73
Тысяча сонетов! Это слишком много.
Тысяча сонетов!.. Тут простой подсчет:
Если в день по штуке – нужного итога
Я смогу достигнуть лишь на третий год.
Ну, а если взяться честно, без подлога,
То на этот "подвиг" десять лет уйдет!
Замысел достойный, но в душе тревога:
Станешь ли ты ждать-то? Время-то не ждет.
В век преодоленья звуковых барьеров
Нет таких рекордов, нет таких примеров,
И, наверно, все же это неспроста.
Да и я бы, право, рассуждал иначе,
Если бы талантом был я побогаче…
Может быть, поладим мы на первых ста?…
74
Всегда я был смешон, застенчив, робок,
Всегда я пред тобой благоговел.
Скрывая дрожь священного озноба,
Его преодолеть я не умел.
Как это точно сказано: " зазноба " -
"Озноб" здесь от "заноз" любовных стрел.
Недаром только в лексиконе сноба
Эпитет этот места не имел.
Я мог бы вскрыть связь нравственных основ
С лингвистикой, с корнями разных слов…
Но это лишь обманчивая внешность,
Но это только – призрачный покой:
В разлуке – неистраченная нежность
Становится мучительной тоской.
75
"Человек, хоть будь он трижды гением,
Остается мыслящим растением…"
С. Маршак
Как зимой наступившее лето,
Как восторг ставшей явью мечты,
Мне как будто приснилось все это:
Замок в пушкинском парке и ты.
В ботиках и в пальтишко одета,
Ты читала стихи про цветы,
Не мои, а другого поэта, -
Я был нем, как под снегом кусты.
А теперь весь покрытый листами
В кровеносных прожилках стихов
Я тянусь к тебе всеми ветвями,
Нежным лепетом всех лепестков.
И как солнышко светом сквозь тучи,
Ты меня то ласкаешь, то мучишь.
Часть четвертая
"Не говори, водитель, гоп,
Увидев на асфальте: стоп."
Правило уличного движения
76
" Мечтанью вечному в тиши
Так предаемся мы, поэты,
Так суеверные приметы
Согласны с чувствами души."
А. Пушкин
Московское шоссе, дом двадцать пять,
Автобус триста восемьдесят третий… -
Стихи – твой точный адрес – и опять
Ты пробуждаешь музыку в поэте.
Случайно ли так музыке подстать
Все, что с тобою связано на свете?
Я это не пытался объяснять:
Я этому поверил как примете.
Есть множество загадочных примет.
Одни – приметы неудач и бед,
Другие – счастья, скажем – две макушки.
Я верю в них, надежду затая,
Я верю, что не зря, любовь моя,
Тебя зовут – Любовь, а город – Пушкин.
77
" В ожидании тебя
Я промок до нитки.
Ты должна, меня любя,
Возместить убытки."
Шутка
Мне снилась ты, любимая моя,
Мне снилось, что ты ласкова со мною,
И с трепетом надежд проснулся я
И грезил целый день тобой одною.
Тобой одной, избравшею меня,
Тобой одною, ставшею родною…
Но холод и сырая трезвость дня
Смеялись над иллюзией ночною.
И вновь я был, как прежде, одинок
И никому, как прежде, был не нужен,
Как скомканный и брошенный листок,
Гонимый непогодою по лужам…
Но, как и он, промокнув под дождем,
"Мы солнышка, – шептал я, – подождем."
78
Сквозь гравий и асфальт росток бамбука
Шлет к солнцу жизнь из сумрачных глубин.
Такою же стрелой того же лука
Я чувствую себя не без причин:
Как жажду счастья умножает мука,
А тьма подвалов – крепость старых вин,
Как мощь потоков – высота плотин,
Мою любовь умножила разлука.
Я жду тебя и буду ждать, как ждал.
Неважно, что вокруг опять вокзал.
Предчувствуя, что я тебя увижу,
Я жду давно, а все уже бегут…
Ну, где же ты, любимая, иди же!
Ты опоздаешь: поезда не ждут.
79
Все началось с твоей легкой руки:
Сам я не ездил ни в Пушкин, ни в Павловск,
Сам я стихов не писал ни строки -
Мне до тебя это не удавалось.
