- Давайте сюда! - крикнул он. - Они нас пока еще не поймали!
И он бросился вниз в лощину Эль-Сиркуло. За ним последовали остальные. Слева и справа по ним палили жандармы, но если бы им удалось на полном скаку взобраться на противоположный гребень холмов и, положившись на своих коней, пробить брешь в цепи неприятеля, то они были бы спасены.
Прорвавшись сквозь цепкий кустарник на дне лощины, они взлетели почти на самый гребень, с которого было рукой подать до безопасного места, когда услышали, как кто-то спокойно распевает прямо впереди них. Кид сразу узнал голос Бенито Халиски.
И вслед за этим вершины холмов озарились вспышками выстрелов. Беглецы остановились, словно перед ними возникла скала. Кид увидел, как двое его всадников упали с коней. Эль-Капитан, не дожидаясь приказаний, круто развернулся и поскакал назад, в лощину. Оказавшись внизу, Кид бросился на землю и потянул жеребца за собой. Теперь они лежали на самом дне лощины, где наметенные вокруг песчаные барханы создавали небольшое укрытие. Туда же скатились и двое оставшихся в живых товарищей Кида.
Надежды на спасение не оставалось. Эль-Кид и его спутники оказались в огненном котле ружейных залпов. Куда ни кинь, везде по гребням холмов мелькали вспышки выстрелов; в непрерывной линии огня не было ни единого просвета.
- Ороско, это ты? - окликнул Кид.
- Я, сеньор.
- И ты здесь, Вильяхен?
- Да, сеньор.
- А Роблес с Колоньясом уже, наверно, в аду, - заметил Ороско. - Ну ничего, они ненамного опередили нас. Пока ребята отыщут дорогу, мы их догоним… Сеньор, у вас есть бренди?
- Есть, ты что, ранен?
- Так… плечо царапнуло. Пустяки.
Кид достал полную фляжку и отвинтил колпачок, Ороско не спеша поднял ее и сделал несколько глотков; на металлических боках фляжки тускло отражались звезды. И тут же с десяток пуль, взметнув фонтанчики пыли, зарылись в песок. Но броско, не обращая на них взимания, спокойно закончил пить.
Тем временем Кид достал из седельной кобуры винчестер и принялся целиться в пляшущие огоньки выстрелов. Позади себя он услышал тяжелый хруст удара, словно кто-то стукнул топором по сырой древесине.
- Что это? - встрепенулся Монтана.
- Это мой конь. Ему угодило в голову, - спокойно ответил Вильяхен. - Так что теперь, Ороско, тебе придется украсть для меня другого коня - получше.
- Когда наступит рассвет, у нас будет кое-что почище коней - крылья, чтобы отправиться на небеса, - отозвался Ороско. - Боже милостивый! Что же они так бестолково расходуют патроны!
Кид нажал на спусковой крючок. И тут же, перекрывая грохот ружей, раздался пронзительный вскрик, прервавшийся на высокой ноте.
Монтана не мешкая послал вторую пулю по мигающему огоньку, в ответ снова послышался громкий вопль.
Кид засмеялся.
- Эти идиоты палят с колена, а то и стоя в полный рост, - заметил он. - Теперь им придется залечь и дать нам немного передохнуть. А то эти псы хотят, чтобы мы не спали в нашу последнюю ночь!
- Дайте мне тоже бренди, - попросил Вильяхен. - Ух ты! Обожаю, когда мне жжет горло! Если у человека есть хорошее бренди, ружье и по кому целиться, то зачем ему беспокоиться, когда он умрет?
- Надеюсь, что одного-то вы уложили наверняка, сеньор, - проговорил Ороско. - Не то утром, когда мы отправимся в наше последнее путешествие, нам будет скучно без приятной компании. И если…
Ороско внезапно замолчал. Послышался звук, будто он хлопнул в ладоши, но Кид знал, что это такое, - ему не раз доводилось слышать, как входит в тело пуля.
Ороско поднялся.
- Сядь сейчас же! - велел ему Кид. - Куда тебя ранило?
- В живот, - прошептал он. - Прощайте, друзья!
- Тогда прощай! - отозвался Кид.
И Ороско пошел вперед, волоча за собой ружье. Вскоре они потеряли из виду его силуэт, медленно поднимавшийся вверх по склону.
Потом, где-то на середине холма, послышалась стрельба.
- Он почувствовал, что умирает, и открыл огонь, - сказал Вильяхен. - Он герой, наш Ороско!
Внезапно ружейные залпы загромыхали с новой силой. Пули больше не летели туда, где прятались Эль-Кид и Вильяхен, потому что жандармы сосредоточили весь свой огонь на середине холма, в той его части, где сейчас находился Ороско.
Затем огонь Ороско переместился выше, значительно ближе к вершине.
- Смотрите! - воскликнул Вильяхен. - Он ползет все выше и не перестает стрелять. В нем теперь не меньше дюжины пуль… Все, он замолк… Он больше не двигается… О Господи! Господи! Какого человека убили!
