Проснулся он поздно, но с ясной головой, и возблагодарил Господа за то, что тот ниспослал ему замысел. Весь день ушёл на чтобы разыскать Ибрагима, но с замыслом тот согласился неожиданно просто и даже радостно, опять широко улыбнувшись и сверкнув белыми зубами, весь следующий день, и ещё один, и ещё ушли на то, чтобы вызнать, разведать и продумать. Ещё неделя, чтобы собрать людей, и вот, наконец, когда над покатым куполом древнего храма уже три дня как водружён был крест, показался Джабраил при дворе герцога, во дворце, который - и он мог в этом поклясться - он знал лучше, чем его светлость Жоффруа и его рыцари.
Закованный в доспехи, будто он вовсе их не снимал, с мечом на коленях, герцог сидел на резном кресле, в котором взор Джабраила привык встречать статного белобородого Зафарию. Но теперь старик стоял, склонив голову, неподалёку, среди прочих, кому дозволено было остаться при новом дворе.
- Купец Джабраил аль Самуди, с прошением, - смешав в голосе презрение и любопытство, назвал его рыцарь.
Герцог поднял на него холодные глаза, безучастно отвёл, и дозволительно махнул рукой: "Говори".
- О, могучий и светлый, да будет тебе известно, что всегда Асиньона славилась своими богатствами, и никогда базарная площадь не пустовала, и, что ни день, приходили и уходили из неё караваны, гружённые разным добром и золотом. Не было такого товара, какой не сыскать было в Асиньоне, и всякий купец за честь почитал привести караван сюда.
Герцог равнодушно пропускал его слова мимо ушей, а купец продолжал:
- Дозволь же и теперь, дабы не умереть полноводной реке, перекрытой плотиною, водить, как прежде караваны и в Хайам, и в Бульмет и в Асадонию, и в Лакхву.
- Да будет тебе известно, почтенный купец, - отвечал ему герцог, - что до сей поры, если только не дошли добрые вести до твоих ушей скорее, чем до моих, и Хайам, и Бульмет, и Лакхва сопротивляются власти короля моего Филиппа. Знаешь ли ты об этом, купец?
- Знаю, могучий, - отвечал Джабраил.
- Раз так, то не следует ли мне бросить тебя собакам, за измену, почтенный купец?
- Могучему не следует так спешить. Мы мирные люди и не любим войны. Война мешает караванам возить товары, и сундуки наши пустеют, и дети наши, и жёны начинают бранить нас оттого, что недостаёт им былого богатства. И нет в том никакой измены, чтобы привезти из Хайама немного шёлка а взамен отправить масло. Но я покорен слову могучего, и не поведу караваны ни в Хайам, ни в Бульмет, ни в Лакхву, однако, что же до Асадонии, добрые жители которой не противятся власти твоего короля? Ежели и тут ты откажешь, то всего и богатства останется в нашем городе, что Лисаале, старая колдунья, к которой бегают девки лечить свои недуги.
- Хитрец! - усмехнулся герцог. - Что до Асадонии, то мы…
Над ухом Жоффруа склонился вельможа, в котором Джабраил узнал Ису-аль-Нахима, давнего своего приятеля, с которым всё никак не удавалось свидеться с глазу на глаз в безлюдном закоулке.
- Что до Асадонии, то мы подумаем, купец, - ответил герцог, и Иса злорадно улыбнулся Джабраилу. Джабраил ответил ему радушной улыбкой.
- Позволь мне, могучий, преподнести тебе скромный дар, - слуга подал Джабраилу поднос с изукрашенной шкатулкой. - Это шкатулка слоновой кости, и лучшие искусники вырезали узоры на ней, так что любоваться ими можно дни напролёт. Но она лишь скорлупа для моего подарка, - Джабраил щёлкнул замком, и крышка откинулась, - тончайший шёлк! - он сложил пальцы щепотью и запустил внутрь шкатулки, широким взмахом повёл рукой, и по воздуху расстелился замерзшим огнём, колышась, словно морские волны, ярко-алый шёлк.
- Но шёлк слишком тонок и, занял столь мало места в шкатулке, что я не мог подарить её тебе, могучий, едва наполненной. И я насыпал в неё жемчуга, самого лучше, из того что имел. Горе мне, могучий, ибо теперь богатства мои сократились на половину, но не жалею я об этом!
Так и сказал Джабраил, и отдал шкатулку, и с поклоном удалился, и сплюнул, отойдя от дворца сотню шагов, чтобы очистить рот ото лжи, и единственное, чем недоволен остался Джабраил, так это тем, что при дворе не было красавицы Изольды, и он так и не заглянул в её карие глаза.
Теперь ему оставалось только ждать.
Долго ли ждал Джабраил? Что для влюблённого лишний час ожидания встречи, разве не мука? Что для отшельника ожидание, длиною в жизнь, разве не благость? Но Джабраил был влюблён, и замыслы жгли его душу, воплощаясь в его мыслях то так, то иначе, и потому ожидание казалось ему столь же бесконечным и прихотливым как узор на расписных стенах древнего храма Асиньоны. Однако, как бы ни были мучительны сомнения Джабраила, его светлость, герцог Жоффруа подарил шкатулку герцогине Изольде, а та, любуясь тонким шёлком, переливами жемчуга и искусной резьбой, увидела записку.
