* Нас вниманьем дарили... *
Нас вниманьем дарили,
поощряли кивком.
Нам в глаза говорили,
что пойдём далеко.
Нам друзья толковали,
закусив удила,
голубыми словами
про большие дела.
А потом, на вокзале,
жали руки друзья...И сбылось предсказанье
так, что лучше нельзя.
Подпоясанный туго,
с захребетным мешком,
до Полярного круга
доходил я пешком.
Север бродит по коже...
Редколесье, пурга,
бледный ягель, похожий
на оленьи рога.
Годы - необратимы,
но, живя на бегу,
вас, мои побратимы,
я забыть не могу.О каменья расколот,
в мёрзлой каше воды
зимовал наш плашкоут
в двух шагах от беды.
Ничего не забыло
сердце в трудном пути.
Все, что было, то было,
все, что ждёт - впереди.
Люди верно решили,
что судьба нам дала
и дороги большие,
и большие дела.
* Это было на речке Кулой *
Это было на речке Кулой.
Мне теперь не припомнить фамилий.
По старинке,
лучковой пилой,
мы в делянке сосну повалили.Видно, падать
обидно для всех.
И она свилеватое тело,
опираясь ветвями о снег,
от земли оторвать захотела.Но ногой наступили -
лежи!
И, снежок обмахнув рукавицей,
мы пилили её на кряжи,
всю пропахшую острой живицей.А она ещё, видно, жила,
когда в тело
вцепилось железо, -
проступала густая смола
через узкую ранку пореза.Как оценка работы корней,
на разрезе,
смыкаясь друг с другом,
каждый год
был отмечен на ней
ростовым
концентрическим кругом.И, прищурив намётанный глаз,
синеватые кольца считая,
не припомню я,
кто-то из нас
с сожаленьем сказал:
- Молодая...В час, когда скараулит конец,
не покинь нас,
желанье простое:
независимо -
сколько колец,
умереть обязательно стоя.
* Всё в снегу - в густой скрипучей вате... *
Вл. Ковалеву
Всё в снегу -
в густой скрипучей вате,
как и в том провьюженном краю...
Вот опять мне папирос не хватит,
чтоб припомнить молодость свою.Мелочи, подробности, детали
вяжутся в сюжетные узлы.
Поезда друзей порасхватали,
на далёкий Север увезли.Вот и не встречаемся годами.
Что же им сказать?
Счастливый путь!
Нас по белу свету покатали,
тоже повозили, как-нибудь.Он учил сурово,
мудрый Север,
мы его запомнили устав:
не мечтать о жатве, не посеяв,
и о передышке - не устав.Горечь неисправленных ошибок
отдаёт сивухою во рту.
Видно, в сердце
розовых прожилок
никогда я не приобрету.Не пойму расчётливых и добрых,
что идут по жизни не спеша.
К безупречным,
ангелоподобным
что-то не лежит моя душа.Строгих,
неподатливых на ласку,
в ноги не валившихся рублю,
злых люблю,
напористых,
горластых,
рук не покладающих люблю.Если скажут слово -
значит, в жилу,
так, что непривычных
валит с ног.
Есть в них настоящая пружина,
без которой
век идти б не смог.В дальние
тревожные дороги
пусть друзей увозят поезда.
Пусть им светит
преданно и строго
странствий беспокойная звезда.
* Мы не верим, единоверцы... *
Борису Ручьёву
Мы не верим,
единоверцы,
что состаримся наконец,
что сегодня
на срезе сердца -
пятьдесят годовых колец.Нам толкуют
про жизненный опыт,
дескать, время -
оно течёт...
Лесорубов и землекопов,
не пугает нас этот счёт.А пугающих -
ну их к чёрту!
Их послушать,
так в гроб ложись.
По-иному, большому счёту
мы отчитываемся
за жизнь.На неласковой параллели,
где раздолье бедовым снегам,
даже птицы
в полёте колели
и как камень
валились к ногам.Не поймёшь -
целина иль дорога,
необжитый белёсый простор.
Трехэтажным воззванием к богу
согревается парень-шофёр.Но в какую б
глухую замять
задыхаясь идти ни пришлось -
узелков не вязали на память,
не копили змеиную злость.Мёрзлый камень дробили
до пота,
волокли на "козе" кирпичи.
