Елена Фанайлова - Черные костюмы стр 4.

Вам что, не кажут это кино,
Которое во всех небесах
Крутят, и во всех поездах
Смотрят, и уже решено,
Сколько отмерено всем бухла
И алмазов недр и барахла
И какое я все-таки брехло
Среди девочек, ха-ха-ха

Собака лает, ветер носит.
Моя любимая собака Была убита,
Когда мне было шесть.
И дед мой от горя умер,
А говорили – от рака.
Но я умею с ними встречаться,
Потому что если кого полюбишь,
То это уж навсегда.

У меня есть любимая песня.
Мы поем ее с братом, когда выпиваем
Фальшивыми, но громкими голосами.
Ну, вы знаете сами,
Как это бывает,
Когда человек выпивает:

Какое мне дело до всех до вас
А вам до меня.
Тяжелым басом ревет фугас,
Как щепка, трещит броня.

Ей научил нас отец.
Вот такими мы с братом бываем,
Когда выпиваем.

Я разговариваю во сне
Хожу по земле во сне
И кто идет у меня по спине
Как вертлявые реки по синеве?
И от страха я сам не свой
Не свой не себе
Кому тут заказывают конвой
На скомканной в ужасе простыне?

И кому я песни своих поэм
Своей головы поев?

Од олень-трав а,
Умиление злых сердец,
Постои за меня, Москва,
Как я за твоих своих
Как просил за меня отец

С чистою яростью
Мрачною старостью
Даденной мне властью
Украденной
Раненой гадиной
Абсолютной страстью

………………………………

Я животное, а вы думаете что ли робот
Суки вы суки
Я механика для производства работ
В поле как бабы
Жопой кверху на прописке
В полном разгаре страда деревенская
И далее по тексту

Я животное, я поднимаю хобот,
И когда у меня шаббат,
Прячется по углам всякая нечисть
И музы молчат как микробы

Я помню свое бесчестье
Человеческую прелесть
Мельницы Холокоста
И то, как меня обчистили
Карманники в транспорте
Общественном

Если бы все доверяли только личному опыту,
История повторялась бы дважды
На пепелище Граждане
Эта сторона улицы
И далее по тексту
Римские граждане
Доколе наше терпение
И далее по тексту
Римского гражданина-выкреста

Он увидел ее и не мог остановиться
Доводил до совершенства
До военизированного блеска
Все эти умственные картинки
Полузабытого секса
Лагерного твиста
Потом приезжала полиция,
Аста ла виста,
Проводила ревизию,
Поднимала наркотики
Твою дивизию,
Дорогие котики

Что вы можете мне вменить?
Помиловать нельзя казнить?
О, это было, бывало, было,
И Карманьола

Как будто бусы рассыпались
И я должна их искать, выкрасть
По всяким пыльным углам земли -
Аргентина, Россия -
А мой партнер и витязь
Рассечен от плеча напополам,
Но держится одною силой воли,
Как учили в семье и школе
Прежде чем развоплотиться
Перед смертью обосраться,
Практически как субъекты Федераций
Сшит невидимою ниткой Волевой стальной
Как положено недобитку Неземной

Если честные истерики
Выходят на бой
Будет другая история
И какой-то другой
Мир, уже не в застенке
Прежнего мрачного охуения

Та-ак, здесь курим последнюю сигарету.

3. ПОСЛЕДНЯЯ СИГАРЕТА

Данила приходит с похорон Ельцина
Что-то не спал два дни, пацифист
Курил, судя по зубам, как подорванный
Рассказывает, как встретил Руцкого
Тот шел один, в черном костюме,
Хорошо пошитом,
И один охранник сзади и справа,
Всего один, как не охранник.
И я его спросил: помирились?
Да мы и раньше не ссорились, отвечает Руцкой,
Чего нам мириться.
Та-ак, последняя сигарета
Теперь уж чего мириться
Проходит мимо ментов, как их не видит
Чего мы не видели? – говорит Руцкой
И вправду, чего он не видел

