О'Коннон держал маленький оркестр (клавесин и две скрипки) и хороших музыкантов. Сервировка столов отличалась роскошью. Блюда подавались на золотой, позолоченной и серебряной посуде. А уж кухня и выбор вин были просто великолепны. Цены тоже были соответствующие, но "Золотая сабля" никогда не пустовала, изысканной гастрономией заманивая флибустьеров, живших одним днём и без всякого сожаления спускавших богатую добычу. А поскольку доля, получаемая после набега, была у всех одинаковой (если тебя не изувечили в бою), то вся команда примерно в одно время оказывалась на мели и готова была снова выйти в море и поискать удачу. Ну а если тебе не повезло в жестокой абордажной схватке, то получи возмещение от команды: за правую руку - шестьсот пиастров (или шесть рабов), за левую - пять сотен, за ногу - четыреста, за глаз - сотню. За огнестрельную рану тоже причиталось пятьсот монет.
Когда друзья зашли в таверну, там, сдвинув столы, уже сидело человек двадцать флибустьеров во главе с Джоном Девисом. Пираты встретили буканьеров дружными криками, их усадили и всунули в руки по чарке.
- Братья! - поднял кубок Девис, обведя взглядом лица моряков, сидевших за ломившимся от выпивки и еды столом. - Вот два новых парня в нашу команду. Они - забияки и храбрецы, как раз то, что нам надо! ... За их меткие пули и удачу! Да пошлёт нам Провидение хорошую добычу! - опрокинул он свою чашу.
Все последовали примеру капитана. Очищенный и выдержанный "Бакарди" обжёг глотки флибустьеров. Капитан явно не поскупился на выпивку, хотя буканьеры, также, как и большинство моряков предпочитали более дешёвый ямайский "Негро" (с его терпким и резким вкусом), настоянный на ананасах, травах и корице.
- А ты зачем на перевязь столько ножей понатыкал, парень? - поставив пустой кубок, спросил сидевший напротив охотников Ван Готорн, заметивший непорядок в экипировке Жака. - Или дублонов на приличный пистолет не хватило? Так скажи, мы добавим, сколько надо, потом вычтем из твоей доли. У нас каждый сам заботится о своей экипировке, включая порох и пули. Да и без хорошей сабли и пистолей как на абордаж ходить?
- Да нет, просто я предпочитаю пистолету нож, - пояснил, слегка обидевшись Бенуа, за то, что его причислили к людям не способным купить себе оружие.
- Не понял?! - вперился в Жака угрюмый фламандец, тряхнув всклоченной бородой. - Ты хочешь сказать, что можешь попасть ножом туда же, куда я попаду пулей?!
- Если никто не подтолкнет под руку, то попаду обязательно! - не моргнув глазом, ответил буканьер.
- Сто акул мне в глотку!! - заревел пират. - Моряки! Братья! Этот парень уверяет, что попадёт ножом туда же, куда я всажу пулю!
Шум за столом утих, вся команда уставилась на охотников, предвкушая что-то интересное.
- Давай, парень так, - продолжил Ван Готорн, - если не оплошаешь, я тебе рукоятки всех ножей в золото оправлю. Клянусь копытами дьявола! Ну а если проиграешь, ... корсар помолчал, перебрав в уме несколько подходящих вариантов, но натура помощника, призванного следить за порядком среди команды, взяла своё, ... - купишь себе пистолет! - мирно закончил он, указав пальцем на Бенуа.
Команда на секунду притихла, а затем грянула дружным хохотом, приветствуя столь необычное пари.
Фламандец вытащил из-за пояса пистоль и разрядил его в деревянную колонну, поддерживающую потолок трактира. Разогнав рукой пороховой дым и не спеша вернув оружие обратно, он повернулся к Жаку:
- Ну что ж, давай, парень, пробуй!
В полной тишине Бенуа встал, достал три ножа и молниеносно метнул их в колонну. Он не сомневался, что попадёт. До колонны было шагов десять - дистанция вполне приемлемая. Сверкающие лезвия (Не зря начищал!) вплотную притёрлись к пуле, окружив её кольцом.
Тишина взорвалась восторженными криками. Моряки сорвались с мест и облепили колонну.
- А ну, расступись! - рявкнул Ван Готорн, прокладывая дорогу капитану.
Он вытащил ножи, глубоко вошедшие в мягкое дерево и, взвесив их в руке (таким можно и кирасу пробить!), засунул себе за пояс.
Давай сюда остальные! - повернулся он к Жаку. - Через три дня получишь назад, как обещал!
Моряки восторженно заорали, приветствуя победителя, который не успевал уворачиваться от дружеских тумаков.
- Выпьем за новых флибустьеров в нашей команде, братья! И пора окрестить молодцов. Что за моряк без громкого имени! - перекрыл гвалт голосов капитан Девис.
Корсары повалили за стол, и мигом увесистые чаши и кубки оказались наполнены доверху. Новички команде понравились. Буканьеры - значит стреляют метко. С огромным охотником и так понятно: дай саблю - до пояса раскроит! А маленький то, оказывается, вон что может! И веселье закрутилось по-настоящему. Всё быстрее пиликали скрипки, безостановочно бил бубен, в такт удалым разбойничьим песням топали каблуки, заставляя дребезжать посуду и изредка вскрикивать смеющихся крутобёдрых девиц, отплясывающих с неуклюжими моряками.
То, что было после четвёртого кубка, Ажен помнил смутно. Под дружное одобрение Бенуа дали прозвище "Меткий нож", а ему оставили старое прозвище, учтя, что он уже опытный моряк, а моряку менять имя не зачем. Как они добрались домой, ведал только Бог и капитан Девис, отправивший двух корсаров покрепче проводить не оправившихся от ран новоиспечённых флибустьеров.
Г Л А В А 4
Два дня они отходили от попойки, поклявшись впредь ромом не злоупотреблять. На третий день, в сопровождении Акулы - рулевого "Стрелы" и канонира Линда, пожаловал Ван Готорн, прозванный командой "Тяжёлый Кулак". Его кулаки, действительно огромные, не раз выручали фламандца в рукопашной схватке, когда пистолеты разряжены, а сабля сломана.
Корсар принёс Жаку ножи. На их рукоятках была искусно сделана золотая насечка, шнуром оплетавшая черенок и отполированная до зеркального блеска. Оружие смотрелось великолепно, уложенное в коробку чёрного бархата.
Выпив по чарке вина, флибустьеры попрощались и ушли. И если кто-то мог ненароком подумать, что в лице помощника капитана Бенуа приобрёл заклятого врага, то это абсолютно не соответствовало действительности. Ван Готорн не сомневался, что в первом же лихом абордаже умение Меткого Ножа команде очень пригодится. Он даже в меру сил собирался облегчить новому моряку первые шаги по палубе.
Получив золотые ножи, Жак бережно вытащил один из коробки и, взвесив на ладони, метнул в деревянную стену. Получилось не очень удачно, поскольку золото нарушило привычную центровку ножа, и тот воткнулся под острым углом, из-за тяжёлой рукояти вращаясь явно сильнее, чем обычно.
- М-да! - огорчённо изрёк Бенуа и, покинув комнату, через пару минут притащил широкую и толстую доску. Установив её у стенки, он принялся метать ножи один за другим.
Ажена, лежащего на кровати, через час этот стук начал раздражать, отвлекая от раздумий. Его мысли, занятые Лаурой, время от времени прерывались пронзительным скрипом половиц, под шагами Жака, когда тот торопливо шествовал мимо друга за брошенными в цель ножами.
Терзания Ажена прервал появившийся на пороге человек, весьма известный на Тортуге. Фламандец Эксвемелин уже довольно давно проживал на острове, сначала в качестве кабального слуги, а затем вольным хирургом. Умелой рукой и с лёгким сердцем откромсавший десятки конечностей и зашивший бессчетное количество ран, он вернул на палубу столько моряков, что можно было укомплектовать треть пиратских кораблей. Да и буканьерам, случалось, оказывал помощь. Довольно молодой, фламандец держал в руках чёрный кожаный сундучок (где хранились многочисленные атрибуты его профессии) и, судя по сабле на широкой фиолетовой ленте и пистолету за поясом, принадлежал к судовым хирургам флибустьеров.
- Капитан Девис просил меня посмотреть ваши раны, - представившись, произнёс вошедший. - Но одному из вас, судя по упражнениям, которым он занимается, моя помощь уже не очень нужна, - кивнул лекарь на Жака, - ну а вами, сеньор, мы займёмся вплотную, - пододвинул он стул к постели буканьера.
- Покажите мне рану, мой друг,- поставив рядом с собой сундучок, произнёс фламандец, расстёгивая хитроумные замочки на крышке. - О вашем товарище, Метком ноже, я уже наслышан. Тортуга второй день говорит о нём и золотых ножах. Необыкновенные истории у нас расходятся с быстротой молнии, и я рад, честно говоря, лицезреть столь умелого человека, - повернувшись в сторону Жака, склонил голову гость.
- Мы тоже рады вашему приходу сударь! Кто же не слышал имени Эксвемелина на Тортуге! - ответил взаимной любезностью Бенуа. - Ваше искусство наверняка поможет Малышу побыстрее встать на ноги.
- Малыш?! - повернулся удивлённо к Ажену лекарь. - Тот, кто дал вам это прозвище, был, несомненно, большим шутником. Я бы окрестил вас не иначе, как Гераклом - так звали античного героя,- пояснил фламандец, снимая несвежую повязку с ноги охотника.
- Я привык к этому имени, - слегка поморщился Ажен, когда лекарь оторвал присохшую к ране ткань.
- О-о!! Да тут уже кто-то до меня основательно поработал! - воскликнул Эксвемелин, увидев наложенные швы. - И кто же сей искусник, отбивающий у меня кусок хлеба? - поинтересовался фламандец, с такой силой нажав на края раны, что Ажен от неожиданности вскрикнул.
- О, поверьте, сударь, Малыш бы с удовольствием дал проткнуть себе вторую ногу, чтобы те же ласковые пальчики облегчили ему страдания, - не преминул слегка пошутить над другом Бенуа.
- Так это женщина?! - был окончательно заинтригован Эксвемелин.
- Смею заметить, очень красивая женщина! - сообщил Жак и уже хотел разразиться десятком комплиментов Лауре, но, заметив осуждающий взгляд Поля, вовремя осёкся.