– Знаю, девочка. Когда выкарабкается, я его расцелую. Его отцу напишу потом, пусть сначала поправится. Ведь примчатся оба, я знаю, а ему нужен покой.
– И питье, государь. Что-нибудь сладкое, это восстанавливает кровь. И еще свекольный сок, и бульон…
– Именно так мне и сказал врач. Но откуда ты знаешь?
– Нас учили в монастыре.
– Хорошо. Все это я принес с собой.
Король поставил на стол два кувшина, положил корпии.
– Меняй ему почаще. Вален чем-то пропитал их.
– Спасибо, ваше величество. Я все сделаю, можете быть спокойны.
– Ты так и не ложилась?
– Мое место здесь.
– Тебе тоже надо набраться сил.
– Я никуда отсюда не уйду. Кто подаст графу питье и будет менять ему корпии?
– Хочешь, я позову кого-нибудь из сестер?
– Нет! Я сама.
– Ты удивительная сестра. Что заставляет тебя так поступать?
Изабелла чуть было не сказала, но передумала:
– Мой долг, как невесты Христовой.
Король принес стул от кровати Рено, сел рядом.
– Кто ты, скажи. Как оказалась в монастыре?
Изабелла вздохнула, на лицо ее легла тень печали.
– Это совсем не веселая история, государь. Я жертва злой воли недобрых людей, хотя у меня есть отец.
– Кто же он? Как его имя?
– Граф де Бовэ.
Гуго даже отшатнулся:
– Ты дочь графа де Бовэ?!
– Незаконнорожденная. Я знаю отца, но не знаю матери. Меня растила мачеха. Мне не было и года, когда родная мать отнесла меня отцу и сказала, что я ей не нужна, меня нечем кормить. И ушла. Навсегда. Больше ее никто не видел. Сами теперь посудите, государь, была ли я желанным ребенком в семье?
– Кем же была у тебя мать?
– Не знаю. Отец называл ее шлюхой…
– Дальше!
– Через год мачеха родила мертвое дитя. Прошло несколько лет, и на свет появился еще один ребенок, мой сводный брат. Но он прожил только три года. И тут на меня посыпались упреки, будто я виновна во всех этих несчастьях. Я и раньше не была любима отцом, видела, что он мечтает от меня избавиться, а мачеха после смерти второго ребенка чуть не выгнала меня из дому. Она кричала, что я насылаю порчу, обзывала ведьмой. Отец молчал. Некому было за меня заступиться. И тут мачеха умерла во время третьих родов. Лет десять мне тогда было. Отец женился во второй раз. Но эта мачеха была ко мне добра. Уж не знаю, почему, наверное, потому что у них никак не появлялись дети, а отец кричал, что выгонит ее из дому, так как она бесплодна. В конце концов так и случилось: через несколько лет они разошлись. И отец женился в третий раз. Эта женщина сразу же поставила условие: либо я, либо она. "Пусть эта нагульная девка убирается отсюда, я не желаю кормить чужих детей!" – так она кричала, я хорошо запомнила это. И отец не стал возражать. Я ведь уже говорила, что была ему не нужна. Так я оказалась в монастыре, он сам меня отвез туда. Но я была рада: кончились мои страдания, никто больше не упрекнет меня лишним куском хлеба и не назовет "подзаборной ведьмой"… Меня приютили сестры, и я посвятила себя служению Богу.
Я вверила ему свою душу… И я знаю, что больше никто… никто… и никогда…
И Изабелла залилась слезами.
– Бедная девочка, – произнес Гуго, – как же ты страдала. Тебе не повезло с родителями; ты с детства выпила до дна горькую чашу мытарств, которые приносит нелюбовь, отчуждение…
– Бог судья моим родителям, государь, – ответила Изабелла, утирая платком слезы. – Я ни в чем их не виню и прощаю им, как учил прощать Господь. Я не знаю, что с моей матерью, жива ли ныне… да и не хочу знать. А отец… – Изабелла грустно улыбнулась, – наверное, уже и не помнит обо мне, ведь с того дня я его больше не видела. У них семья и скоро, должно быть, появятся дети… Господь с ними, пусть живут, как хотят. Мне никого из них не хочется видеть, да и им хорошо без меня. Пусть так и будет; видно, Господу это угодно.
– Может быть, все так и осталось бы, как ты говоришь, – с улыбкой возразил на это король, – если бы не эта история, которую ты рассказала. Поначалу я недоумевал, зная то, о чем тебе еще неизвестно, но теперь рад, что все встало на свои места и нашлась наконец законная хозяйка. Думаю, она не откажется от столь заманчивого предложения, сделанного ей королем.
Изабелла, выразив легкое удивление, спросила:
– О чем это вы, государь? Хозяйка… заманчивое предложение… Я вас не понимаю.
– Сейчас поймешь. Но скажи прежде, – Гуго кивнул на Можера, – наш герой выкарабкается?
– Если он еще не умер, значит, уже не умрет.
– Это правда? Ты уверена?
