Илья Кормильцев - Собрание сочинений. Том 1. Поэзия стр 24.

не позднее 1985

"Мы вместе вышли в путь…"

Мы вместе вышли в путь
в начале дня
без лишних слов.
Собрали мы в пути
большой букет
живых цветов.

Мы отыскали дом
быстро и легко,
Мы принесли цветы,
цветы
и больше ничего.

Мы постучали в дверь,
но тишина
была в ответ.
Никто нам не открыл,
и за окном
не вспыхнул свет.

И показалось нам -
нас не хотят пускать
Не сразу мы тогда
смогли понять:

Господи! Как просто!
Просто в доме - никого!

Мы принесли цветы,
цветы
и больше ничего.

не позднее 1985

Тревога странного человека

Скорее возьмите меня и спрячьте,
Не оставляйте меня одного:
Натянуты струны, закручены гайки -
Такая тревога, такая тревога.

В моих мыслях есть секретное место,
Оттуда все намного видней.
Под музыку томно поющей челесты
Я разглядываю профиль, но не знаю, чей.

Ты моя виселица, я так хочу!
Я тебе наливаю: скорей-ка расти.
Я забираюсь на тебя и как бес хохочу,
Представляя себе, как ты будешь цвести…

Ты с детства мечтал отрастить себе волосы,
Но для этого обязательно нужна голова.
Ты шагаешь, переступая через черные полосы,
И кто-то помогает тебе: "Раз, два! Раз, два!"

В моих мыслях есть секретное место,
Оттуда ничего не видно порой.
Под музыку томно поющей челесты
Я разглядываю контур, но не уверен, что твой…

не позднее 1985

"Ты словно сплошной стресс…"

Ты словно сплошной стресс,
как бегун перед важным стартом,
Ты очень похож на
заряженный конденсатор.
Искры летят из-под пальцев -
требуется разрядка.
Не строит вторая струна -
все в порядке.

Сбросить тяжелую музыку с плеч,
Сбежать от свинцового бремени -
Полет откладывается до 22 часов
Московского времени…

Он еще, он еще, он еще дышит?
Как лимон, как лимон, он давно выжат,
Но новый день начинает как старый:
c того же любимого риффа.
Легко ли спится ему
на стальных ладах
гитарного грифа?

Пьешь в буфете ночном
сомнительных качеств
напиток.
Твой самолет за окном,
а ты десять лет немытый.
Пять суток без бритвы и сна
и смятое подсознание.
И больно от воздуха - на
пределе твое осязание.

Сбросить тяжелую музыку с плеч…

не позднее 1985

Я хочу спать

В последнее время довольно некстати
Мой взгляд напряженно следит за кроватью.
О, поле прекрасное мирных сражений
И лучшее средство само-утверждений!

Я хочу спать…
Я хочу спать…
Я хочу спать… спать… спать…

Мне так надоели волнения дня,
К тому же все это такая фигня:

Я хочу спать…

не позднее 1985

Эта музыка будет вечной

радиола стоит на столе
я смотрю на тень на стене
тень ко мне повернулась спиной
тень уже не танцует со мной
какие-то скрипки где-то
впились в чьи-то тонкие плечи
эта музыка будет вечной,
если я заменю батарейки

эта музыка будет вечной,
если я заменю батарейки

я испытывал время собой -
время стерлось и стало другим
податливый гипс простыни
сохранил твою форму тепла,
но старый градусник лопнул
как прекрасно, что ты ушла
эта музыка будет вечной,
если я заменю батарейки

я должен начать все сначала
я видел луну у причала
она уплывала туда, где теряет свой серп,
но вскоре она возместит свой ущерб,
когда батарейки заменят

не позднее 1986

Казанова

если нет любви в твоих проводах,
если холоден голос в твоем телефоне,
я могу понять и могу простить,
я звоню в никуда - я забыл даже номер
вчерашний день не сегодняшний день -
на мягких подушках не въедешь в вечность
ты повесишь на стул позабытую тень
моих присутствий и влажных приветствий

Казанова, Казанова - зови меня так
мне нравится слово
в этом городе женщин,
ищущих старость,
мне нужна его кровь,
нужна его шалость

Казанова, Казанова - зачем делать сложным
то, что проще простого
ты - моя женщина,
я - твой мужчина
если нужно причину,
то это причина

если голос твой слышен - еще ты не спишь,
ты светишься бронзой, раздетое лето
ты манишь на свет всех крылатых в ночи,
но не хочешь согреть никого этим светом
подражая примеру соседских глазков,
ты шпионишь постыдно за собственным телом,
но не видишь на бедрах свинцовых оков
хотя можешь заметить даже черное в белом,

Казанова, Казанова…
каждый день принесет десять новых забот,
и каждая ночь принесет по морщине
где ты была, когда строился плот
для тебя и для всех, кто дрейфует на льдине?

1986

Под прицелом твоих окон

до сих пор встречая твой дом по пути,
быстрым шагом стараюсь я мимо пройти,
не взглянув на знакомые эти ступени
и на двери, в которые мне не войти
то ли дом стал выше, то ли я стал старше,
то ли я боюсь неизбежной фальши
задержусь перед ним я всего на секунду,
перед тем как снова двинуться дальше

я стою в перекрестье твоих окон
я стою под прицелом твоих окон

мне известно, что я здесь стою напрасно
мне известно, что это окно погасло
только свет его, зависнув в пространстве,
продолжает еще оставаться ясным,
и ложится крест на лицо и плечи,
перечеркивая дела и встречи,
и стоит в глазах безнадежно долго,
я боюсь сказать - навсегда, навечно

как бы ни был я от тебя далеко,
ты найдешь меня во мгновенье ока
стоит только раздвинуть тяжелые шторы,
пальцы света укажут тебе дорогу

1986

Паркет

у них был паркет, зеркальный, как лед,
густой, как смола сосны
и младший в семье строил замки на нем,
поджидая прихода весны

и весна пришла, и в карманах его
завелся различный сор:
номера телефонов в табачной трухе -
он их прятал, как опытный вор

но мать находила чутьем матерей,
и мать говорила: не смей!
она помнила, как она строила дом
и чего это стоило ей

как холодом опытных женских рук
касалась реки перемен,
чтоб сковал ее прочный зеркальный паркет -
опора для будущих стен

а он приносил чужое тепло
и швырял его, словно рюкзак,
на хрупкую льдину, и кожа ее
превращалась в грубый наждак

и тонкая трещина в нить толщиной
в любимом ее январе…
а он наслаждался весенним теплом
и думал о летней жаре

а он говорил: иди сюда, мать,
и встань на моей стороне!
и, пытаясь ее рассмешить, он играл
на трещине, как на струне

но она слишком долго лелеяла гнев -
в клетке лжи томившийся зверь -
и она выходила из комнаты вон,
захлопнув с грохотом дверь

от стука дверей росла полынья
и падала прочность льда
и ждавшая долго свободы и дня,
на свет появилась вода

и дом их распался, и их понесло -
чем далее, тем быстрей
и даже отец, который молчал,
оказался на льдине своей

и мать кричала отчаяньем рук,
проклиная течение вод:
ты ослушался, сын! впереди водопад!
ты слышишь, как он ревет

а он, улыбаясь, пел ей в ответ:
посмотри, как красив водопад!
он один для нас с тобой и для всех,
и никто в том не виноват

у них был паркет, зеркальный, как лед,
густой, как смола сосны
и младший в семье строил замки на нем,
поджидая прихода весны

и весна пришла и с большой высоты
сбросила хрупкость их тел…
но кто-то падал, а кто-то летел
кто-то падал, а кто-то летел

1986

Рвать ткань

на городской помойке воют собаки
это мир, в котором ни секунды без драки
Бог сделал непрозрачной здесь каждую дверь,
чтобы никто не видел, чем питается зверь
папа щиплет матрасы, мама точит балясы
под дикий рев мотоциклов детей
они смотрят программы, отмеряя стограммы,
пока дети приводят блядей

здесь все готово, чтобы рвать ткань
все готово, чтобы рвать ткань

сметана на бананах, молоко на губах
мы любим кого-то, но нас любит страх

куда идти, когда некуда идти
мы пойдем туда, где разрывается ткань
в одну тюрьму из другой тюрьмы
нас разбудили в такую кромешную рань
мне страшней Рэмбо из Тамбова,
чем Рэмбо из Айовы
возможно, я в чем-то неправ,
но здесь тоже знают, как убивают,
и так же нелегок здесь нрав

не позднее 1986

В каждой клетке зверь

мои братья в клетке,
мои сестры в загоне
мои родные за решеткой,
словно воры в законе

они ни в чем не виноваты,
разве тем, что бессловесны
к ним не приходят адвокаты,
и срока их неизвестны

в каждой клетке зверь,
в каждой клетке зверь,
в каждой клетке зверь -
живая божья тварь

я брожу между клеток,
вдыхая дикий запах
звери мчатся по кругу
на пружинистых лапах

и фиолетовым глазом
следят сквозь прутья за мною,
как первобытная совесть,
лишая сна и покоя