- Нет, врач запрещает.
- Иван Иванович, ведь Матвей Борисович-то наш - известный перестраховщик. Я совсем здоров. Целую неделю в постели провалялся.
- А сегодня встал самовольно, - в тон Тихону продолжил комиссар и спросил: - А в зеркало ты сегодня смотрелся?
- Не выдержало.
- Как это?
- Зеркало, говорю, лопнуло.
- Вот видишь!
- Подумаешь, физиономия! Не жениться ведь собираюсь, товарищ командир.
- А нога, рука?
- Всё на месте, - упрямо повторил Тихон.
- Вот и хорошо, - примирительно сказал Иван Иванович, - значит, останешься в лагере. Тут тоже боеспособные люди нужны. И смотри, чтобы всё было в порядке, как вчера договорились.
- Товарищ командир…
- А чтобы ты не скучал - вот тебе помощник. Тоже в бой рвётся.
Лицо Тихона исказилось, будто он против своей воли тронул языком больной зуб, он даже не взглянул на своего товарища по несчастью.
Громко прозвучала команда:
- Повзводно, в походную колонну, становись!
- Пойдём отсюда, - обратился Тихон к другу-горемыке, - всё равно не возьмут. Чего зря нервы трепать! - И вдруг только теперь к великому своему изумлению заметил, что перед ним - девушка. Он опешил, но замешательство длилось недолго. Уже в следующее мгновение Тихон лихо сдвинул шапку на затылок и начал бесцеремонно разглядывать незнакомку. Модное оранжевое пальто не гармонировало со старой, обгоревшей у лесного костра солдатской шапкой и тем более - с огромными кирзовыми сапогами, из широких голенищ которых торчали тонкие ноги.
Но уже через секунду Тихон забыл о внешнем виде девушки - он не мог оторваться от её лица. Это была его мечта, таинственная девушка-пианистка. Она повернула голову и уставила на Тихона свои голубые глаза.
Пауза затянулась.
Но вот в глазах девушки Тихон уловил жалость. Странные, противоречивые чувства овладели им. И как тогда, в гестапо, чувствуя неловкость из-за своей несуразной внешности, он не смог удержаться от бессмысленно-иронической ухмылки.
- Кто это вас так? - прервала неловкое молчание девушка.
- В гестапо, - глухо произнёс он и попытался улыбнуться, но мышцы лица не послушались, и улыбки не получилось. Неожиданно он облегчённо вздохнул, так глубоко и громко, будто стог сена сбросил с плеч. Удивляясь ясности и остроте нахлынувших на него чувств, он с какой-то непонятной ему, необычайной лёгкостью рассказал обо всём, что произошло с ним за последние дни.
Девушка внимательно слушала, и глаза её в это время выражали нечто большее, чем простое сочувствие и любопытство. Тихон почувствовал это, и сердце его защемило больно и сладко.
В лесу стало совсем светло. Тихон улыбнулся девушке как мог - с усилием, криво, а она ответила ему молодо, задорно, но он успел заметить в её глазах какую-то жалкую, быстро угаснувшую искру. И вдруг лицо девушки приняло робкое выражение. Он снова улыбнулся. И она опять ответила ему как-то совершенно по-детски, торопливо и мягко, но уже без задора.
- Как вас зовут? - неожиданно для себя и Тихона спросила она.
- Тихон, - охотно ответил он.
- Тарасов? - глаза её стали круглыми. - Я слышала про вас.
- И я вас знаю. Вас зовут Таней, вы - дочь бургомистра.
- Ну и что? - поджала она губы.
- Ничего, просто я про вас всё до тонкостей знаю!
- Что? - вся вспыхнув, резко спросила она.
- А всё! - с восторгом выпалил он. - Где вы живёте, про музыку и…
- Не нужно, - умоляюще перебила она его и окинула неприязненным взглядом. Из глаз, помимо её желания, потекли слёзы. Кусая губы, Таня еле сдерживала рыдание. Она расстегнула пальто, подставила лицо ветру, но воздуха всё равно не хватало.
Тихон растерялся.
- Таня, Танечка! Перестань плакать. Объясни, в чём дело?
А ей тепло этих слов показалось неестественным и неправдоподобным. "Неужели все уже знают о моём позоре?!" - И она грубо ответила:
- Нечего возле меня вертеться!
Тихон мгновенно обиделся, а она стояла оцепеневшая, неприступная, похожая на взъерошенного воробья.
- Таня?
- Не нужно!
- Что случилось?
- Не твоё дело!
- Танечка!
Она молчала.
- Смотри, - чтобы хоть что-то сказать и отвлечь её от мрачных мыслей, вымолвил он, показав пальцем на большую стаю ворон.
Она ничего не ответила, ушла в землянку и унесла с собой всё - доброту ясного утра, синеву глаз, восторженность и радость.