И шутили:
- Большая работа
и совсем небольшие харчи...По тяжёлым брели просёлкам,
в загазованный лезли забой,память
срубленных нами посёлков
оставляли всегда за собой.Потому,
что мы крепко верили,
в силе дружбы убеждены:
за святое
людское доверие
не бывает иной цены.И хоть с ног
сшибала усталость,
в лапник,
брошенный у костра,
до полуночи
песня металась –
нашей молодости сестра.Он от сердца идёт
и к сердцу,
оголённый провод строки…Жизнелюбы
и единоверцы,
не торопимся в старики.
* Начиная с околичностей... *
Начиная с околичностей,
избегая слов в упор,
ты опять о культе личности
поднимаешь разговор.Оправляя брючки узкие,
сморщив ясное чело,
ты коришь "покорство русское"
беззастенчиво и зло.Ты разишь словами колкими,
чтобы - в душу и до дна...
За твоими недомолвками
чья-то выучка видна.Никого не упрекали мы,
что утратам нет числа,
очень трудно, неприкаянно
наша молодость прошла.Не играя в прятки с правдою,
не страшимся честных слов -
за колючими оградами
много сложено голов.Мы вернулись.
Не убитые
ни цингою, ни трудом,
не с дешёвою обидою
вспоминаем мы о том.По особенному больно нам
было, может быть, всегда,
что на шапке у конвойного
наша красная звезда.Мы вернулись.
Но не каждому
разрешается пока
нашей болью, нашей жаждою
спекулировать с лотка.И с застенчивостью девичьей,
принимая скорбный вид,
оглашать никчемный перечень
личных болей и обид.В этих лет суровой повести
на тяжёлые слова
только людям с чистой совестью
доверяются права.Если выдюжили, выстояли
силой правды и любви,
значит, были коммунистами -
настоящими людьми.
СЕВЕРНОЕ СИЯНИЕ
Серебро и унылая чернеть -
мир двухцветен с приходом зимы.
В настороженном
небе вечернем
прорезаются звезды из тьмы.Как ледком по прозябшим болотам
плёнкой света подёрнута мгла -
то прозрачная лента сполохов
над зубчаткою леса прошла.Блики зыбко-зелёного цвета
на короткие сроки секунд
то исчезнут,
то в беге кометном
снова небо хвостом рассекут.Многоцветные,
станут в полнеба,
кружевным полукружьем горя...
Этих красок хватило вполне бы
для горящих лесов сентября.Чтоб светлей тосковать о России,
чтоб усталость и боль превозмочь,
чтобы долгую ночь пересилить,
если даже полярная ночь.
* Ночь и снег *
Ночь и снег.
Окно, как негатив.
Вьюга бьётся в запертые двери.
Спит рояль.
В нем навсегда затерян
нас когда-то сблизивший мотив.Много лет
ненужно одинок -
нет, не ради
собственной причуды, -
на твои знакомые прелюды
я, как путник,
шёл на огонёк.Мне и до сих пор
они близки,
звуки догорающего скерцо.
Чьё теперь
опутывают сердце
лёгкой паутинкою тоски?Ночь в снегу.
И прошлое в снегу.
На висках
лежит печальный иней.
Но твоё застенчивое имя
я, как сказку детства, берегу.
* Шмели, приникшие к репьям... *
Шмели, приникшие к репьям,
гроза шальная -
в три раската.
И ты опять как будто пьян,
как было в юности когда-то.Хмельные запахи цветов
несёт черёмуховый холод.
С улыбкой думаешь о том,
что был и ты когда-то молод.Гроза рванёт из-за угла.
Дрожит под ветром
мокрый вереск...
И то, что молодость ушла,
ты понимаешь,
но не веришь.
* Был горизонт натянут, как струна... *
Был горизонт
натянут, как струна,
сушились ветром выгнутые сети,
и щебетала галька побережья
на птичьем,
непонятном языке.
И водоросли, выползшие ночью
на скользкий берег из седых глубин,
полуживые, едко пахли йодом.Прозрачность утра
достигала дна,
открыв его подробности для глаза,
и каждая песчинка
в свете солнца
вдруг вспыхивала коротко и ярко,
как только что открытая звезда.Я поднял камень,
плоский и солёный,
покрытый смугло-синей акварелью,
под цвет воды
и тех неясных далей,
куда уйдут под вечер корабли.Был горизонт
натянут как струна,
едва-едва дышал солёный ветер...Все это было в двух коротких строчках,
которые я потерял во сне.