- Именно что хозяйское. Мы, оличи, хозяева в этих землях. По левую руку от синих скал наши охотничьи угодья начинаются. Сколько раз об том толковали, - напомнил он.
Я видел, откровенно нарываться на лай ему не хотелось, но и молчать он тоже не привык.
- Нам ваши угодья не нужны, своих хватает. Серного камня наберем только и уйдем к себе.
- Вонючий камень? Да зачем он вам? - удивился Еленя.
- Раз пришли, значит, нужен.
- Оно конечно… - согласился он. - Не нужен был - не пришли бы. По-пустому чего ноги ломать…
- То-то и оно.
- Серный камень берите, конечно, раз понадобился, его здесь валом… Значит, биться не будем?
- Не будем. Идите, куда шли.
- И правильно, чего биться без дела? - оживился он. - Обратно смотреть, зачем нам биться сейчас? У вас - свей, у нас - свои заботы. А серный камень берите, сколько в мешок влезет. Кому он еще нужен? Ну так мы пойдем? - Он уже улыбался, облегченно отдуваясь и подкашливая. Знал, что я свое слово два раза не повторяю.
- Идите.
Поднимаясь, я махнул рукой мужикам, чтобы пропустили. Те, опустив оружие, выходили из-за деревьев. Самые молодые задиристо перекрикивались с парнями оличей. Но это уже их, щенячьи, дела…
2
- Весеня!
- Чего?
- Чего, чего… Меха качаешь аль нет?!
- Чего?
- Меха, говорю, кто качает?!
- Так я же!
- Так, так… Растакался, как сорока… Ну так качай же!
Весеня сжал зубы и еще яростнее налег на рукоять мехов, помогая кузнецу Творе раздувать огонь в горне. Быстро шевелить раненным, едва схватившимся новой, тонкой кожей плечом было еще чувствительно, но он терпел, пак положено мужчине и воину.
- Давай, давай, навались шибче! - понукал Творя.
Коваль - он такой, нравный! Когда в рабочей горячке зайдется - слова ему поперек не скажи. А сам, обратно сказать, будет ругать и скандалить громче, чем склочная паба Шешня, известная на весь род змеиностью языка…
"Вот и пойми его после этого!" - рассуждал парень. Так - тихий-тихий, воды стоячей не замутит, а как до дела доходит - ни дать ни взять крылатый змей Аспид с каменными зубами. Разве может такое быть, чтоб у человека случалось два лица разом? Он же не бог, не Семаргл-семиликий, не Велес-рогатый, известный своей двуличностью…
Не иначе - от огня все! Если подумать, ковали возле огня работают и от этого, видно, сами зажигаются его жаром не хуже сухой соломы. Огонь, известно, произошел от богов, и только боги могут бестрепетно принимать его…
- Весеня!!!
- Да качаю, качаю…
Чтобы ковать железные вставки для больших луков, печь сложили прямо в лесу, неподалеку от ратного становища. Творя сам выкладывал ее из камней, обмазал для связки красной, жирной и липкой глиной. От жара печи такая глина сама быстро схватывается крепкой, непробиваемой коркой, застывает крепче, чем гончарные поделки, на обжиге. Теперь Творя хлопотал вокруг, сам подбрасывал дрова в топку, калил железные прутья, чтоб ковать из них загогулины, выдуманные новым походным князем Кутрей. Да что-то не ладилось у него. Кузнец злился, кричал на всех, сам раскалился, как печь, плюнь - зашипит. Того гляди кинется кусать за мягкое мясо, опасался Весеня. Он первый раз видел кузнеца в работе так близко. В селе Творя немногих допускал в прокопченную кузнечную избу, охранял таинство огня и железа от черного глаза.
Весеня и второй мужик, силач Коштырь, были приставлены к ковалю на подмогу. Но Коштырь стоял спокойно, поставив у ноги тяжелый молот на длинной деревянной рукояти. Ждал, когда железо поспеет для ковки.
Получается, он, Весеня один за всех надрывается! Вот взяли в обычай - на малых ездить, нашли безответного, на ком с берега воду возить… И этот еще шипит, как растревоженная гадюка! Может, от его злости огонь горячей становится, так надо полагать? Хотя нет, сам видел в крепости, вспоминал Весеня, конунг Рагнар - не в пример умелый кузнец, ковал спокойно, весело, пересмеивался со своими, а работа получалась на загляденье… Конечно, уметь надо, тогда и работа получится…
"Тоже придумали, хоть стой, хоть падай!" - внезапно обозлился Весеня, теперь уже на нового князя Кутрю. Луки какие-то, черный волховской огонь… Хоть бы его, Весеню, спросили! А он бы сказал - встать надо всем родом покрепче и рубиться против свеев позлее. Тогда будет толк, а не баловство…
Впрочем, малый сам понимал, что думает так больше от досады на распоясавшегося коваля. Помнил, конечно, как летел от свеев кувыркающимся голубем, едва голову по дороге не потерял, чуть жилы в животе не полопались от натуги и страха. Вот и стой против таких, тесиной против топора!