– Ведь я рядом, как могу я такое допустить? Но если это случится…
– Что тогда?
Изабелла не могла себе этого даже представить. Не хотела. В ее маленькой головке – еще там, в монастыре – навсегда угнездилась мысль, которой она уже не изменит. Выбора быть не могло.
Она повела головой, указала глазами на пол:
– Здесь, у кровати, лежит его меч… Мне незачем будет жить.
– Значит, – Гуго был удивлен, – ты так сильно любишь его?
Она устремила взгляд на нормандца. Заглянув в ее глаза, король понял, каков будет ответ. И услышал:
– Больше жизни, государь! Я отдала бы ему свою кровь, если б могла, пусть берет, сколько надо… но я не знаю, как это сделать.
– А если бы ушла вся твоя кровь? Ты пожертвовала бы собой?..
– Кому нужна моя жизнь? – усмехнулась Изабелла, нежно расправляя пальцы на руке Можера. – А он должен жить, чтобы защищать нашу землю от врагов.
– Прекрасный ответ! Ты истинная дочь франкского народа.
– Только я прошу вас, государь, – Изабелла умоляюще посмотрела на короля, – не передавайте ему нашего разговора. Пусть он сам поймет… и тогда уже решит, как ему быть.
– Хорошо, если его сердце отзовется на твою любовь, – сказал Гуго, – но что как наоборот? Возьмет и скажет, что не нужна ты ему, у него и без тебя женщин хватает.
Изабелла долго не отвечала. Наконец, опустив голову, промолвила:
– Тогда я снова уйду в монастырь. Что останется мне, бедной, жалкой монахине, никому не нужной, всеми забытой? Что значу я перед теми, кого он, наверное, уже любит – высокородными герцогинями и графинями, красивыми, богатыми?..
– Высокородными, говоришь? – загадочно улыбнулся король. – Что ж, здесь ты, конечно, права, ну а красотой, скажу честно, вряд ли кто сравнится с тобой. Ведь ты прекрасна! Даже в своем монашеском одеянии. Разве Можер тебе этого не говорил?
– Говорил, государь, как же, – вздохнула Изабелла, горько усмехнувшись, – только что в ней, если, кроме монашеского платья, белого платка на голове и веры в Бога, у меня ничего нет. Есть только я сама… и моя любовь.
– Полагаешь, этого мало?
Она поглядела на Можера:
– Для него, боюсь, что так.
– Да ведь он граф и может сделать тебя богатой, – возразил Гуго. – Об этом ты не подумала?
– Подумала, государь, и отвечу так: я ему неровня, а среди знати это не приветствуется, и он… – Изабелла снова уронила голову и, разглядывая свои руки, сложенные на коленях, грустно продолжила: – …Никогда не полюбит меня.
Гуго тихо засмеялся, но так, чтобы это не было заметно.
– Ну а если бы ты была, к примеру, знатной дамой, скажем, графиней? Что сказала бы тогда? Как поступила? Тотчас открылась бы Можеру и стала ждать, когда он предложит тебе стать его женой?
– Нет, государь, – был ответ. – Никогда! Но если бы увидела, что я ему дороже жизни…
– Что ж, – молвил король, – в таком случае, нормандцу придется нелегко. Мало того, что он должен встать на ноги, ему предстоит еще влюбиться в тебя, иначе он так никогда и не узнает, что в графстве Бовэ появилась новая хозяйка, которую зовут… Изабеллой. Но я вижу, ты не понимаешь меня. Сейчас поясню. У твоего отца и его третьей жены так и не было детей. В марте прошлого года отец погиб при осаде Реймса, – возможно, поэтому он и не смог навещать тебя, – а его супруга скончалась полгода спустя от лихорадки. Умирая, граф не оставил завещания, и его земли должны были перейти к младшему брату, если бы не стало известно, что у графа осталась дочь. Пусть она и незаконнорожденная, но согласно законам франков она является прямой наследницей состояния отца и его земель. Однако никто не знал, куда подевалась дочь покойного графа и почему она не вступает в права владелицы. Суд постановил, что если в течение двух лет законная наследница не отыщется, город передадут брату покойного. Однако наследница отыскалась, и нашел ее сам король, черт побери! – смеясь, воскликнул Гуго. – Ну, теперь тебе, надеюсь, все понятно?
Изабелла, часто моргая, глядела на короля, не в силах поверить. Вот так разительная метаморфоза! Смела ли она мечтать о таком? Думала ли увидеть это в самом радужном сне? Ужели король не шутит, и это правда?..
– Так, значит… – все еще не веря своим ушам, проговорила она. – О, государь, если вы не посмеялись над бедной сиротой, и всё, что сказали, правда…
– Можешь мне верить, девочка. Я и сам удивлен не меньше твоего. Ведь дело случая, что ты рассказала о себе.
– Но если так, то выходит, что я… что я…
И Изабелла даже прикрыла рот рукой, боясь выговорить свое новое полное имя и громкий титул.
Глядя в ее расширенные глаза, Гуго закончил то, что она не решалась сказать сама: