- Что это значит? - с ужасом воскликнула игуменья. - Отчего такой шум?
Она в волнении неверным шагом пошла к дверям, в которые уже нетерпеливо стучались.
- Боже мой, Боже! - прошептала послушница, устремляя молящий взор на статую Святой Девы, лучезарный лик которой, казалось, улыбался ей. - Не освободители ли это?
Возвратимся теперь к дону Торрибио, который отправился к монастырю вслед за своими товарищами.
Вся его шайка собралась под стенами монастыря.
По дороге разбойники, чтобы не встретить помех со стороны полицейских, того, который попадался им, спокойно связывали и вели за собой до встречи с другим. Благодаря этой проделке они беспрепятственно достигли монастыря, ведя с собой двенадцать скрученных пленных полицейских.
Подойдя к монастырю, дон Торрибио приказал уложить их на землю у стены друг на друга.
Потом, вынув из кармана бархатную полумаску, он надел ее на глаза. Все его товарищи сделали то же самое. Подойдя к развалившемуся домику, стоявшему неподалеку от них, дон Торрибио плечом выставил дверь. Хозяин развалины выбежал на улицу испуганный, полуодетый. Увидев у своей лачуги толпу людей в масках, несчастный с ужасом отступил.
Дон Торрибио торопился и потому пошел прямо к цели.
- Доброй ночи, тио Саладо, рад видеть тебя в добром здравии, - сказал он.
Тот отвечал, сам не понимая даже, что говорит:
- Благодарю вас, кабальеро, вы так добры.
- Хорошо, торопись, надень плащ и иди с нами.
- Я? С вами? - с ужасом переспросил Саладо.
- Да, ты.
- Но на что я вам нужен?
- Я скажу тебе: беру тебя с собой затем, что знаю, что ты очень уважаем в монастыре и имеешь свободный пропуск в него во всякое время.
- Боже мой! Как можно, кабальеро! - воскликнул несчастный.
- Без возражений, торопись - или я немедленно всажу тебе пулю в лоб.
Глухой стон вырвался из груди несчастного Саладо; он оглядел всех замаскированных отчаянным взглядом и был вынужден повиноваться.
От домика старика до монастыря было всего несколько шагов, дон Торрибио обратился к пленнику, полумертвому от страха:
- Слушай, приятель, вот мы и пришли, открой нам теперь двери.
- Но, ради неба, - воскликнул старик, еще пытаясь сопротивляться, - как я могу это сделать? Подумайте, я не имею никаких средств к тому…
- Слушай, - сказал повелительно дон Торрибио, - ты понимаешь, что у меня нет времени спорить с тобой. Или ты проводишь нас в монастырь и получаешь этот кошелек со всем, что в нем есть, или, если не хочешь провести нас, - добавил он, спокойно вынимая из-за пояса пистолет, - я тотчас раздроблю тебе голову!
Холодный пот выступил на висках у старца; он очень хорошо знал разбойников своей родины, чтобы сомневаться в исполнении их обещания.
- Ну что же! Решился ли ты? - спросил дон Торрибио, взводя курок пистолета.
- Погодите, кабальеро, не шутите этим, я попробую.
- Чтобы вернее удалось, вот тебе кошелек, - сказал дон Торрибио.
Старик с неимоверной радостью схватил его и медленно направился к двери в монастырской стене, раздумывая, каким бы образом он мог честно заработать подаренную сумму без личного риска - задача, которую, признаемся, нелегко было разрешить.
Глава VIII
ТЕМНАЯ ИСТОРИЯ
(ОКОНЧАНИЕ)
Старик наконец решился. Вдруг счастливая мысль мелькнула у него в голове, и с лукавой улыбкой он приподнял молот, чтобы стукнуть в дверь. В ту минуту, когда он хотел опустить его, дон Торрибио удержал его руку.
- Что такое? - спросил Саладо.
- Одиннадцать часов давно уже пробило, все спят или должны уже спать в монастыре, не лучше ли испробовать другое какое средство?
- Вы ошибаетесь, кабальеро, - ответил старик, - привратница не спит.
- Ты уверен?
- Еще бы! - уверенно сказал старик, уже составивший план действий и боявшийся теперь, чтобы этот человек не изменил своих намерений и не вздумал взять деньги обратно. - Монастырь Бернардинок открыт и днем и ночью для тех, кто идет в него за лекарствами. Предоставьте действовать мне.
- Делай как знаешь, - ответил начальник шайки, отпуская его руку.
Саладо не заставил повторять разрешения, он поспешил опустить тяжелый молот, громко стукнувший по медному гвоздю. Дон Торрибио с товарищами плотно прижались к стене.
Через минуту окошко в двери отворилось, и в отверстии показалось сморщенное лицо привратницы.
- Кто ты, брат мой? - спросила она дрожащим и заспанным голосом. - Зачем стучишься ты в монастырь Бернардинок в такой поздний час?
- Пресвятая Дева Мария! - воскликнул Саладо с лицемерным видом.
- Да успокоит тебя Бог, брат мой, разве ты болен?
- Я бедный рыбак, знакомый тебе, сестра моя, душа моя погружена в большое горе.
