
- Так…
- Я согласился. Для пользы дела.
- Молодец!
- Так точно! То есть извините, рад стараться, господин капитан.
У Николая отлегло от сердца - это было не самое худшее, Пеньков мог выйти прямо на гестапо.
- Молодец, Пеньков! Надеюсь, ты понимаешь значение…
- Господин капитан, - захлебнувшись от восторга, перебил Пеньков, - я понимаю, вы можете полностью положиться на меня!
- Хорошо.
- Я, господин капитан, сразу понял, что Белов человек ненадёжный.
- Понятно, Пеньков. Но если отбросить ваш последний разговор с ним, то в чём проявляется его ненадёжность?
Пеньков явно смутился. Такого вопроса он не ожидал.
- Вообще… Трудно сказать…
- Видишь? Трудно. Одним словом, задача тебе такая: соглашайся окончательно, войди в доверие, постарайся всё хорошенько разузнать - кто входит в организацию, какие задачи ставят перед собою.
- Есть!
- И поосторожнее. Пойми, дело это очень серьёзное. Спешка не годится!
- Всё будет, как вы приказали, - с готовностью проговорил Пеньков. - Торопиться я не буду. Он сам опять со мной заговорит. А я потом всё вам.
- Отлично!
- Я, господин капитан, ещё за дружком его приглядываю - Сергеем Терентьевым. Тоже гусь хороший. Ещё хлеще Белова будет.
- Ты не распыляйся. Сейчас твоя главная задача - Белов! А потом мы и до его дружков доберёмся. От нас не уйдут!
- Это точно, господин капитан, не уйдут!
- А теперь за дело, Пеньков.
- Разрешите идти?
- Идите.
Пеньков, лихо стукнув каблуками, вышел.
"Этого нужно было ожидать, - подумал Николай, - но пока ничего страшного не произошло".
По опыту городского подполья в роте была установлена сложная и надёжная система конспирации. Каждый член подпольной организации знал только двух товарищей. В случае провала одного человека разрывалась цепочка, выпадало одно звено. Раскрыть всю организацию было практически невозможно. Сам Николай был неуязвим: о нём знал только один человек - командир первого взвода лейтенант Антонов.
Николай вызвал Антонова и рассказал ему о случившемся. Изучив личное дело Пенькова, они убедились в логичности его поведения. Сын кулака-бандита затаил лютую злобу на всё советское, но вёл себя очень умно. Виктор Белов не случайно пытался завербовать его. Скромность, выдержанность, доброжелательность по отношению к товарищам давали повод думать, что Пеньков человек честный.
В тот же день Виктор был вызван в кабинет командира роты.
Плотно усевшись в широком кресле, Николай с нажимом смотрел на Белова, а тот стоял навытяжку, лицо его выражало полную непогрешимость и готовность выполнить малейшее желание своего командира.
Коновалов, во взводе которого служили Виктор и Сергей, сначала всё отмалчивался и делал вид, что между ними ничего не было. Тоже осторожничал. А затем, вскоре после прихода нового командира, как-то сразу заметно повеселел, и тогда состоялся между ними серьёзный разговор. Виктор стал членом подпольной организации и получил задание завербовать одного человека.
Виктор остановился на Пенькове, который сразу согласился участвовать в подпольной работе. Это уже было кое-что! Но всё-таки не об этом мечтал Виктор, а об активных, открытых действиях. Терпеть, ждать и таиться он не хотел…
Но зачем его вызвал командир роты, на которого он не мог смотреть без тошноты, - так ненавидел! Неужели что-то уже пронюхал? Смотри, развалился в кресле! Сразу видно - барчук! И физиономия, как по заказу, - препротивнейшая! Влепить бы пулю между глаз! Однако - терпи, держись, Витька!
- Как жизнь, Белов? - насмешливо спросил командир.
- Нормально.
- Хорошо?
- Вполне!
Виктор невинными глазами смотрит на капитана, а в голове бьётся тоскливая мысль: "Тянет, сволочь, что-то знает".
А Николай удовлетворённо думает про Белова: "Молодец, артист хоть куда, ничего нельзя прочесть на его лице из того, что не нужно знать постороннему. Прямо голубка невинная! А глаза всё ровно озорные. Посмотрим, что будет дальше".
Пауза несколько затянулась. Николай внимательно рассматривает Белова, а затем тихо спрашивает:
- Итак, Белов, давно ты состоишь членом подпольной бандитской организации?
- Никак нет, не состою, тут какая-то ошибка!
Командир строго смотрит в лицо полицая, но оно спокойно. Опять наступила тяжёлая пауза. Капитан строго постучал пальцами по столу и тихо сказал:
- Не притворяйся, нам всё известно.
- А я ничего не понимаю!
- Не понимаешь?
- Абсолютно!
- А командиру можно врать?
- Никак нет!
- А ты врёшь!
- Никак нет, я не понимаю, о чём вы говорите.
- Так-таки не понимаешь? Хорошо. А кто агитировал Пенькова? Молчишь?
Казалось, Виктор шлёпнулся в лужу - так он оторопел, но только на одну секунду.
- Что же ты молчишь? Кто агитировал? Пушкин? Может быть, лейтенант Антонов?
Виктор уже поборол растерянность, разыграл недоумение, но ему это не очень удалось.
Командир роты продолжал, не давая опомниться:
- Отвечать быстро! Кто руководитель? Состав организации?
- Господин капитан, ей-богу, я ничего не понимаю! Какая организация, что этот придурок выдумал? - Виктор уже оправился от неожиданности: - Я ему в шутку, а он бежит к вам. Выслужиться хочет!
- Довольно. Прекратить детский лепет и отвечать на мои вопросы.
Белов молчит.
- Значит, не признаёшься? - повысил голос командир роты. - Хорошо, мы найдём способ вытрясти из тебя признание вместе с твоими куриными мозгами!
- Господин капитан!
- Молчать!
- Это проще всего, а разобраться, конечно, труднее.
- Молчать! Грязный изменник! В гестапо! Там быстро разберутся! Антонов!
- Слушаю.
- Немедленно сообщите в гестапо, что у нас в роте появились коммунисты.
- Есть!
И опять Белову:
- Врёшь, мерзавец! Не хочешь разговаривать со своими - там заговоришь! Изменникам в гестапо умеют развязывать языки!
- Не пугайте, господин капитан, - сказал Виктор с той долей спокойствия, которая означала верхнюю границу терпения: за ней мог последовать взрыв.
Но капитан, казалось, не замечал этого и продолжал кричать резким, неприятным голосом:
- Молчи, плебей! Изменник!
Виктор побледнел, прикусив нижнюю губу, дрожа от ненависти. Не сдержавшись, он негромко, но твёрдо сказал:
- Я не изменник и умру честным человеком. Я горжусь тем, что я советский человек! А в гестапо или у чёрта на рогах я всё равно ничего не скажу вам, продажным шкурам! Проходимцы, шпана нечёсаная, вскормленная на русском поте и крови! Иуды!
- Но, но… - растерянно протянул Антонов.
- Что - "но-но"? - злорадно кричал Виктор. - Скоро лопнет весь ваш маскарад, как мыльный пузырь! Не боюсь я вас, сволочи вы продажные, а не люди!