Югэ и капитан вскочили разом.
- И послушайте! - продолжал Монтестрюк, - чем больше я смотрю на вас, тем ясней становятся мои воспоминания. Только родные братья могут быть так похожи друг на друга, как вы на того героя. Та же фигура, тот же голос! Тот был наполовину плут, а вы - наполовину разбойник!
Дикий рев вырвался из груди капитана.
- Кажется, уже больше незачем вмешиваться, - прошептал Лудеак, наклонясь к Шиврю.
Граф де Монтестрюк сложил руки на груди.
- Точно ли вы уверены, что вас зовут Болдуин д'Арпальер? - спросил он. - Подумайте немножко, прошу вас. У вас должно быть ещё другое имя или просто кличка, когда вы странствуете по большим дорогам.
- Гром и молния! - крикнул капитан и ударил со всей силой кулаком по столу.
- Брикетайль! Я был уверен!
И хладнокровно, показывая великану перстень на своем пальце, он произнес:
- Узнаешь ли ты этот перстень, который ты у меня чуть не украл? Вот он все ещё у меня на пальце. Одно меня удивляет, что у тебя до сих пор голова держится на плечах!
Кровь бросилась в лицо Брикетайлю: действительно, это он сделал себя капитаном д'Арпальером. Он уже хотел было броситься через разделявший их стол и схватить Югэ за горло, но сдержался невероятным усилием воли и отвечал:
- Так ты - волченок из Тестеры, тот самый, что оставил следы своих зубов у меня на руке! Посмотрите, господа!
Он отвернул рукав и показал белые след зубов на волосатой руке, потом, с тем же страшным хладнокровием, обмакнул эти пальцы в стакан, из которого только что пил, он бросил две или три капли вина в лицо Югэ де Монтестрюка.
- О! Умоляю вас! - вскричал Лудеак, бросаясь к Югэ, чтобы удержать его.
- Мне хотелось только видеть, каков будет эффект от этого красного вина на его белой коже! - сказал Брикетайль.
- Вы сейчас увидите тот же самый эффект на черной коже, - возразил Югэ и спокойным движением высвободился из рук Лудеака.
Дела шли отлично. Шиврю вмешался в свою очередь.
- Вы друг мне, любезный граф, - сказал он Югэ, - поэтому я имею право спросить вас, до каких пор вы намерены оставлять эти капли вина на своих щеках?
- Пока не убью этого человека!
- А когда же вы его убьете?
- Сейчас же, если он не боится ночной темноты.
- Пойдем! - отвечал Брикетайль.
- Ты, Лудеак, будешь секундантом у капитана, - сказал Шиврю, - а я - у Монтестрюка.
Все вместе вышли на улицу. Шиврю пропустил вперед Брикетайля и сам пошел перед Югэ, Лудеак шел последним. Спускаясь по узкой лестнице на первый этаж трактира, Лудеак нагнулся к уху Монтестрюка:
- Ведь я же вас предупреждал… Надо было промолчать! Теперь я дрожу от страха.
Скоро пришли к лампаде, горевшей перед образом Богоматери рядом с кладбищем. Неясный свет лампады дрожал на мокрой и грязной мостовой. Местность была совершенно пустынная.
- Вот, кажется, хорошее место, - сказал Югэ, топнув ногой по мостовой, где она казалась посуше и ровней. - Тут кстати и кладбище, куда снесут того из нас, кто будет убит.
Он обнажил шпагу и упершись острием в кожаный сапог, согнул прочный и гибкий клинок.
Лудеак, хлопотавший около капитана, принял сокрушенный вид.
- Скверное дело! - шепнул он ему. - Если хотите, ещё можно уладить как-нибудь.
Вместо всякого ответа Брикетайль обратился к противнику и, тоже обнажив шпагу, сказал ему:
- Помните, я предупреждал вас - берегитесь встречи со мной. Мы встретились. Поручите же вашу душу Богу!
- Ну! Тебе, бедный Брикетайль, заботиться нечего, твою душу давно ждет дьявол!
Брикетайль вспыхнул и встал в позицию.
Началась дуэль суровая, жесткая, безмолвная. Ноги противников прикованы были к земле, глазами они впились друг в друга. Оба бойца прощупывали один другого. Югэ вспоминал полученные когда-то удары. Хладнокровие было одинаково с обеих сторон, искусство их было тоже равное. Шиврю и Лудеак следили за боем, как знатоки, и ещё не заметили ни малейшего превосходства ни с той, ни с другой стороны.
Видно было, что Югэ прошел хорошую школу, и рука его, хотя и казалась слабей, не уступала в твердости руке противника. Удивленный Брикетайль провел ладонью по лбу и уже начинал немного горячиться, но все ещё сдерживал себя. Вдруг он пригнулся, выбросив вперед руку.
- А! Неаполитанские штучки! - сказал Югэ, улыбаясь.
Брикетайль прикусил губу и не находя незащищенного места, чтобы нанести удар, вдруг выпрямился во весь свой огромный рост, зачастил ударами со всех сторон разом.
- А! Теперь испанская! - продолжал Югэ.