В глухую лесную деревушку Медведевку в пятницу днём приехали партизаны. Их было немного, и они сразу разбрелись по деревушке, не забыв ни одной хаты. А через пару часов дружно заскрипели крестьянские подводы, нагружённые ребятишками и кое-каким нехитрым деревенским скарбом. Лихие, лет двенадцати-четырнадцати извозных дел мастера, весело гикая и посвистывая, подгоняли своих вислоухих пузатых лошадёнок в лес, на дальнюю, глухую поляну. Хозяйственные медведевские женщины прихватили на всякий случай своих кормилиц, и поэтому обоз, кроме делового крика и воинственного вопля увозимых от греха подальше ребят, сопровождался мычанием коров, блеянием коз и овец, бестолковым кудахтаньем кур.
А вечером в осиротевшей, притихшей деревушке появился взвод партизан под командой Потапова. С ним приехал и Николай. Партизаны выставили дозоры вокруг деревни, по-хозяйски обосновались в школе и двух соседних домах. Вскоре из чердачных окон на пустынную площадь, улицу и лес уставились тупорылые "максимы", остроносые стволы ручных пулемётов, автоматы и винтовки. Каждый боец имел своё место.
В это время партизанский отряд неторопливо подвигался к Медведевке. Командир с комиссаром ехали верхом рядом.
Густой, липкий чернозём смачно чвакал под копытами, в стороны разлетались большие жирные брызги.
- О чём задумался? - весело спросил комиссар.
- Совестью мучаюсь: напрасно мы разрешили Николаю участвовать в операции. Зачем этот риск?
- Последнее дело: решить, сделать, а потом по-бабьи охать да ахать.
Но Иван Иванович не обиделся на резкость друга.
- На поводу пошли, уговорил, как детей!
- Ещё что?
- Ещё не совсем понятно, почему Шварца мы должны приберечь, оставить живым и на свободе?
- Неужели не понимаешь?
- Так точно.
- Какой же дурак будет убивать на мясо дойную корову? Убьём Шварца - поставят другого, положение Наташи усложнится.
- Это понятно.
- А в чём же тогда дело?
- Надоел он мне!
- Это в тебе чувства говорят, а ты разум подключи.
- Убедил, - заражаясь оптимизмом друга, сказал Иван Иванович и слегка огрел жеребца плёткой. Свист рванул вперёд и понёс по обочине дороги, загребая и разбрасывая задними ногами крупные комья земли.
Утром деревню окружили основные силы партизан, разбитые на две равные группы: одна из них вместе с командиром расположилась на лесной горе, другая, во главе с комиссаром, залегла за узенькой, мелководной речкой в густом кустарнике.
Ясное солнечное утро сменил дождливый, пасмурный день, но это не могло испортить приподнятого настроения партизан. Вчера было принято официальное сообщение об окружении и начале уничтожения громадной фашистской армии под Сталинградом. В Кавказских горах гитлеровские дивизии, неся большие потери, безуспешно топтались на крутых перевалах, и черноморское побережье Кавказа так и осталось для них розовой мечтой.
Красная Армия начала своё могучее наступление…
Шварц не сомневался в полном успехе предприятия по захвату партизанских вожаков. Главная ставка в его плане делалась на неожиданность, быстроту и большое превосходство в силе.
Фашисты - всего около ста пятидесяти человек - двинулись к Медведевке на грузовых машинах с двух сторон. Километрах в пяти от деревни колонны были обстреляны жидким оружейным огнём, который после первого же организованного залпа гитлеровцев прекратился. "Всё правильно, они такой силы не ожидали", - подумал Шварц. В это же время серая, невзрачная личность приблизилась к остановившейся машине и елейным голоском проговорила:
- Дальше всё свободно. Желаю успеха, господин майор.
- Отлично! - самодовольно ответил Шварц и приказал дать полный газ.
Дорога до деревни была пустынна. Только уже на самой окраине капитан Фогель, ехавший на первой машине, увидел седого старика в старой, рваной шубе и заячьем треухе. Дед пас гусей и, часто размахивая хворостиной, проклинал вслух своих горластых подопечных.
- Эй, дед! - крикнул Фогель, высунувшись из кабины.
- Чаво, родной? - с готовностью ответил тот, мелкой трусцой подбежал к машине и приложил руку к уху.
- Ответь мне, дед, кто в деревне есть?
- Народу нету. Почитай, только я да гуси.
- Скажи, дед, а кто сейчас в школе есть?
- Кто его знает? Приехали недавно какие-то. Пьянствуют, шумят. Может, бандиты. С другой стороны поглядеть - на начальников смахивают: в ремнях, с пистолетами.
- Стоп! Много их?
- Кого?
- Начальников этих.
- Полно! Как у дурака махорки.
- Что это значит - "полно"?
- Ну, много.
- Сколько?
- Десяток да хлопцев с дюжину.
- Что есть "дюжина"?
- Двенадцать душ, не боле!
- Спасибо, дед, сейчас мы их будем ловить, ваших начальников.
- Какие они наши? Нам начальство ни к чаму. Всё равно что попу гармонь.
Дед что-то ещё кричал, но Фогель его уже не слышал. По команде Шварца вверх взлетела зелёная ракета, и в деревушку, рыча моторами, с двух сторон рванулись машины с гитлеровцами. Уверенные в безнаказанности, они выпрыгивали из машин и без опаски окружали школу.
Партизаны молчали.