- Терял, - насколько это было возможно спокойно, отозвался он. Развернулся вместе со стулом, продолжая держать в руке все еще полный бокал. – И близких, и не очень.
- А еще господин император выносил приговоры, - неожиданно оказавшись рядом, наклонился к Таши Дарил. Низко, щекой коснувшись щеки. – Смертные приговоры, - добавил, глядя на него. Словно перед броском.
- И даже приводил их в исполнение, - с той же отстраненностью продолжил Индарс. – Чтобы не забыть, насколько хрупка жизнь и как легко ее отнять.
- Истинный правитель! – выпрямившись, язвительно протянул демон. Провоцируя.
Мальчишка!!!
Мальчишкой Дарил давно не был, просто, как и он считал, что для достижения своих целей все средства хороши. Противоположность задач, которые они перед собой поставили, была не его виной. Как и невозможность что-либо изменить.
Стечение обстоятельств….
- Не мне судить, - едва заметной улыбкой скрасив свои слова, произнес император, провернув в ладони бокал. Вино недовольно плеснулось, одинокая капля заперла на ободке и… скользнула вниз, растекаясь алой полосой. – Не мне, - повторил он чуть более задумчиво и… поднялся, поставив фужер на стол. – Идем, - приобняв Таши за плечи, заставил встать. Прижал к себе, без труда преодолев сопротивление.
Не от слабости…. От потребности быть с кем-то… рядом.
Индарс слишком хорошо знал, каково это… терять. Он слишком хорошо знал, каково это… оставаться наедине со своей болью.
- Куда? – машинально сделав шаг вслед за ним, вдруг дернулась Таши, пытаясь развернуться к оставшемуся в стороне демону.
- Со мной, - все так же ровно ответил Индарс, ловя себя на том, что не хотел бы ее обманывать.
Блажь?!
Размышлять о причине своих поступков нужды не было, для понимания вполне хватало жизненного опыта. Ее боль была похожа на его, рождая потребность сделать для девушки то, чего не получил сам.
Желания ощутить ее тело под своим, она не отменяла.
- С тобой…. – чуть слышно повторила Таши, тяжело вздыхая. Шевельнулась, на этот раз устраиваясь удобнее в кольце его руки, прижала голову к груди… доверяя. Потом выдохнула… протяжно, словно пыталась крикнуть, но не смогла: - Как же я устала….
Говорить Индарс ничего не стал, просто подхватил на руки, дав верному команду очистить коридор от посторонних. Ему-то все равно, а вот девчонке….
Девчонке…. Скоро тридцать, да и ребенком не воспринималась – хоть и хрупка, но скорее уж изящная статуэтка, чем несозревшее дитя, но вот было в ней что-то… живое, бесшабашное, неукротимое… как если бы весь мир вокруг существовал лишь для того, чтобы она его могла познавать.
Он слишком много думал…. Не о том.
- Ты куда меня несешь? – пьяно хмыкнула она, уткнувшись носом в шею.
Теплым дыханием обожгло кожу, отозвавшись в теле уже несколько подзабытым предчувствием. Того неизведанного, нового, чем были ночи с женщиной, пока не стали просто потребностью и обязанностью.
- Туда, - выдохнул он ей в волосы, надеясь, что не услышит.
Она услышала, откинула голову назад, посмотрела и… улыбнулась. Еще горько, болезненно, но, уже оживая, вырывая себя из той боли, что резала ее сердце.
- Я не хочу туда, - прошептала она, вновь сбивая Индарса с толку и, приподнявшись, обняла за шею. – Я хочу….
Дальше он уже не расслышал. Дверь покоев мягко закрылась за его спиной, Таши, ловко вывернувшись, соскользнула вдоль его тела, замерев напротив.
- А если завтра – я.… - Слова прозвучали неоднозначно. Не то вопрос, не то утверждение….
- Или – я, - добавил он, протягивая ладонь к лицу женщины. Прижал к щеке, накрыв пальцами непослушную прядь. – Я хочу тебя. – Произнес спокойно, но это уже стоило усилий.
Все, что происходило в этот день, стоило их….
- Тогда чего ты ждешь! – с надрывом выдохнула она, сжавшись, скрючившись в том напряжении, что так и билось в ее теле запертой в клетке птицей.
Это стало последней каплей. Не для самообладания, то все еще готово было держаться, для той необходимости встряхнуть, выбить из глаз Таши безнадежность, что терзала Индарса ничуть не меньше, чем ее.
Ткань серого рабочего кителя была прочной, не порвать, но если бы фиксатор не раскрылся сразу, позволяя распахнуть полы и сорвать с нее, собрав все свои действия в одно движение, он бы сумел. А при необходимости и повторил, лишь бы вновь увидеть то самодовольное выражение, мелькнувшее на ее лице.
Она оценила его порывистость…. Оценила по достоинству, признав и силу, и ярость его желания.
Рубашки под кителем не оказалось, лишь плотный разгрузочный корсет, но это уже не преграда. Летал…. Руки последовательности не забыли. Сдвинуть, приподнять, повернуть… отбросить… тут же наткнувшись напряженным взглядом на полоски на коже, оставленные одеждой, которые хотелось разгладить, стереть… руками… губами….
