Дионисий передал его Дмитрию Константиновичу. Князь развернул парчу, и миру явилась толстая книга в богатом, тисненном серебром и золотом переплете.
- Вот дар мой Москве! - Властитель Нижегородско-Суздальский поднял фолиант высоко над головой. - Сие есть летопись с изначала Руси Святой и до наших дней!
Тишина взорвалась одобрительными возгласами. Слух о славном деянии инока Нижегородско-Печорского монастыря Лаврентия давно витал по русским градам и весям.
Как-то, объезжая монастыри, архиепископ Дионисий обнаружил в книгохранилищах черного святого братства несколько разрозненных записей по истории отечества. В течение нескольких лет глава епархии собирал нужные свитки. Ему помогали в этом священнослужители, доброхоты купцы, бояре и князья. Однажды архиепископ решил, что настало время все накопленное собрать в отдельный свод. Непростое, но почетное дело Дионисий поручил вдумчивому и старательному книжному искуснику Лаврентию. С помощью двух товарищей по монастырю, умелых в писании, труд славный, единственный в своем роде, был выполнен иноком всего за три месяца - с января по март 1377 года. А к осени того же года Лаврентий изготовил копию, более изящную и дорогую. Ее-то сейчас и держал в руках великий князь Нижегородско-Суздальский.
Надо ли упоминать еще раз о том, что именно благодаря Лаврентьевской летописи и дошла до нас "Повесть временных лет", созданная киевским монахом Нестором еще в XI веке! Время не пощадило целые города и государства, каменные храмы и дворцы, казавшиеся незыблемыми в веках; исчез с лика земли и Ни-жегородско-Печорский монастырь, где творил бессмертие Руси скромный и незаметный инок Лаврентий, а летопись его из такого, казалось бы, недолговечного материала, как кожа, дожила до наших дней!
Бесценная книга была принята воеводой Дмитрием Михайловичем Боброком-Волынским со всеми подобающими случаю словами благодарности. Представитель Великого Князя Московского и Владимирского передал летописный фолиант своим доверенным слугам-телохранителям под строжайшее бережение.
Потом были тосты за крепость Русской земли, за память народную, в веках неугасимую. А Дмитрий Константинович пересказывал главы Лаврентьевской летописи...
В то суровое и беспощадное время грозы ордынской особенно значимо прозвучали на сразу затихшем застолье мужественные слова великого предка нашего:
"Не посрамим земли Русской, но ляжем костьми тут. Только мертвым нам будет не стыдно!"
- Святослав-князь, - рассказывал хозяин застолья, - котлов с собой не возил, питался вяленой звериной или кониной, спал на попоне под звездами, седло под голову подложив. Был легок на ногу и скор в походах. И дружина его такой же была. А ворогу он непременно вызов на битву слал: "Иду на Вы!" Вот так-то!
За столом молча слушали рассказчика богатыри и полководцы грозного и не всегда славного для них XIV века. И с трудом им верилось, что был на Святой Руси некогда единоначальный князь, звучного имени которого страшились все стороны света.
А Дмитрий Константинович продолжал:
- В степях, ныне Ордой занимаемых, кочевали и дань тяжкую брали с соседних народов - по человеку от сохи - злые и могутные козары. И только Святослав Киевский послал им меч вместо дани, а следом двинул на кагана ихнего железные дружины свои. И пало то царство козарское под ударами славных предков наших. Склонили головы перед тяжкой десницей Святослава-князя народы гор Кавказских, Таврия стала русской. А потом могутный воитель пошел за Дунай, в землю Болгарскую, и далее - к самому Царьграду. И с кем ни встретился он на том бранном пути, всех повергал в прах!
Как сказочно далеки были слушателям сами названия тех мест, которые некогда принадлежали их предкам, словно и Таврия, и Кавказ, и Дунай, и Болгария были за тридевять земель. И многим стыдно стало, что растеряли они былую славу Русской земли.
- Когда все это было... - тяжко вздохнул кто-то.
- А было это четыреста лет назад!
- Да-а, жили в то могутное время богатыри на Святой Руси. Не нам чета...
- И мы им не уступим в доблести и силе! - твердо оборвал стенавшего князь Борис Городецкий. - Но Святослав всю Русь, ако кулак сжатый, держал и тем кулаком повергал врага. И мы то же сотворить пытаемся, да только раскрытой пятерней тычем в стальную грудь Орды!
Ссора готова была вспыхнуть в застолье, взаимные упреки вот-вот сорвутся с уст. Опередил всех Дмитрий Михайлович Боброк. Полководца многое заинтересовало в изложении старинной летописи, и он спросил:
- На попоне спал Святослав-князь в походе. Значит, дружина его конной была?
- Комонники у него были, конечно, - ответил Дмитрий Константинович. - Но основная рать пешей была.
- И о том писано в повести сей?