Герцогиня развернула тонкую бумагу и прочитала записку вслух. На её губах играла лёгкая улыбка, будто то бы то была лишь чья-то невинная шутка, но старая Фрида, нянька Изольды, увязавшаяся за своей воспитанницей в Святую Землю, и твёрдо решившая в ней умереть, дабы спасти свою грешную душу, поджала сухие губы и сказала, что не иначе как записка прислана одним из нечестивцев, который вознамерился совратить светлую душу её госпожи, а, значит, необходимо показать её Его Преосвященству, дабы он решил, что с ней делать, и нужно ли теперь поститься, чтобы оградить себя от опасности, или хватит одной только молитвы.
- Епископ и в самом деле может оказаться полезным… - задумчиво проговорила Изольда. - Но уж тогда, нянюшка, я позову и Шарля.
Старая Фрида фыркнула, и с усердием протянула длинный красный стяжёк шёлковой нитью, которой суждено было расцвести на её пяльцах томной розой. Герцогиня не стала медлить, уже к вечеру она держала в своих покоях совет с его Преосвященством епископом Жаном, и светлым рыцарем, паладином, Шарлем де Крайоси. Отвлекать достойного мужа своего пустяками она не решилась.
- Защитники мои! - обратилась герцогиня к гостям, едва только епископ появился в её покоях, поприветствовал её светлость герцогиню и рыцаря и утолил жажду кубком вина. - Я призвала вас, дабы вы помогли мне решить вопрос, который сама я решить не в силах… Смотрите же, что прислал мне тайком один купец: "Я прошу тебя смиренно, милостивая, - так он пишет в записке, - подарить мне радость видеть тебя, ибо ищу я встречи с тобой, чтобы сказать тайные слова необычайной важности". Здесь же он добавляет имя верного человека, через которого можно передать ему записку и вызвать его на встречу. Скажите же теперь, что мне делать?
Герцогиня выглядела взволнованной и растерянной, и сердце сира Шарля ле Крайоси не могло этого вынести:
- Забудьте это, ваша светлость, сожгите записку, чтобы не смущала она ваших дум, - ответил ей рыцарь.
Высокий, темноволосый и сероглазый красавец, он был первым среди рыцарей её мужа, и не было никого, кто владел бы копьём и мечом лучше. Помедлив, он добавил:
- Лишь намекните, сударыня, и, если слова эти оскорбили вас, мерзавец поплатится за это, кто бы он ни был, клянусь вам в этом.
- Ваша доблесть похвальна, а рвение не знает границ, однако не спешите клясться, сын мой, - заговорил епископ. - Что если этот человек знает нечто, что надобно знать нам? Не следует забывать, что мы среди врагов и должны быть осторожны. Имеем ли мы право упустить случай, который, быть может, сам Господь счастливо предоставил нам?
- Что ты имеешь в виду, священник? - едва дослушав, спросил рыцарь.
- Только то, - отвечал Жан, старательно не замечая сквозившее в голосе рыцаря пренебрежение, - что нам следует вызнать, что за тайну хочет рассказать её светлости этот купец.
- Я приведу его во дворец к завтрашнему закату! И пусть тогда он посмеет утаить хоть слово! - Шарль, в порыве, ударил ладонью по столу, так что подпрыгнули кубки, и серебряные блюда с плодами, орехами, халвой и мёдом.
- Успокойтесь, друг мой, - холодно отвечал епископ. - Я предложу вам иное. Купец придёт во дворец сам, и сам же всё расскажет нам. Тогда мы и решим, как поступить с ним дальше.
- Но, ваше преосвященство, - спросила герцогиня, и в голосе её звучала улыбка. - Как же мы этого добьёмся?
- Очень просто, ваша светлость. Вы сделаете точно так, как он предлагает в записке, вы встретитесь с ним.
- Вот как? - лукаво улыбнулась Изольда.
- Этому не бывать! - воскликнул рыцарь, вскакивая. - Что если этот человек замыслил недоброе? Он может оказаться подосланным убийцей. Сарацины не знают чести, он мог пытаться отравить вас, сударыня, прошу вас: не касайтесь больше его подарков, и омойте водой своё тело!
Герцогиня невольно бросила записку на стол и прижала ладони к груди.
- Не думаю, Шарль, что это так, - спокойным голосом отвечал епископ. - Не стоит пугаться, ваша светлость. Если бы вас хотели отравить, то, увы, яд уже успел бы подействовать. Впрочем, Шарль, вы правы: замыслы купца нам неизвестны, нам следует подготовиться ко всему. Сударыня, отважитесь ли вы встретиться с ним? Уверяю вас, и я, и сир де Крайоси сделаем всё, что в наших силах, чтобы уберечь вас от опасности.
- Перед лицом Господа говорю вам, отважусь! - ответила Изольда, и щёки её пылали.
- Благослови Господь вашу смелость, сударыня, - отвечал епископ, вставая и победно глядя на сира де Крайоси.