- Как зовут тебя, брат мой? Голос твой мне очень знаком, но ночь так темна, что я не могу разглядеть твое лицо.
"Надеюсь, что ты и не увидишь его", - подумал Саладо, и громко прибавил:
- Я - сеньор Темиладо, рыбак, который держит трактир на пристани Платерос.
- А-а! Узнаю тебя, брат мой. Что же тебе надо? Говори поскорее.
- Ах, сестра! Моя жена и двое моих детей заболели. Достойный отец, францисканец, прислал меня попросить у вас три бутылки вашей чудотворной воды.
Мы должны заметить, что в Мексике каждый монастырь приготовляет свою чудотворную воду, рецепт который старательно скрывается; вода эта, как говорят, излечивает все болезни, поэтому, понятно, стоит очень дорого, и монастырский доход значительно увеличивается.
- Христос мой! - воскликнула старуха, у которой глаза разгорелись при таком непомерном требовании. - Три бутылки!
- Да, сестра. Я прошу у тебя позволения войти присесть; я шел так быстро, болезнь жены и детей так встревожила меня, что я едва стою на ногах.
- Бедный человек! - воскликнула сострадательная привратница.
- Да, сестра, ты окажешь действительное благодеяние.
- Сеньор Темиладо, осмотритесь, прошу вас, хорошенько, нет ли кого еще на улице, мы живем в такое дурное время, что должны быть очень осторожны.
- Никого нет, сестра, - ответил старик, делая знак разбойникам быть готовыми.
- Тогда я открываю.
- Бог вознаградит тебя за это, сестра.
- Аминь! - сказала она набожно.
Послышалось бряцанье ключа в замке, потом визг отодвинутой задвижки, и дверь наконец приоткрылась.
- Входи скорей, брат мой, - проговорила монахиня. Но Саладо осторожно попятился назад, и на его месте возник дон Торрибио.
Он тотчас же бросился на монахиню, не дав ей времени разглядеть себя, схватил ее за горло и, сдавив его, как щипцами, сказал ей на ухо:
- Только крикни, старая колдунья, тут тебе и конец! Испуганная таким внезапным нападением, видя перед собой человека в маске, старуха лишилась чувств. Дон Торрибио, видя, что она ничем не может быть им полезна, приказал завязать ей рот и крепко связать, потом, оставив двоих разбойников караулить двери, он взял у привратницы связку ключей и пошел с остальными товарищами к строению, в котором жили монахини. Дону Торрибио нужно было пройти в келью игуменьи, а ее нелегко было найти, поэтому он приказал разбойникам поднять в строении шум.
Разбойники, войдя в коридор, стали кричать, произносить проклятия, бросались в разные двери, везде рыли, стучали, грабили.
Монахини, привыкшие к спокойствию и тишине, проснулись от этого шума и, как белые голуби, с испугом бросились к келье игуменьи, которая, разделяя их ужас и окруженная ими, открыла дверь в коридор, из которого слышались страшные проклятия.
Внезапно она увидела толпу замаскированных демонов, кричавших, потрясавших всевозможным оружием. Но, прежде чем она успела вскрикнуть, дон Торрибио бросился к ней, и тотчас весь шум утих.
- Не шумите, - сказал он, - мы не хотим причинить вам зло; напротив, мы пришли поправить зло, сделанное вами.
При виде стольких мужчин в масках все монахини онемели от ужаса.
- Чего вы хотите от меня? - прошептала игуменья дрожащим голосом.
- Сейчас вы это узнаете, - ответил дон Торрибио и обратился к одному из своих людей: - Подай серную светильню.
Разбойник молча подал ему то, что он просил.
- Теперь слушайте внимательнее, сеньора. Вчера одна из послушниц вашего монастыря, отказавшаяся несколько дней тому назад принять покрывало, скоропостижно умерла.
Игуменья обвела вокруг себя повелительным взглядом и обратилась к человеку, говорившему с ней:
- Не понимаю, что вы хотите сказать, - смело ответила она.
- Очень хорошо, я ждал этого ответа. Продолжаю. Этой послушнице было шестнадцать лет, звали ее донья Лаура де Асеведо-и-Реаль дель Монте; она принадлежала к одной из первейших фамилий республики. Сегодня утром проходили ее похороны со всей церемонией, обычной в подобном случае, в церкви этого же монастыря, потом тело ее с величайшей пышностью было опущено в склеп, назначенный для погребения монахинь.
Он остановился, устремив на игуменью через маску огненный взгляд.
- Повторяю, я не знаю, что вы хотите сказать, - ответила та холодно.
- Ага! Хорошо, слушайте же еще, сеньора, и постарайтесь воспользоваться этим, потому что теперь вы находитесь в руках людей, которые, клянусь вам, не тронутся ни вашими слезами, ни стонами, если вы вынудите их на дальнейшие меры.
- Делайте что вам будет угодно, - ответила игуменья все так же холодно. - Я в ваших руках; знаю, что, по крайней мере в настоящую минуту, мне неоткуда ждать помощи. Бог даст мне силы перенести мучения.