- Не совсем, но догадаться можно... Вот ежели ты ведаешь грамоту греческую, тогда есть у меня для тебя книжица занятная летописника Льва Диакона. Там он много писал о войне Святослава с греками.
- Ведаю. Где книжица?
- Завтра найдем, - пообещал князь. - Помнится, там Лев и пеший строй русский показывает.
Как-то само собой получилось, что гусляры запели былину про Святогора. И увидели воеводы в богатыре том неодолимом великого предка своего Святослава Игоревича - грозного и непобедимого полководца. Многие стали подпевать гуслярам.
- Вот бы сейчас князя-витязя того супротив ордынских полков поставить, - с тоской заметил один из воевод нижегородских. - Небось побежали бы поганые от такого воителя куда глаза глядят.
- Имя Святослава Игоревича всегда осеняло и осенять будет боевые стяги русские! Но только тогда оно поведет к победе, когда мы стяги те не для усобицы собирать будем, а для ударов по ворогу лютому! - громко сказал воевода несокрушимой московской дружины Родион Ослябя.
Все согласились с ним: чего уж тут спорить-то...
Глава шестая
Слободские поселенцы
Зимой 1378 года случились два события, которые всколыхнули и Русь, и Золотую Орду.
Первое: бесстрашный и решительный потомок Чингисхана Араб-Шах-Муззафар захватил-таки престол в Сарае ал-Джедиде. При этом он, словно походя, разгромил войско султана Мухаммед-Буляка, которое повел на победоносного военачальника Мамаев мурза Бегич. Сам "великий и могучий" Мухаммед-Буляк бежал к устью Дона, в Узак ал-Махрусу, под защиту своего сильного и коварного покровителя. И беклербек, казалось, смирился с самозванцем из Кок-Орды, послал ему дань и тем изъявил "покорность" новому правителю.
"Изнежится во дворце, - думал многомудрый эмир, - успокоится, потеряет осторожность, а потом и его постигнет участь султана Али-ан-Насира".
Правда, такого исполнителя его воли, каким был Ачи-Ходжа, у беклербека теперь не было, но...
Но, как донесли Мамаю, Араб-Шах-Муззафар Гияс-лид-Дин не захотел поселиться в золотом дворце султанов Дешт-и Кыпчака. Воин и истинный сын степи, он расположился станом неподалеку от своей столицы в чистом поле, где промеж облавных охот и воинских упражнений принимал чиновников и вершил суд над подданными. А чиновники научились на удивление кратко излагать суть самых пространных дел. Ни одного из мурз почившего султана Али-ан-Насира он не приблизил к себе, исключение сделал только для Аляутдина. Окружали Араб-Шаха люди новые, пришлые из восточного улуса, - большей частью такие же, как он сам, суровые и неприхотливые воины.
С почетом встретил новый властелин Золотой Орды свою старую мать Тулунбик-ханум, приехавшую из Сыгнака, и как бы в насмешку над врагами и завистниками посадил ее на трон султанов!
И Аляутдин-мухтасиб, не привыкший к походной жизни и немало от того претерпевший, с удовольствием занял прежнее место в высоком совете - диване. Только с этим человеком из дворцовой знати Араб-Шах чаще других встречался и подолгу говорил с ним о тайном. Великого карачу стали опасаться даже самые близкие друзья, но Аляутдина это мало трогало.
Главным туменом в войске султана стал теперь командовать верный и неустрашимый Сагадей-нойон.
Араб-Шах привязался к нему и доверял как самому себе.
Вскоре после того, как смелый чингисид захватил престол, в Сарай ал-Джедид прилетела нежданная и важная весть: вдова Али-ан-Насира, непокорная дочь Мамая-беклербека, Зейнаб-хатын родила сына.
- Она назвала его именем отца, - сообщил гонец. - Хатын припадает к твоим стопам, о Муз-зафар, и просит защиты от Мамая-беклербека.
- Это хорошо, что просит, - задумчиво отозвался Араб-Шах. - Это очень хорошо, что она родила именно сына. Когда-нибудь он тоже султаном будет, если... Где Куварза-онбаши?
Проворного тургауда нашли скоро. Тот встал на колени перед султаном и в знак полной покорности повесил на склоненную шею свой боевой пояс. Однако быстрые глаза хитрого десятника нет-нет да обшаривали хмурое лицо властелина.
Араб-Шах заметил это, улыбка тронула жесткие губы. Он сказал:
- Ты славный батыр, ты много помогал мне, ты верный человек! Да, верный! А я до сих пор не наградил тебя.
- О-о Великий Султан и Могучий Потрясатель кыпчакской степи, - ответил лукавый Куварза, - лучшая награда для меня - это всегда быть у стремени твоего!
- Это хорошо... у стремени. Это очень хорошо. Ты сметливый батыр и умный начальник. Я назначаю тебя главным над тысячью отборных воинов. Теперь ты Куварза-бинбаши.
Батыр стукнулся лбом о землю.