- Ах! Я нахожусь в очень затруднительном положении. Вы, верно, слышали оба, что император Леопольд обратился недавно к королю с просьбой о помощи?
- Против турок, - отвечал маркиз, - которые снова угрожают Вене, Германии и всему христианскому миру? Да, слышал.
- Только об этом все и говорят, - добавил Югэ.
- Вы знаете также, может быть, что в совете короля решено послать как можно скорее войска в Венгрию, чтобы отразить это вторжение?
- Я что-то слышал об этом, - отвечал маркиз, - но должен признаться, что одна принцесса с коралловыми губками…
- Ват дались ему эти сравнения! - проворчал Югэ.
- Так засела у меня в голове, что уж и места нет для турецкого султана, - докончил маркиз.
- Ну, - продолжал Колиньи, улыбнувшись, мне очень хотелось бы получить руководство этой экспедицией, вот я и изучаю внимательно все эти карты и планы, но не так легко мне будет устранить соперников!
- Разве это зависит не от одного короля? - спросил маркиз.
- Разумеется, да!
- Ну и что же? Разве вы не на самом лучшем счету у его величества? Я то уж очень хорошо знаю это, кажется… - продолжал Югэ.
- Согласен. Но рядом с королем есть посторонние, тайные влияния.
- Да, эти милые влияния, которые назывались Эгерией - в Риме, при царе Нуме, и Габриелью в Париже, при Генрихе V.
- А теперь называются герцогиней де Лавальер ил Олимпией Манчини - в Лувре при Людовике Х1V.
- А герцогиня де Лавальер поддерживает, говорят, герцога де Лафойяда.
- А королева двигает королем.
- Не считая, что против меня ещё принц Конде со своей партией.
- Гм! фаворитка и принц крови - этого слишком много для одного раза!
- О! Принц крови не тревожил бы меня, если бы он был один. Король его не любит. Между ними лежат воспоминания о Фронде, но вот Олимпию Манчини надо бы привлечь на свою сторону.
- Почему бы вам к ней не поехать? Почему не сказать ей: графиня! опасность грозит великой империи, даже больше - всему христианству, а его величество король Франции - старший сын церкви. Он посылает свое войско, чтобы отразить неверных и обеспечить спокойствие Европы. Этой армии нужен начальник храбрый, решительный, преданный, который посвятил бы всю жизнь торжеству правого дела. Меня хорошо знают и вся кровь моя принадлежит королю. Устройте так, графиня, чтобы честь командовать этой армией была предоставлена мне, а я клянусь вам, что употреблю все свое мужество, все усердие, чтобы покрыть новой славой корону его величества. Я встречу там победу или смерть!
- Браво, друг Монтестрюк, браво! - вскричал Колиньи. - Но чтоб говорить так с фавориткой, надо иметь ваш пламенный взор, ваш восторженный жест, ваш звучный голос, вашу молодость, наконец… Тогда, может быть, если бы у меня было все это, и бы решился попытать счастья… Но мой лоб покрыт морщинами, на лице печать забот и борьбы, в волосах пробилась седина, как же я могу надеяться, чтобы блестящая графиня Суассон приняла во мне участие?
- Да кой черт! - вскричал Монтестрюк. - Не в уединенной же башне очарованного замка живет эта графиня, обладающая, говорят, умом дьявола! Она имеет, если не ошибаюсь, должность при дворе: есть, значит, возможность добраться до нее, говорить с ней. Одна дама сказала мне недавно, что у меня смелость граничит с дерзостью. Я доведу эту дерзость до крайней наглости и добьюсь своего.
- Если дело только в том, чтобы тебя представить, - сказал Сент-Эллис, - то об этом нечего беспокоиться: я к твоим услугам. Ведь я говорил тебе, что приехал в Париж именно для того, чтобы выручить тебя, ночью на улице, а днем во дворце! Я помог тебе вырваться из когтей шайки разбойников, а теперь берусь толкнуть тебя в когти хорошенькой женщины.
- Да как же ты сделаешь это?
- Очень просто. Есть какое-то дальнее родство между нами и графом де Суассоном, мужем прекрасной Олимпии. Я никогда не пользовался этим родством, а теперь отдаю его в твое полное распоряжение.
- Соглашайтесь, - сказал Колиньи, - она женщина, и хорошо это доказала.
- Отлично! - вскричал маркиз. - Сейчас же бегу к кузине и беру с боем позволение представить тебя ей.
- Не думайте однако, что это будет так легко… Войти к той, что была, есть и будет фавориткой - трудней, чем к самой королеве. В её приемной всегда целая толпа.
- Возьму приступом, говорю вам, но с условием, что друг мой Югэ и ваш покорнейший слуга тоже будут участвовать в экспедиции. Я надеюсь покрыть себя лаврами за счет турок и отнять у них с полдюжины султанш, которых подарю одной принцессе, не имеющей соперниц по красоте во всем мире!
- Будьте уверены! Хотя бы мне пришлось дойти до Болгарии, чтоб истребить неверных, я поведу вас и туда.
