- Пятеро, - ответил Ортега, когда Русов перевел вопрос, и засмеялся: - Пятеро сыновей, да еще жена Карин, да Виктория, когда она приезжает из Ресифи, там она учится в университете, на каникулы. - И сеньор Ортега вновь помрачнел, сказал с горечью: - Это чертова морская прогулка! Виктория уговорила - всю жизнь мечтала совершить океанское плавание, уговорила меня, болвана. А, ладно. - Ортега улыбнулся, махнул рукой. - Принесите-ка гитару, спою бразильские песни и лучшую из них "Съюдада араминьоза", что грустить? Мы живы, будем же смеяться, петь и будем радоваться жизни, сеньоры русские моряки.
Мухин принес гитару, и Ортега, настроив ее, запел песню про свою прекрасную родину Бразилию, где живут отважные, работящие люди, и про то, что "...конь мой как ветер летит. И в ритме бразильской самбы разносится стук копыт".
В двадцать три ноль-ноль Русов отправился в обход танкера.
В своей тесной, душной каюте кок Федор Петрович Донин писал рецепты "чей", "борча", картофельных пирожков, киселя и прочих национальных русских блюд. Взглянул отсутствующим взором на старпома, пошевелил узкими, блеклыми губами и вновь склонился над бумагой. Валялся в койке, читал "Братьев Карамазовых" доктор. На палубе, возле койки, лежали листки радиограмм. Наверное, от милой врачишки с "Коряка". Доктор вяло, тоскливо улыбнулся Русову и, намекая на то, что ему не до разговоров сегодня, опять уткнулся в книгу. А в каюте, отведенной для потерпевших бедствие бразильских мореплавателей, было шумно. Русов стукнул в дверь, вошел, и оба бразильца вопрошающе, недружелюбно уставились на него. Оба кряжистые, широкогрудые, черноволосые, чем-то очень похожие друг на друга, братья, что ли?.. Один из них, завидя Русова, сунул под подушку стопку мятых бумажек, второй, шумно дыша, нервно провел рукой по блестящим волосам и нетерпеливо спросил у Русова, что ему нужно.
- Будете курить в каюте, сеньоры Синдбады-мореплаватели, высажу на ближайший же остров, - сказал Русов, окидывая взглядом задымленную каюту. - У нас танкер, а не прогулочная яхта.
"Из-за расписок сеньора Ортеги спорят, - подумал он, продолжая обход судна. - Вот чем они так похожи друг на друга: лица у них злые, жадные... Скоты... мореплаватели".
В конце коридора мелькнула чья-то фигура, тяжело звякнула дверь прачечной, и Русов догадался: Танюшка понесла ужин "голодающему" Юрику. Улыбнулся, ему все больше нравилась эта парочка, чьи судьбы так странно и сложно сошлись на "Пассате". Опять поучал своих подчиненных Володин. Бродил по каюте капитан. Русов уже взялся за ручку его каюты, постоял немного, но не решился зайти к капитану, а вернее, отчего-то не хотелось ему сейчас оказаться в компании капитана. Бог с ним. Тот сейчас весь в заботах, весь в тревожных размышлениях о встрече с сушей, об отчете, который ему предстоит делать в грозном управлении.
Ну что, к себе? Но и к себе в каюту идти не хотелось, может, заглянуть в ходовую рубку? Но там наверняка Виктория. Заявится он к Жорке на вахту, и тому придется отправлять девушку в каюту, ведь не положено посторонним людям, а тем более пассажирам находиться в рубке. "Она не в ходовой, в штурманской", - как бы оправдывая Куликова, подумал Русов и, еще немного поразмышляв, направился к боцману, угадывая отчего-то, что боцман не один, наверняка сидит у него сейчас гость, бурный, шумный и в общем-то весьма симпатичный миллионер сеньор Фернандо Ортега.
Да, так оно и есть, тихие голоса доносились из боцманской каюты, Русов постучался, никто не ответил, он толкнул дверь и вошел в каюту. Кот Тимоха бросился ему в ноги, видно, пора было ему совершить прогулку на полубак, но какая тут прогулка, когда боцман Василий Дмитриевич сидел с сеньором Фернандо Ортегой на койке в обнимку? Оба были слегка навеселе, из чего Русов заключил, что в кладовке у запасливого боцмана хранятся не только краски и олифа.
- Сеньор Димитрос! - ласково ворчал Ортега и гладил боцмана по его блестящей, как хорошо начищенный паркет, лысине. - О, сеньор-ор...
- Сеньор Федюня... - бормотал боцман, видимо, по-своему переиначив испанское имя Фернандо. - Завтра будет большое с-цилистическое соревнование. Б-большое, сеньор Федюня. И ты, - боцман ткнул бразильца в грудь. - И я, мы - одна команда. И мы завтра утрем сопатки кочегарам, ведь так, сеньор Федюня?
- Мучо трабаха, покита песа, - ответствовал сеньор Ортега, а завидя Русова, спросил: - О, сеньор Русофф, что такое "соревнование"? И что такое "сопатки"?
- Коля, переведи ему про завтра, ладно? - боцман поцеловал сеньора Ортега в щеку. - И чего он все ворчит: "мучто трабабаха"?
- Говорит, что "много работы, мало денег".
- А, вот оно что. Скажи, что и у меня мало денег, а работаю много, с морей не вылазю, - попросил боцман и погрозил бразильцу темным крючковатым пальцем: - А рабочих не обижай, Федюня, понял?
- Боцман, прогуляй-ка Тимоху на полубак, слышишь, мяучит? А сеньора Ортегу я отведу в каюту. Идем, Фернандо. - Сеньор послушно поднялся, поцеловал боцмана в лысину и, поддерживаемый Русовым, побрел в каюту.
- Тишенька, - окликнул за их спинами кота боцман.
- Мя-аа! - страдальческим голосом отозвался кот.
В каюте Русов помог сеньору раздеться, и тот как глыба рухнул в койку. Русов накрыл его одеялом и пошел к двери, но сеньор Ортега вдруг позвал его и, потянувшись, схватил за руку. И сжал с такой силой, что Русов стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть.
- Спасибо за все, - сказал Ортега.
- Не надо лишних слов, - пробормотал Русов. - Спите, Фернандо.
Потушил свет, закрыл дверь. Черт знает что происходит: этот миллионер-ковбой все больше нравился ему. А как же классовая ненависть? Притупилась начисто? Ну, дела!..
Конечно же, Виктория таилась в штурманской. Вжалась в уголок дивана, тревожно поглядела на Русова. Сейчас она была другой, совсем не такой, как в ту странную, лунную ночь: ни дерзости, ни вызова в лице.
- На минутку заглянула, - растерянно оправдывался Жора. Потоптался, кашлянул. - Я даже не захожу сюда, Николай Владимирович, лишь заглядываю в штурманскую через дверь.
- Пускай сидит, она ведь не мешает тебе?
- Да что вы, конечно, нет! - Жора заулыбался, Русов глядел на него и тоже улыбался. И с чего он взял, что у Жорки несимпатичное, узкое лицо? Отнюдь. Экий красивый парень, весь светящийся радостью и любовью мальчишка.
- И все же, Куликов, это серьезное нарушение.
- Да сейчас конец вахты, - прошептал Жора. - И мы...
- Это серьезное нарушение, Куликов, - еще строже проговорил Русов, - но если войдет капитан и спросит, почему эта девушка здесь, скажешь, что я разрешил. Ну, до завтра.
Они постояли еще немного молча, обоим было очень хорошо, единственное, чего боялся Русов, так это того, лишь бы Жора не начал произносить каких-то ненужных, благодарственных слов.
- Чиф, как по-испански "я тебя люблю"? - нарушил молчание Жора.
- Но-но, штурман, русских девчонок для тебя мало? - усмехнулся Русов и, глядя в веселое, открытое лицо Куликова, пояснил: - Бразильцы говорят не по-испански, а по-португальски. Но отличие в языке небольшое, как между русским, к примеру, и украинским. Да и зачем тебе? Вы же разговариваете по-английски.
- Я весь внимание, старпом.
- "Ёо ту керо". Ты ей скажешь это слово, Жора, а она тебе знаешь что ответит? "Маньяна, чико". Что означает - "завтра, мальчик". А "завтра" у вас с сеньоритой Ортегой может и не быть: в обед мы уже придем на острова Зеленого Мыса.
- Какой-то писатель сказал, что порой один день вдохновения может стоить всей жизни, а у нас еще ночь и полдня, чиф, - беззаботно ответил Жора. - Да вот и Степан Федорович топает, конец вахте.
- Ах, Одиссей, - сказал Русов. - Ну ладно. Аста маньяна.