- Что вы хотите сказать? - спросил он.
Я ответил одним словом:
- Итальянцы.
Он крепко выбранился и перевел взгляд с меня на Клару.
- Мистер Кессилис знает все, что я знаю, - сказала моя жена.
- А мне хотелось бы знать, - начал он, - какого черта мистер Кессилис явился сюда и какого черта он здесь намеревается делать? Вы изволили заявить, что женаты, - этому я не верю. А если это так, Грэденская топь вас скоро разведет: четыре с половиной минуты, Кессилис. У меня собственное кладбище для друзей!
- Итальянец тонул несколько дольше, - сказал я.
Он посмотрел на меня, слегка озадаченный, и потом почти вежливо попросил меня рассказать все, что я знаю.
- У вас все козыри в игре, мистер Кессилис, - добавил он.
Я, конечно, согласился удовлетворить его любопытство, и он выслушал меня, не в силах удержать восклицаний, когда я рассказывал ему, как очутился в Грэдене, как он чуть не заколол меня в вечер высадки, и о том, что я узнал об итальянцах.
- Так! - сказал он, когда я кончил. - Теперь дело ясное, ошибки быть не может. А что, осмелюсь спросить, вы намереваетесь делать?
- Я думаю остаться с вами и предложить свою помощь, - ответил я.
- Вы храбрый человек, - отозвался он с какой-то странной интонацией.
- Я не боюсь.
- Так, значит, - протянул он, - насколько я понимаю, вы поженились? И вы решитесь сказать это мне прямо в глаза, мисс Хеддлстон?
- Мы еще не обвенчаны, - сказала Клара, - но сделаем это при первой возможности.
- Браво! - закричал Норсмор. - А уговор? Черт возьми, вы ведь неглупая девушка, с вами можно говорить начистоту! Как насчет уговора? Вы не хуже меня знаете, от чего зависит жизнь вашего отца. Стоит мне только умыть руки и удалиться, как его прирежут еще до наступления ночи.
- Все это так, мистер Норсмор, - нисколько не теряясь, ответила она.
- Но только вы этого никогда не сделаете. Уговор этот недостоин джентльмена, а вы, несмотря ни на что, джентльмен, и вы никогда не покинете человека, которому сами же протянули руку помощи.
- Вот как! - сказал он. - Так вы полагаете, что я предоставлю вам мою яхту задаром? Вы полагаете, что я стану рисковать своей жизнью и свободой ради прекрасных глаз старого джентльмена, а потом, чего доброго, буду шафером на вашей свадьбе? Что ж, - добавил он с какой-то кривой усмешкой, - положим, что вы способны поверить этому. Но спросите вот Кессилиса. Онто знает меня. Можно ли мне довериться? Так ли я безобиден и совестлив? Так ли я добр?
- Я знаю, что вы много говорите и, случается, очень глупо, - ответила Клара. - Но я знаю, что вы джентльмен, и ни капельки не боюсь.
Он посмотрел на нее с каким-то странным одобрением и восхищением, потом обернулся ко мне.
- Ну, а вы думаете, что я уступлю ее без борьбы. Фрэнк? - сказал он.
- Говорю вам вперед: берегитесь! Когда мы с вами схватимся во второй раз…
- То это будет уже в третий, - прервал я его с усмешкой.
- Да, верно, в третий, - сказал он. - Я совсем забыл. Ну что же, третий раз - решительный!
- Вы хотите сказать, что в третий раз вы кликнете на помощь команду вашей яхты?
- Вы слышите его? - спросил он, обернувшись к моей жене.
- Я слышу, что двое мужчин разговаривают, как трусы, - сказала она. - Я бы презирала себя, если бы думала или говорила так, как вы. И ни один из вас сам не верит ни слову из того, что говорит, и тем это противнее и глупее!
- Вот это женщина! - воскликнул Норсмор. - Но пока еще она не миссис Кессилис. Молчу, молчу. Сейчас не мое время говорить.
Тут моя жена изумила меня.
- Мне пора уходить, - вдруг сказала она. - Мы слишком надолго оставили отца одного. И помните: вы должны быть друзьями, если каждый из вас считает себя моим другом.
Позднее она объяснила мне, почему поступила именно так. При ней, говорила она, мы продолжали бы ссориться, и я полагаю, что она была права, потому что, когда она ушла, мы сразу перешли на дружеский тон.
Норсмор смотрел ей вслед, пока она уходила по песчаным дюнам.
- Нет другой такой женщины в целом свете! - воскликнул он, сопровождая эти слова проклятием. - Надо же было придумать!
Я, со своей стороны, воспользовался случаем, чтобы выяснить обстановку.
- Скажите, Норсмор, - сказал я, - похоже, что все мы сильно влопались?
- Не без того, милейший, - выразительно ответил он, глядя мне прямо в глаза. - Сам Вельзевул со всеми его чертями! Можете мне поверить, что я трясусь за свою жизнь.
- Скажите мне только, - сказал я, - чего им надо, этим итальянцам? Чего им надо от мистера Хэддлстона?