Через два дня после этого разговора Югэ был дежурным в Фонтенбло. В той галерее, которая вела в комнаты графини де Суассон, он вдруг увидел фигурку, которая шла в припрыжку так проворно и так весело, что он невольно загляделся на этот вихрь из шелка, уносимый парой резвых ножек. Женщина, которой принадлежала эта фигурка, обернулась инстинктивно и вдруг вскрикнула и бросилась к гасконцу.
Другой крик раздался в ответ и Монтестрюк бросился к ней.
- Но, Господи прости, это Брискетта! - воскликнул он.
- Но это он, Югэ! - вскричал она в то же мгновенье и, окинув его сверкающим взглядом, продолжала:
- Мой милый Югэ в таком чудном мундире! Вот сюрприз!
- Моя милая Брискетта в таком прелестном наряде! - возразил он. - Вот приключение!
Тут появились придворные.
- Место не совсем удобно для разговора, - сказала она, - слишком много глаз и ушей. Через час сойдите вниз, я буду во дворе принцев, не останавливайтесь только, а идите за мной, как будто вы меня не знаете. Мы уйдем в сад, я там знаю одну рощицу, где можно поговорить спокойно.
И она улетела, как жаворонок, послав ему воздушный поцелуй.
Югэ ждал с величайшим нетерпением назначенного Брискеттой срока, и вышел во двор принцев раньше назначенного времени. Ее ещё не было. Югэ принялся ходить взад и вперед, делая вид, что изучает архитектуру, чтобы не возбудить подозрений. Но ни одной минуты он не сомневался, что Брискетта выполнит обещанное.
- Если она не идет, значит её задержали, - говорил он себе. - Но за что и кто?
Это то именно ему и хотелось узнать. Какими судьбами дочь ошского оружейника оказалась во дворце в Фонтенбло, и притом не как постороннее лицо, которое встречается случайно мимоходом, но как живущая там? Впрочем, с такой взбалмошной девочкой не все ли было вероятно и возможно?
Так размышлял Югэ, как вдруг услышал шум шелкового платья на ступенях лестницы, которая вела во двор. Он обернулся - перед ним была Брискетта, немного запыхавшаяся от быстрой ходьбы. У неё было такое же смеющееся личико, как и в галерее. Она сделала ему знак глазами и вошла в темный коридор, а оттуда проворно выскочила в сад. Дойдя до королевской шпалеры, она живо взяла его под руку и увела в скромный приют в рощице, где можно было беседовать не опасаясь посторонних взоров.
- У вас готова тысяча вопросов ко мне, не правда ли? - сказала она ему, - и у меня - также тысяча. Они так столпились у меня на губах, что я не знаю с чего начать. Давно ли вы при дворе? Как сюда попали? Зачем? На что надеетесь? Довольны ли? Рады ли, что со мной встретились? Я очень часто о вас думала, поверьте! Ну, поцелуемся!
И не дожидаясь поцелуя, Брискетта бросилась ему на шею.
- Как хорошо здесь! - прибавила она, прижимаясь на минуту к его сердцу. Ах! Я сильно вас любила, мой милый Югэ, когда мы были так далеко!
- А теперь?
- Теперь? - сказала она, поднимая голову, как птичка, - пусть только у вас появится надобность во мне, - и вы увидите, что я сберегла для вас то же сердце, что билось на Вербовой улице!
Она улыбнулась, отстранилась немного и продолжала:
- Вы только болтаете, а не отвечаете мне. Расскажите мне все, все.
Югэ рассказал ей все подробно, умолчав благоразумно о некоторых обстоятельствах, о которых ей незачем было знать. Он осторожно обошел причину опасности, грозившей ему у церкви св. Иакова, но остановился охотно на своей встрече с маркизом де Сент-Эллисом, на участии к нему графа де Колиньи, на представлении королю и неожиданной развязке, бывшей последствием его первого появления при дворе. Монтестрюк рассказывал тал свободно и так живо, что Брискетта не могла не похвалить его ораторские способности.
- Выходит, - подытожила она, - вы совершенно счастливы?
- Счастлив? Да разве возможно быть вполне счастливым?
- Значит, есть ещё что-нибудь, чего вы желаете?
- Мой Боже, да! Мне не останется ничего желать только тогда, когда я добьюсь от графини де Суассон того, что мне от неё нужно.
- Вы в самом деле имеете просьбу к обергофмейстерине её величества королевы?
- О! Сущие пустяки! Командование армией, посылаемой в Венгрию, для одного из моих друзей.
- Только то! Видно, вы так навсегда и останетесь верным сыном своей родины. А какими же путями вы надеетесь добраться до графини?
- Один господин, которого вы знаете, тоже из Арманьяка, маркиз де Сент-Эллис, обещал мне открыть двери графини.
Брискетта задумалась на минуту и, погладив рукой подбородок, спросила:
- А хотите, я возьму это дело на себя?
- Вы?
- Да, я! Бывают часто такие обстоятельства, что женщина стоит в них любого маркиза.
- В самом деле, какими судьбами вы очутились здесь? Что делаете?
Целый поток вопросов сорвался с его языка.
Она остановила наводнение, положив руку на губы поручика.