Кид ничего не сказал. Слизнув с губ пыль, он прицелился в направлении очередной вспышки, нажал на спуск. И снова в ответ закричали от боли. Стрелявший в противоположную сторону Вильяхен спросил:
- Сеньор, как вам удается попадать в этих чертовых жандармов?
- А я как кошка, - пояснил Кид, - вижу в темноте. Ты целься пониже… Еще ниже, Вильяхен. Пуля пройдет сквозь песок.
- С них достаточно, - заметил Вильяхен. - Они прекратили стрельбу, будут дожидаться утра. Ну что ж, до утра мы подберем себе еще парочку партнеров для танца, верно, сеньор?
- Точно, мы заставим кое-кого из них поплясать!
- Слава Богу, что перед тем, как отправиться в мир иной, Ороско успел промочить горло, - произнес Вильяхен.
Однако жандармы прекратили огонь не только из-за метких выстрелов Кида. Возникла еще одна немаловажная причина - занятых стрельбой людей Халиски оторвали от дела довольно необычным образом. Из темноты, словно из ниоткуда, возникла огромная фигура в развевающемся, похожем на женское платье одеянии. Человек этот приближался широким, размашистым шагом, опираясь на тяжеленный посох, который крепко сжимал в руке.
- Кто идет? - окликнул странную фигуру один из жандармов.
- Брат Паскуаль, - ответил великан.
- Ну, брат, вы же видите, что сюда нет пути. Шли бы стороной, чтобы ненароком не угодить под пули.
- А кто там так громко стонет? - поинтересовался монах.
- Да тут один раненый, Гисберт. Пуля угодила ему ниже ключицы и пробила легкое.
- Бедолага! Он умирает?
- Да, брат.
- Может, мне поговорить с ним?
- Если хотите. Эй, Гисберт! Тут пришел брат Паскуаль!
Монах подошел к умирающему, опустился на колени и сел на песок, опершись задом на пятки.
- Гисберт, ты хочешь, чтобы я поговорил с тобой?
- Не надо, брат Паскуаль. Лучше возьмите меня за руку. Моя жизнь на исходе… Что поделаешь… Вот так лучше. О Господи! Как все-таки странно, что такая безделица, как маленькая пулька, может отнять у человека самое дорогое - жизнь!
- Да, это странно, Гисберт!
- Сдается мне, что мы заманили Эль-Кида в ловушку обманом. И вот Господь разгневался на нас, теперь кое-кому из ребят придется расплачиваться за это жизнью.
- Конечно, вы обманули его. Однако позволь мне помолиться за тебя, Гисберт.
- Потом, брат. Ох, как больно! Брат Паскуаль, если будете молиться за меня, не забудьте упомянуть мое имя перед всеми святыми. А то сегодня погибнет столько героев, что несчастного Гисберта и не заметят. Да и кто станет обращать внимание на меня, когда этот бренный мир оставит душа самого Эль-Кида? Но вы, брат мой, если будете повторять мое имя… повторять… мое имя…
У несчастного началась агония.
Тогда монах громовым голосом воскликнул:
- Покайся, Гисберт! Доверься Отцу Небесному! Покайся! Верь и надейся!
Охваченный душевными муками, не менее жестокими, чем страдания умирающего, брат Паскуаль подхватил его на руки и высоко поднял.
Гисберт замолк. Словно ребенок, он покоился в огромных ручищах монаха.
- Ну вот! - прошептал. - Я уже среди звезд. Кто бы мог подумать, что бедняга Гисберт удостоится подобной чести? Кто мог ожидать…
Голова жандарма откинулась назад, и монах опустил тело на землю.
- Он умер? - спросил другой жандарм.
- Да, - не вставая с колен, ответил монах.
- Нам никак не обойтись без жертв, - сказал жандарм. - От этого никуда не деться. Но тем, кто останется в живых, будет что вспомнить. Ведь нам посчастливится увидеть мертвым самого Эль-Кида… А такое не забывается, верно?
На что монах заявил:
- Я собираюсь спуститься в лощину, если вы пропустите меня.
- Но как вы можете идти туда, брат? Остаток ночи мы будем постреливать время от времени, чтобы не дать им расслабиться.
- И все же я должен выполнить волю моего Отца Небесного, - настаивал брат Паскуаль. - Поэтому должен спуститься в лощину… Со мной хочет пойти еще один человек.
- Кто это?
- Хулио Меркадо.
- Он что, сошел с ума? Неужто ему не терпится по собственной воле погибнуть собачьей смертью?
- Он хочет умереть рядом со своим господином.
- Подумать только! - воскликнул жандарм. - А где Халиска? Халиска! Эй, сержант!
Подошел Бенито Халиска. Ему передали необычную просьбу монаха и Хулио Меркадо. Стрельба к тому времени совсем стихла.
- Если Меркадо спустится в лощину, то обратно живым ему уже не выбраться, - заключил Халиска. - Он знает об этом?
- Да, знает, - кивнул монах.
- И вы сказали ему, что одобряете его намерение? - поинтересовался сержант.
- Я усердно молил Господа. Но не получил от него точных указаний на этот счет. Однако, когда спросил, следует ли человеку умирать рядом с другом, мне показалось, что небеса шепнули: "Да". Поэтому я не стал отговаривать Меркадо.