Индарс сдержался и на этот раз… продляя удовольствие. Свое…. Ее…. Напряжение в паху казалось уже запредельным, но и оно меркло перед другим желанием. Спрятать! Укрыть! Не отдавать!
А она продолжала стоять не шевелясь, не догадываясь, какой сумбур творился в его душе, какие мысли и потребности рождала в нем, лишь смотрела… смотрела… смотрела… судорожно хватая сухими губами воздух.
Опустился на колени, мысленно умоляя Таши оставаться неподвижной, позволяя раздеть себя до того, как сорвется его планка.
От теплоты кожи, которой он невольно касался, от запаха… чуть сладковатого запаха женщины, испытывающей желание принадлежать ему. Он звука ее прерывистого дыхания…. От того, как призывно торчат небольшие, аккуратные груди, пытаясь коснуться его напряженными сосками…. От того, как втянулся ее живот, пока его руки, расстегнув ремень брюк, стягивали их вниз, открывая ему… ее всю.
Хрупкую, желанную….
Желанную….
От дикой потребности бросить ее на мягкий ковер, укрывавший пол в гостиной, навалиться сверху, вдавливая собой в ворс, раздвинуть коленом ноги и войти в нее… резко, рывком, поймав губами болезненный стон, ладони сжимались в кулаки, а перед глазами темнело, но Индрас продолжал стоять на коленях и просто дышал, усмиряя в себе взбесившегося от жажды обладания зверя.
Дышал, видя, как она дрожит… то ли от свежести, то ли… от возбуждения, которое не являлось для него секретом.
- Переступи, - глухо попросил он, посчитав, что достаточно совладал с собой, чтобы произнести хоть слово.
Таши дернулась, нахмурилась… словно пытаясь дойти до сути, потом все-таки приподняла сначала одну, а затем и вторую ногу, позволив ему снять сапоги и брюки… вместе с кружевными трусиками.
Демоны их задери!!! Он не хотел улыбаться, но это было выше его сил. Жесткий защитный корсет и кружевные трусики….
Поднимался медленно… лишь бы не спугнуть, не спровоцировать…. И ее, и себя.
Несмотря на дикое желание впиться губами в ее губы… кусать их до боли… другой боли, не той, следы которой все еще замечал в ее полных смятения глазах; несмотря на потребность смять, растерзать, лишить возможности сопротивляться и брать жестко, до хрипоты, Индарс хотел нежности.
Противоречие? Возможно. Но это были уже его проблемы, с которыми он собирался справиться.
Сбросил на пол хинкар, удерживая ее взгляд. Захватив подол, стянул тунику, оставшись в одних штанах.
Мольбы не помогли. Ее движение он заметил, но… опоздал.
Опустившись на колени, Таши положила ладони ему на пояс, подняла голову… позволяя утонуть в синеве своих глаз, в том доверии, с которым на него смотрела, одним только взглядом сбивая стены выдержки.
Он хотел быть нежным… с ней….
Он знал, что будет нежным с ней.
Таши уже не кричала, требуя, лишь постанывала и хрипло дышала, порочно, открыто, раскинувшись на смятых простынях. А он все прикасался, гладил, лаская разгоряченную кожу, целовал, чуть прикусывая, вместо того, чтобы впиваться в это тело, вбиваться, добиваясь разрядки, которой требовал напряженный, болезненно ноющий и подрагивающий в желании войти в нее член.
Но Индарс продолжал вновь и вновь проводить руками по ее телу, целовать распухшие губы, языком дразнить соски, втягивать их в рот, ловя себя на том, что ему мало… мало брать их губами, мало сжимать, чувствуя, как отзывается дрожью ее тело.
Хотелось больше…. Невообразимо больше…. Чтобы вновь и вновь слышать, как невнятными звуками срывается с ее губ то, что повторяла с тех пор, как он осторожно опустил ее на кровать в своей спальне.
Да! Да! Да….
Но он продолжал мучить ее своей нежностью. Мучить себя, до бесконечности, до края продляя удовольствие слушать ее сбившееся дыхание, повторить которое она ему не позволит.
Обводил впадинку пупка, заставляя смешно хныкать, спускался ниже, раздвигал пальцами влажные складки, дразнил губами и языком чувствительную плоть, подводя к пределу и… отступал, чтобы вновь насладиться той яростью, той потребностью, с которой Таши тянулась к нему, забывая обо всем, о чем он хотел заставить ее забыть.
И лишь когда она выдохнула: "Индарс….", выдохнула протяжно, мучительно, преодолевая себя, но ясно давая понять, что в этом мире больше нет никого, кроме него и… ее желания, он поднялся над Таши, удерживая тело на вытянутых руках, напряженно замер, чувствуя, как член вздрагивает, толкаясь в нее в потребности продолжить движение и потребовал, хрипло:
- Повтори!
И сдался, когда Таши, вместо ответа, обхватив его руками за спину, притянула к себе, с долгим стоном принимая в себя….
Таши уснула за час до рассвета. Не уставшая – измученная им. Проснулась, когда утро только-только забрезжило, намекая на скорое начало нового дня.