А русские деревянные дома, дворцы и города стоят испокон века. Сгорают от огня вражеского, отстраиваются заново и живут многие столетия. Оказывается, и дерево может быть крепче и долговечнее камня. Выходит, тает и самый крепкий камень от горючей слезы невольника: руки строят, а страдание разрушает!..
В стольницу татары вошли чередой - впереди безоружный Усман-Ходжа в богатом расписном халате из китайского шелка, в белоснежной чалме на остроносой голове. Был мурза тщедушен и рыж волосом, козлиная борода вперед торчит: так он от важности голову задрал... За ним, косолапя, как все исконные всадники, следовал надменный Кара-Буляк, положив левую ладонь на рукоять кривой сабли, ножны которой разбрасывали вокруг искры от драгоценных камней. На голове военачальника блестел стальной шлем, оправленный у основания мехом горностая. Наряд Кара-Буляка не отличался особым великолепием: синий добротного сукна чекмень, широкие кожаные штаны с разрезами по бокам нависали над красными сафьяновыми сапогами; под чекменем полированная дамасская кольчуга. Стражи мурз вообще одеты были просто и сурово...
Владимир Андреевич Серпуховский ввел опасных гостей в палату для приема иноземных послов.
Великий Князь Московский и Владимирский Дмитрий Иванович стоял на возвышении у стены, покрытой громадным персидским ковром, на котором висели иконы с ликами неулыбчивых православных святых и два великокняжеских стяга красного цвета с изображением Пресвятой Богородицы - покровительницы Московской Руси - и Христа Спасителя. Князь стоял, ибо в присутствии посла султана Золотой Орды он, данник его, сидеть не имел права. Дмитрий был одет в красный кафтан из царьградской парчи; на голове - шапка, отороченная соболем; на груди - золотая пайцза эмира татарского, только изображена на ней голова лошади. Достоинство высокородного данника вроде бы не попрано, ибо конь в понимании кочевника - главное богатство и чуть ли не обожествленное животное. И в то же время ведь конь на человеке не ездит, а совсем наоборот.
Рядом с Великим Князем сидел - только ему это разрешалось законами Орды - благообразный старец с пронзительными черными глазами и широкой белой бородой. На нем - черное одеяние и высокая белая шапка с белым же оплечьем. На груди этого старца не пайцза висела, а массивный серебряный крест с распятием. То был митрополит всея Руси Алексий.
Чуть ниже, по обеим сторонам от возвышения, утвердились нарядные бояре и "молодшие князья" . Среди них, ближе всех к трону, стояли Владимир Андреевич Серпуховский и окольничий Тимофей Васильевич Вельяминов в боевом облачении воеводы.
Усман-Ходжа задержал острый взгляд на этом боярине, и чуть заметная злорадная усмешка проявилась на тонком лисьем лице. Все знали, что племянник русского военачальника Иван Вельяминов переметнулся к Мамаю и вот уже три года вредит своему отечеству, обиженный на великого князя за отказ утвердить его тысяцким на Москве.
Сумеречное лицо именитого боярина не дрогнуло под ехидным вражеским взором: племянника-переметчика Тимофей Васильевич проклял, а Дмитрию Ивановичу служил верой и правдой...
Мурза опустил глаза и подумал о другом: "Нет Евдокии - жены коназа Димитро. Нет детей его. Значит, прием мне приготовили ниже по достоинству, чем некогда Ачи-Ходже - мир праху его".
И еще он заметил, что нет среди московской знати грозного полководца - князя Дмитрия Михайловича Боброка-Волынского. То же отметил и Кара-Буляк, не раз битый "во чистом поле" хитроумным и смелым русским военачальником.
Татары насторожились. Их сюда, понятно, никто не звал - нужда Мамаева привела, и надо было сдерживать раздражение и даже на лицах благодушные улыбки строить. Минули те времена, когда ордынцы хозяевами хаживали на Русскую землю.
Послы подошли на положенное расстояние к возвышению и остановились, гордо подбоченясь. Все молчали, ибо первым, как данник, говорить должен был Великий Князь Московский и Владимирский. А он медлил... Пауза затянулась надолго. И Усман-Ходжа хотел было грозно напомнить "Митьке", кто он есть. Но Дмитрий Иванович опередил его, спросил с поклоном:
- Здрав ли и по-прежнему грозен господин наш и повелитель ста царств Мамет-салтан Могучий?
- Султан Мухаммед-Буляк Гияс-ад-Дин, да хранит его Аллах вечно, здоров и могуч. А трон Царя царей по-прежнему попирает полмира! - торжественно возвестил Усман-Ходжа.
- Здрав ли и славен старший брат мой эмир Мамай?