И улыбка опять скользнула на его губах.
- Черт возьми! Да это мастер! - проворчал Лудеак, обменявшись взглядом с Шиврю.
Брикетайль вдруг приостановился, весь сжался, прижав локоть и выставив острие шпаги.
- А! Фламандская! Целый парад! - сказал Югэ.
Вдруг он, не отступая ни на шаг, перебросил шпагу из правой руки в левую; Брикетайль побледнел. Он напал теперь основательно и почувствовал ответный укол.
Его удары посыпались один за другим ещё быстрей, но зато менее верные и не достигающие цели.
- На этот раз манера школьников! - сказал Югэ.
- Как только он потеряет остатки хладнокровия, он пропал, - прошептал Лудеак, наблюдавший за Брикетайлем.
Вдруг Югэ выпрямился, как стальная пружина.
- Вспомни прямой удар! - сказал он.
Капитан постоял ещё с минуту, опустив руку, с выражением ужаса и удивления на лице, потом вдруг тяжело упал. Кровь хлынула у него изо рта на мостовую, но, сделав последнее усилие, он поднял голову и сказал:
- Если уцелею, то берегись!
Голова его упала с глухим стуком на землю, ноги судорожно вздрогнули, бороздя грязь, и он вытянулся неподвижно.
- Убит! - сказал Шиврю, склонившись над ним.
Лудеак стал на колени возле тела и положил руку на сердце, а ухо приставил к губам раненого.
- Нет! - возразил он. - Еще как-будто дышит. У меня душа добрая и я не могу оставить христианскую душу умирать без помощи.
Вдвоем с Шиврю они прислонили великана к столбу, подняв ему голову, чтобы он не захлебнулся кровью. Лудеак отдал справедливость искусству Монтестрюка и, обратясь к Шиврю, сказал ему:
- Побудь с ним пока, а побегу к знакомому хирургу, очень искусному в подобных случаях. Такого молодца, как этот, стоит попытаться сохранить.
Когда пришел хирург с носилками для раненого, Югэ поспешил уйти. Патруль или просто городовой мог застать его с окровавленной шпагой над телом человека при последнем издыхании. Лудеак посмотрел, как он уходил на темное кладбище, закутавшись в плащ, между тем как хирург осматривал раненого.
- Не так-то легко нам будет отделаться от этого малого, - сказал он Шиврю. - Уж если капитан ничего не мог сделать, то кто же с ним сладит?
- Я.
- Со шпагой в руке?
- Нет. Разве разве буду вынужден безусловной необходимостью, но человека можно погубить и не убивая. У меня не одно средство.
- Гм! Я верю только смерти. Знаешь старинную поговорку: убит зверь - и яд пропал.
- Поговорка основательная и при случае я её припомню. А пока все, что я могу тебе сказать, это то, что если когда-нибудь граф де Монтестрюк женится на Орфизе де Монлюсон, то это будет значить, что Цезаря де Шиврю уже нет в живых.
Между тем хирург перевязал рану несчастного, голова которого бессильно переваливалась с одного плеча на другое. Прикладывая корпию к ране он любовался широкой грудью, сильными мускулами, вообще крепким сложением капитана.
- Да, - говорил он сквозь зубы, - рана ужасная: весь клинок прошел через легкое! Прости, Господи! Он чуть не насквозь хватил! Но такой силач ещё может отойти. Знавал я и не такие раны, да и те залечивались… Все зависит от присмотра.
И, взглянув на Лудеака, доктор спросил:
- Куда вы его понесете? В больницу? Это все равно, что гроб ему готовить! Есть ли у него квартира, где можно было бы следить за ним, не теряя напрасно времени и трудов?
- А ручаетесь ли вы за выздоровление?
- Воля Господня, но если отдадите его мне на руки, и если ни в чем не будет недостатка, то - да, может быть…
- Тогда берите его и несите ко мне, - сказал Шиврю носильщикам. - Мой дом и мои люди к вашим услугам, а если он выздоровеет, вы получите сто пистолей.
- Это, значит, ваш друг? - вскричал хирург, идя впереди носилок.
- Лучше, чем друг полезный человек.
- А если починим его, то он ещё нам послужит, - прибавил шепотом Лудеак.
18. Спасайся, кто может
Но как это узнали? Какими путями? Монтестрюк не мог этого понять, но на другой же день человек пять знакомых рассказывали ему о его дуэли на углу кладбища Невинных Младенцев. Стоустая молва разнесла весть повсюду. Югэ не скрывал правды, но на поздравления с победой отвечал очень просто:
- Полноте! Это искатель приключений, считавший меня своим должником, а я показал ему, что я напротив его кредитор. Ну мы и свели с ним счеты, вот и все.
Через два или три дня он выходил утром из дому с неизбежным своим Коклико. К нему подошел мальчик, которому он не раз давал денег, и спросил робким голосом:
- У вас нет врага, который бы хотел вредить вам?
- Не знаю! А зачем тебе это?
- Да вот вчера днем какой-то человек с недобрым лицом бродил здесь у вас и все спрашивал, где вы живете?
- Ну?