Пусть я – не тот, пусть стихи – пустяки,
Пусть для тебя – это все, что осталось.
Все ж не напрасно мы были близки,
Все ж ты не зря так со мной целовалась.
Нет, не напрасно: стихи – лишь покров,
Страсть лишь подернулась пеплом стихов,
Чтоб от сияния ты не ослепла:
Ласковый жест той же легкой руки -
Страсть раскалит добела угольки
И возродится, как феникс из пепла.
80
С надеждою – в союзе,
С отчаяньем – в борьбе
И я доверил музе
Свою любовь к тебе.
Певец своих иллюзий,
И я в своей мольбе
Не думал о конфузе,
А думал о судьбе.
Я просто, как умел,
Понравиться хотел,
Завидуя при этом
Любому удальцу,
Забыв, что быть поэтом -
Не каждому к лицу.
81
Давно ты запретить могла
Писать мне, но не запрещала:
Ты лучшей музыки ждала,
А за хорошую – прощала.
Ты так внимательна была:
Я все писал – ты все молчала,
И муза, верная сначала,
Потом – поэта подвела.
Ты запрещаешь мне писать,
Единственный мой адресат
Такой далекий и… так близкий.
Но кто ж тебе велел читать
Пустые бредни – результат
Односторонней переписки?
82
Прости меня, прости и, ради бога,
Не прогоняй – мне некуда идти.
Оставь меня у своего порога,
Не бойся – я не стану на пути.
Не прогоняй и не суди так строго:
Я все-таки не ангел во плоти,
Хотя во мне и ангельского много,
Но ты и это тоже мне прости.
Язык – мой враг, но должен неизменно
Я пользоваться помощью врага.
Поэт – как матадор, чья жизнь – арена,
А лира – так похожа на рога:
Малейший промах – оставляет шрам,
Малейший промах – это стыд и срам.
83
Я тебя обижать не имел никогда
Никакого морального права.
Оттого-то мне глаз не поднять от стыда,
Оттого-то и мыслить стал здраво:
Вдоль дороги поют на ветру провода.
Вдоль дороги проходит канава.
А дорога ведет неизвестно куда,
Неизвестность – и слева и справа.
И бывает, что вдруг на крутом вираже,
Нарушая весь перечень правил,
Забываешь совсем выбирать выраже -
ни…и…булькаешь где-то в канаве.
И потом ни за что не уйти от суда:
Редко чистой бывает в канавах вода.
84
Не повезло настырному поэту,
И, как нарочно, на его беду
Ты приняла за чистую монету
Совсем не то, что он имел в виду.
Поверила фальшивому сонету,
Написанному в тягостном бреду.
Поверила в "литературу" эту
И сразу перестала верить в ту.
Но разве нам не кажется прекрасным
Все в мире лишь благодаря контрастам?
Ты это понимаешь и сама.
И так ли уж парадоксален довод,
Что грубость или глупость – только повод
Для проявленья такта и ума?
85
На вулкане был лежачий камень.
Он лежал. Но вот пришла Она.
Просверлила дырочку в вулкане -
Где же камень? – Он теперь – Луна.
Так и я заговорил стихами
От извергнувшегося огня.
Как Луна – почти не сплю ночами
И… совсем…" теряюсь " – в свете дня.
Я "под Гейне" подгоняю строки,
Но под гений – строк не подогнать.
Я из сердца выжимаю соки -
Много ли осталось выжимать?
Выжмет все поэт – глядишь – и он
Выброшен, как выжатый лимон.
86
Я тебя не люблю – разве любят так долго,
Замирая от страха, томясь от тоски,
Без причин и без следствий, без прока и толка,
Вопреки всем словам, всем делам вопреки?
Разве голод любви сходен с голодом волка?
Разве слезы любви – так постыдно горьки?
Разве нежность любви сходна с нежностью шелка,
С той, что вихрем паденья не рвет на куски?
Я тебя не люблю – разве любят свой страх,
Боль души, горечь слез, стук в висках, дрожь в руках?
Разве может отчаянье быть торжеством?
Возвышая себя и себя унижая,
Я тебя не люблю – я тебя обожаю
Каждой клеточкой тела и всем существом.