- Могучая рука беклербека Мамая тяжестью своей повергает ниц четыре стороны света! Владетельный эмир, Аллах его защитник, здоров и грозен, как никогда! - встал рядом с Усман-Ходжой туменбаши Кара-Буляк.
- Что привело в Московию мудрых послов моего повелителя Мамет-салтана и моего старшего брата Мамая? - с достоинством спросил Дмитрий Иванович.
В том, что в Золотой Орде "могучий и грозный султан" Мухаммед-Буляк и выеденного яйца не стоит, все здесь знали, как знали и то, что этот "царь царей" - очередная кукла в руках всесильного Мамая. Однако по этикету величать следовало сначала султана, а потом уж настоящего властелина, что и делалось сейчас в стольнице великокняжеской...
- Меня привело к тебе, коназ-баши Димитро, неотложное дело, - вкрадчиво ответил Усман-Ходжа. - Твоему повелителю, Великому Султану Высочайшей Орды, Царю царей и Защитнику правоверных, стало известно, что ты обманом захватил пайцзу Джучиева рода и владеешь ею не по праву.
- Да, не по праву, - как попугай, повторил за ним Кара-Буляк, и тоном тоже, как смог, вкрадчивым.
- Моего и твоего повелителя Мамет-салтана Могучего обманули, - назидательно сказал в ответ Великий Князь. - Посол грозного Царя татарского может убедиться сам, что на груди у меня родовая пайцза предка моего, названого сына Царя Батыя, грозного воителя Александра Невского! Пайцзу эту вручил Александру Ярославичу сам Покоритель мира в лето шесть тысяч семьсот пятьдесят пятое от сотворения мира.
Усман-Ходжа поперхнулся от неожиданности, но быстро овладел собой и сказал уже не так вкрадчиво:
- Разве я об этой пайцзе говорю? Я говорю о пайцзе Великого и почитаемого нами старшего сына Потрясателя Вселенной.- Джучи-хана, которую украл и вывез из Сарая ал-Джедида твой килича Семен Мелик.
Изумлены были этим требованием не только нукеры татарские, но и ближние советники Великого Князя Московского и Владимирского, которые тоже впервые услышали о том, что заветная пайцза находится в Москве. Только князь Владимир Серпуховский был извещен о том. Впрочем, в отличие от нукеров, русские бояре и князья ничем не выдали своего крайнего изумления.
- Могучий Султан Мухаммед-Буляк Гияс-ад-Дин был настолько разгневан, - продолжал между тем Усман-Ходжа, - что хотел двинуть на Мушкаф десять туменов. Но его почтительно отговорил от этого преждевременного шага мудрый и дальновидный Мамай-беклербек.
- Да, именно мудрый и дальновидный Мамай-беклербек отговорил Султана, - вторил ему Кара-Буляк, и тоже теперь не вкрадчиво.
- Поклон мой владетельному эмиру Мамаю за мудрый совет Царю царей, - невозмутимо ответил Дмитрий Иванович. - Но я, право, не ведаю, о какой пайцзе идет речь. - Он пожал плечами и посмотрел на митрополита, как бы ища поддержки.
Но старец строго смотрел на татар и никак не отреагировал на этот красноречивый взгляд.
- Мамай-беклербек почтительно посоветовал Султану Мухаммед-Буляку Гияс-ад-Дину не брать с Урусии дани три года, если мудрый коназ-баши Димитро вернет наследственную пайцзу Джучи-хана, - хитро прищурился Усман-Ходжа.
- Да, именно так сказал Мамай-беклербек, - эхом отозвался татарский военачальник.
- Я бы и без того почтительно положил у ног Царя царей злато то заповедное, ежели бы оно у меня было, - пожал плечами на выгодное предложение Великий Князь, помолчал мгновение и добавил неуверенно: - Не ведаю, мож, у кого из воевод моих пайцза та вдруг очутилась. Так я розыск велю учинить строгий.
- Может, и у воевод, - согласился килича. - Но Мамай-беклербек велел передать тебе: если пайцза отыщется, он отпустит в Урусию пять тысяч невольников.
- Так велел передать тебе могучий Мамай-беклербек, - монотонно повторил за ним Кара-Буляк.
- Я постараюсь найти эту пайцзу. Всю Русь перерою! - пообещал Великий Князь. - Но надо подождать.
- Мы подождем, - быстро согласился Усман-Ходжа. - Но ты должен порубить всех людей Араб-Шаха, приехавших в Мушкаф. Араб-Шах - разбойник и враг султана.
- Я уже выслал их вон из Москвы, - сообщил Дмитрий Иванович.
- Надо было порубить, - сожалеюще сказал килича и потрогал синяк под глазом.