- Эх, не та печь… Мало еще жара, очень мало! Никак не хватает… - сквозь зубы прошипел Творя, пристально глядя на жаркий огонь, радостно вспыхивающий от сильной работы мехов.
- Куда тут мало! И так с трех шагов, не отворотись, не подойти! - вставил Весеня, не утерпев.
- А ты себе знай качай!
- Так качаю…
- Ну и давай шибче! Молод еще - старших учить! Соплю на нос намотай, чтоб не свешивалась, тогда учи!
Весеня только запыхтел в ответ, наливаясь ярким румянцем обиды. Вот и поговори с ним! Будь дядька Творя помоложе, еще померились бы, у кого сопли длиннее!
- Может, хватит калить, однако? И так сойдет? - миролюбивым басом прогудел Коштырь. Этот часто помогал ковалю, привык уже, знает секреты.
Творя как будто даже взвился от злости, словно в порты ему с маху залетел багряный потрескивающий уголек. Едка бороду с корнями не выдрал, вспоминал потом Весеня, смеясь. Она у него и так-то короткая, опаленная постоянными огненными работами, а тут и следа б не осталось, ходил бы, как голощекий подросток…
- Хватит, хватит! Когда я скажу - тогда хватит! - истошным голосом заорал кузнец. - Кто понимает железное дело, ты или я?! Кто видит, пришло ли каление в нужную красноту, ты, что ли?!
- А я чего? Я - ничего… - гудел силач.
- Весеня!!!
- Чего еще?!
- Спишь в борозде, курицын хвост?!
- Качаю, качаю же…
Творя, заслоняясь ладонью от жара, снова пристально уставился на огонь.
- Ну вот, теперь хватит, кажись… - вдруг смилостивился свирепый коваль.
Ловко подхватив длинными клещами млеющее в огне железо, Творя двумя быстрыми, уверенными движениями вымахал его на гладкий плоский камень для ковки. Одной рукой он держал клещи, поворачивая раскаленный докрасна прут, все еще сочащийся едким дымом, притягивающий к себе взгляд малиновым жаром. Во второй руке у него был маленький молот-прави́ло. Коштырь, дорвавшись, забухал своим большим молотом так, что деревья вокруг поляны, казалось, вздрагивают до корней. Творя-умелец, ловко поворачивая прут так и этак, подставлял его под удары нужным местом, сам правил его, постукивая малым молотом и морщась от раны в боку. Весеня, вытянув от избытка любопытства шею, смотрел на их действо не отрываясь. Было чудно видеть, как постепенно, послушно меняет форму неподатливый, упругий прут…
- Весеня!!!
- Чего?!
- Чего, чего… За мехи берись, еще калить будем… - сказал Творя уже спокойнее.
Через некоторое время все трое мирно сидели рядком, степенно остывая после жаркой работы.
- Ну, первую сделали, приладились, дальше легче пойдет, - тихо сказал коваль.
Теперь он снова стал привычным Творей, спокойным и неторопливым, как старый седой медведь. Потом кузнец вдруг улыбнулся по-доброму и неожиданно ткнул Весеню локтем в бок.
- Ну как, паря, понравилось тебе железное рукоделье? - спросил он.
- Понравилось, дядька Творя, - искренне ответил Весеня. Теперь он и сам в это верил. Обида прошла, а работа, понятно, осталась. Будет чем похвастаться перед смешливыми девками. Еще бы, вместе с Творей ковал!
- А дыму-то, дыму развели! Небось не только из крепости, из свейских земель видно, - сказал Зеленя-старейшина, появляясь из леса. - Ну как, коваль, будет прок?
- Сделаем, - уверенно подтвердил Творя. - Первую сделали, и остальные сделаем. Приноровились уже.
- Хорошо, коли так! Ты вот что, Весеня, со мной пойдешь…
- А какая надобность, дядька Зеленя? - удивился парень.
- Дозором нужно пробежаться к крепости, - ответил старейшина. - Посмотреть, что и как. Ты у нас на ногу самый быстрый, вот и пробегись разом. Что-то затихли свей, носа в леса не кажут. Не нравится мне это…
Весеня опять густо покраснел. На этот раз - от гордости. Не кого-нибудь, его посылают. Понятно, он хоть и малый, но уже лихой, это все видят! Сам Зеленя-старейшина отметил его поручением!
- Весеня мне на мехах нужен, - попробовал возразить Творя.
Парень от досады едва не всхлипнул. Этак, глядишь, и отспорит его кузнец. Оставит качать мехи, а к свеям другого отправят тайным лазутчиком. А где больше почета? Понятно, там! Все-таки Перун-сереброголовый сначала покровительствует ратному делу, а потом уже ремеслу. Значит, ставит воинов выше всех остальных…
- На мехи я тебе пришлю кого из парней, - сказал Зеленя.
- Лучше двух, - быстро сказал кузнец.
- Пришлю двух… - согласился старейшина. - Закончить-то успеешь к завтрашнему дню?
Творя почесал паленую бороду.
- Может, успею, - уклончиво сказал он. - Если дело делать, то чего бы и не закончить…