- Так вы не знаете? - вскричал он. - Старый мошенник хранил деньги карбонариев - двести восемьдесят тысяч - и, разумеется, просадил их, играя на бирже. На эти деньги собирались поднять восстание где-то в Триденте или Парме. Ну-с, восстание не состоялось, а обманутые устремились за мистером Хеддлстоном. Нам чертовски посчастливится, если мы убережем нашу шкуру!
- Карбонарии! - воскликнул я. - Это - дело серьезное!
- Еще бы! - сказал Норсмор. - А теперь вот что: как я сказал вам, мы в отчаянном положении, и помощи вашей я буду рад. Если мне и не удастся спасти Хеддлстона, то девушку надо непременно спасти. Идемте к нам в павильон, и вот вам моя рука: я буду вам другом, пока старик не будет спасен или мертв. Но, - добавил он, - после этого вы снова мой соперник, и предупреждаю - тогда берегитесь!
- Идет, - сказал я, и мы пожали друг другу руки.
- Ну, а теперь скорее в нашу крепость, - сказал Норсмор и повел меня туда сквозь дождь.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
О ТОМ, КАК Я БЫЛ ПРЕДСТАВЛЕН СТАРИКУ
Мы были впущены в павильон Кларой, и при этом меня поразила тщательность и надежность обороны. Очень крепкая, но легко отодвигаемая баррикада ограждала дверь от всякого вторжения, а ставни столовой, как я разглядел при слабом свете лампы, были укреплены еще старательней: доски были подперты брусьями и поперечинами, которые укреплялись, в свою очередь, целой системой скреп и подпорок. Это было прочное и хорошо рассчитанное устройство, и я не мог скрыть своего восхищения.
- Это я орудовал, - сказал Норсмор. - Помните, в саду были толстые доски? Ну так вот они. Узнаете?
- Я и не подозревал в вас таких талантов.
- Вы вооружены? - спросил он, указывая на целый арсенал ружей и револьверов, в образцовом порядке стоявших у стен и лежавших на буфете.
- Спасибо, - сказал я. - Со времени нашей последней встречи я хожу вооруженным. Но, сказать по правде, я больше думаю о том, что со вчерашнего дня ничего не ел.
Норсмор достал холодного мяса, за которое я рьяно принялся, и бутылку старого бургундского, от которого я, промокший до нитки, тоже не отказался. Я всегда принципиально придерживался крайней умеренности, но неразумно доводить принцип до абсурда, и на этот раз я осушил бутылку на три четверти. За едой я все еще продолжал восхищаться тем, как подготовлена оборона.
- Мы способны выдержать осаду, - сказал я.
- Пожалуй, - протянул Норсмор. - Недолгую осаду - пожалуй. Пугает меня не слабость обороны, а полная безвыходность положения. Если мы начнем стрелять, то, как ни пустынна эта местность, кто-нибудь, наверное, услышит, а тогда не все ли равно - умереть за тюремной решеткой или под ножом карбонария? Таков выбор. Чертовски плохо у нас иметь против себя закон, я это много раз говорил старому джентльмену. Он, впрочем, сам того же мнения.
- Кстати, - спросил я, - что он за человек?
- Это вы о Хеддлстоне? - спросил Норсмор. - Порочен до мозга костей. По мне, пусть хоть завтра же ему свернут шею все черти, какие только есть в Италии! В это дело я впутался не ради него. Вы меня понимаете? Я уговорился получить руку этой барышни и своего добьюсь!
- Это-то я понимаю, - сказал я. - Но как отнесется мистер Хеддлстон к моему вторжению?
- Предоставьте это Кларе, - сказал Норсмор.
Я чуть было не отвесил ему пощечину за эту грубую фамильярность, но я был связан перемирием, как, впрочем, и Норсмор, так что, пока не исчезла опасность, в наших отношениях не было ни облачка. Я отдаю ему должное с чувством самого искреннего удовлетворения, да и сам не без гордости вспоминаю, как вел себя в этом деле. Ведь вряд ли можно было представить себе положение более щекотливое и раздражающее.
Как только я покончил с едой, мы отправились осматривать нижний этаж. Мы перепробовали все подпорки у окон, кое-где сделали незначительные исправления, и удары молотка зловеще раздавались по всему дому. Я, помнится, предложил проделать бойницы, но Норсмор сказал, что они уже проделаны в ставнях верхнего этажа. Этот осмотр был мало приятен и привел меня в уныние. Надо было защищать две двери и пять окон, а нас, считая и Клару, было только четверо против неизвестного числа врагов. Я поделился своими опасениями с Норсмором, который невозмутимо уверил меня, что полностью разделяет их.
- Еще до наступления утра, - сказал он, - все мы будем перебиты и погребены в Грэденской топи. Наш приговор подписан.
Я не мог не содрогнуться при упоминании о зыбучих песках, но напомнил Норсмору, что наши враги пощадили меня ночью в лесу.
- Не обольщайтесь надеждой, - сказал он. - Тогда вы не были в одной лодке со старым джентльменом, а теперь в нее уселись. Всех нас ожидает топь, помяните мое слово.
Я еще больше испугался за Клару, а тут как раз ее милый голосок позвал нас наверх. Норсмор указал мне дорогу и, поднявшись по лестнице, постучал в дверь комнаты, которую называли "дядюшкиной спальней", так как строитель павильона предназначал ее специально для себя.