А еще приехали сорок лбов
В черных костюмах, ну, пятьдесят
Ростом под метр девяносто
И глаза у них синего льда
И карего льда Добрые такие глаза
Человеческие глаза, внимательные такие
И не видят они ничего
Кроме гроба белаго
Это охрана его
За восемь лет собралась охрана
И один говорит
Ну, как они говорят
Ну, он был молодец
И проглатывает слово блядь
Великий был человек
Под метр девяносто
Он был, короче, цар, понятно?
И они проходят в церковь
Как блистательные самураи
Как в кино Такеши Китано.
Там были еще Авен и Гайдар
И американские президенты
Но это не заслуживает вниманья
Так, последняя сигарета

– Когда он вышел со злости с Лужком,
Данила говорит -
Когда Лужок сказал: вам меня не снять -
И они пошли гулять по Тверской
Чтоб напряженье снять -
С последнею сигаретой -
И они сказали: к вам тут народ
Вопрос у народа возник -
Это Данила возник с микрофоном,
Твою мать,
И этот лоб
Поставил локоть меж ним и ним,
Чтоб ничего, твою мать,
И Борис Николаич, живой, сказал:
Ну. Эт-та. Все будет хорошо.
Во как ты завернул, молодой.
И посмотрел со значением.
И этот лоб ему говорит,
Даниле сейчас говорит:
А я тебя помню. Ну, че-то ты сдал.
И дальше пошел
Никого не сдал
Они никто никого не сдал
У них похороны
Самурайские
Государственная президентская охрана
Как в голливудском кино
А у наших кишка тонка
Искусство отстает от жизни
Это довольно позорно

И Данила еще говорит:
Ну, нынешние – это смешно
Те защищали его
А эти людей пугают
И потом, что ни говори,
Как там девочки ни говори,
Все дело в росте. В размере.

Нынешний стоял, кусал губы.
Ну, чего ему без него делать?
Тут мы с Данилой оглянулись
Со своего седьмого этажа
На Москву-красавицу в центре Кольца
И сказали
Друг другу
Практически хором:

Эта возлюбленная нефть -
Всего лишь форма для того, что
Нам завещал великий Ельцин.

Ошибка его, говорит Данила, не 93-й.
Я сидел в Парламенте две недели.
Я не жрал, не срал и не мылся.
И там, знаешь, были реальные фашисты,
Говорит Данила, куря последнюю сигарету.
Его ошибка – не войска в Чечне.
Он просил прощенья
31 декабря 99 года
За все, что он сделал.
Его ошибка – не то, что он перепутал
Когда наступает Миллениум.
А что он испугался за близких
И отдал страну гебне.
А они так попотели
В девяностые годы, так просрались,
Что не допустят нового передела.
Но, знаешь, не в этом дело,
Говорит Данила
Просто его охрана
Его люди в черных костюмах
Гораздо красивее, как в кино,
Тех, кто стоит сейчас

Возможно, дело в размере.
Но и в выражении глаз.
Я тебя уверяю.

ОТСТУПЛЕНИЕ 2: ПЕРВОМАЙ И ДЕНЬ ПОБЕДЫ 2007

Молодые мне говорят в ОГИ:
Кровавый ельцинский режим
А я говорю: бежим
А я говорю: беги
Куда-нибудь, где только знаем себя

Молодые леваки
Немножечко местные дураки
Я понимаю этот задор
И этот зазор
Меду миром и нечистью, ваше величество,
Между огнем и водой
Молодые львы,
Что у вас в голове?
Ничего кроме головы
И горячего сердца, пассионарии?

Конешно, я выйду с ними на улицу
Но здесь не Швеция
Победившего социализма
И большого процента самоубийств
Не Франция Победившей эмиграции
Наконец, не Эстония,
Известная студенческими волнениями
Начала восьмидесятых,
Тюрьмами для школьников.
У них традиция
Илюшка едет из Таллинна
Смотрел уличные беспорядки
Плевал на Ночной Дозор
При распиле Бронзового Солдата.
Я думаю: соледад, десперадо
Башни Мордора видны из больницы
На Войковской, где лежал Саша,
И из моего окна
На Аэропорте.
Где находится место
Всеобщего блага?
Хожу с ленточкой
Георгиевской
Дня Поэзии
Рубинштейн говорит: путинской
Как история
Идет через мое сердце
Никому не нужное, безоружное?
Я бы тут же стала предателем,
Если б меня запытали враги,
Нацисты гребаные
Меня волнует чистая ненависть
Ее лезвие

На самом деле меня ебет
Лишь то, что Нина умирает
Ее холодное терпение
Ее смертельная усталость
И снова сердце запирает