Мы прибыли на корабль, и все, кто был в состоянии работать, занялись будничными делами. Не годится мужчинам бездельничать и позволять "Чаконе" наполняться водой или превращаться в рассадник крыс, вшей или тараканов. Мигель взялся за приготовление ужина, а остальная команда разделила задачи и принялась за дело. Я же заперлась в отцовской каюте и села за стол, чтобы написать длинное письмо, что, несомненно, займет добрую часть ночи.
На следующий день, ровно в десять утра, мы вернулись ко входу во дворец, окруженные толпой, не перестающей веселиться, словно на празднике в честь какого-нибудь святого. Этим утром пришел черед Родриго давать показания, и хотя он мало что мог добавить к уже сказанному, он обязан был сделать заявление и ответить на вопросы, если их зададут. Мы договорились, что если увидим, как Мельхор попытается избежать наказания с помощью какого-нибудь ловкого трюка, я подам знак, чтобы Родриго рассказал о нашем приятеле Иларио Диасе, управляющим складом в Борбурате, обо всем, что он поведал нам в ту ночь.
Солдатам пришлось отогнать столпившихся вокруг зевак, чтобы мы могли добраться до стульев неподалеку от алькальда, рядом с которым, ко всеобщему изумлению, сидел губернатор и военный наместник, дон Херонимо де Суасо, занявший сегодня место председательствующего. Его присутствие, как и два капитана пехоты, командующие большим отрядом вооруженных людей, заставили всех зрителей подозревать худшее, но я решила не подавать виду, что чего-то боюсь.
Мне было всё равно, что сегодня в этом зале присутствует губернатор, раз ему так захотелось... по крайней мере, я так думала, чтобы не позволить панике взять надо мной верх. Дон Херонимо со всей придворной галантностью взял на себя труд объяснить публике, что находится здесь из-за того огромного интереса, который пробудило это дело у горожан, и что его первейшая обязанность - присутствовать на этом процессе, поскольку в любой момент вице-король может попросить у него отчета. От этого разумного объяснения мне не стало спокойней, но я постаралась взять себя в руки и поблагодарила его за оказанную честь.
Родриго предстал перед публикой и с учтивым жестом занял отведенное для свидетелей кресло. Он скромно повторил то, что и так уже все знали, время от времени бросая на меня косые взгляды. Я оставалась невозмутимой. У нас еще было время. Я хотела услышать вопросы - как от дона Альфонсо, так и от адвоката Арельяно. В то утро Мельхор де Осуна не присутствовал в зале. Во мгновение ока из человека "порядочного" он превратился в заключенного. Уже скоро он окажется на галерах, если еще раньше его не повесят на главной площади. Всё зависело то того, что произойдет нынче утром. И тут я почувствовала, как кто-то похлопывает меня по плечу, пытаясь привлечь внимание. Я обернулась и подняла голову. Ко мне склонился негр с забрызганным грязью лицом и в лохмотьях и прошептал на ухо:
- Это для вас.
Я гордо протянула руку и взяла то, что он мне протягивал. Негр тут же выпрямился и скрылся в толпе. Родриго продолжал рассказывать, как нас избивали двадцать рабов Мельхора. Я сломала сургучную печать и прочитала документ, после чего повернулась к Хуанито, который на сей раз вместо того, чтобы остаться у шлюпки, пошел с нами на слушания, и сделала ему знак одними бровями. Юнга тихонько прошмыгнул к выходу.
Когда Родриго снова бросил на меня взгляд, я улыбнулась.
После его показаний весь город притих в ожидании вердикта дона Альфонсо де Мендосы, который, без сомнений, провел худшие мгновения своей жизни и все последние часы совещался как с губернатором, так и с руководителями Святой эрмандады , судьями и королевскими чиновниками, двенадцатью членами городского совета и даже с епископом.
Наконец, в полдень субботы, четвертого декабря, до "Чаконы" из порта донеслись громкие крики. Мы через оба люка высыпали друг за другом на палубу и высунулись за борт, чтобы рассмотреть, что происходит и кто кричит, увидев на пристани огромную толпу, люди махали руками и бросали в воздух шляпы. Несколько наполненных людьми шлюпок направлялись к нашему кораблю, и к нашему величайшему удивлению, мы услышали пушечный салют с близлежащих бастионов Санта-Каталина и Сан-Лукас.
Сердце в моей груди гулко забилось и наполнилось радостью, потому что это могло означать только хорошие новости. Наша команда собралась у борта, наполовину высунувшись через борт, и выкрикивала вопросы гребцам в шлюпках, но те их не слышали на фоне всеобщего гама. Хуанито и Николасито, проворные, как неуловимые ящерицы, бегали с кормы до носа, спуская веревочные трапы и открывая шпигаты, чтобы прибывшие гости не намокли. Наконец, когда первую шлюпку от нашего корабля отделяло меньше двадцати вар, Хаюэйбо радостно вскрикнул:
- Капитан!
- Что? - спросила я.
Отец! В шлюпке плыл отец! Он поднял руку и поприветствовал нас. Он выглядел усталым, но счастливым, а на его лице сияла удовлетворенная улыбка. Отец, живой и невредимый, и к тому же довольный! Юнги визжали и подпрыгивали, а мои товарищи кричали, выстрелы же артиллерии звучали так, будто Картахену посетил сам король. Я тоже не могла удержаться и завопила:
- Отец! Отец! Сюда, отец!
- Мартин! - крикнул он, пройдя на нос шлюпки, чтобы забраться на корабль. - Мартин!
Когда корпуса шлюпки и корабля столкнулись, отец схватился за трап и без какой-либо помощи начал быстро подниматься на "Чакону". Выглядело это так, словно у него выросли крылья на сапогах, хотя они были порваны, так что торчали пальцы. Ни чулок, ни подвязок на нем не было, а плундры порвались и были заляпаны грязью. Рубашка же почернела и превратилась в лохмотья, обнажив кожу.
Вся остальная его одежда и шляпа пропали, и если бы на его лице, руках и ногах было хоть чуть-чуть больше грязи, его можно было бы принять за глиняную статую. Он весь был изранен, но так крепко меня обнял, что я тут же поняла - с его здоровьем всё в порядке, более того, он никогда так хорошо себя не чувствовал, хотя воняло от него, как от стада свиней или от кожевенной мастерской. Он точно нуждался в хорошей ванне.
- Отец! - радостно воскликнула я, обняв его в ответ.
- Какая радость! - повторял он, счастливый оттого, что вернулся на свой корабль.
Когда он отошел от меня, чтобы обнять моих товарищей, я помогла взобраться на борт Хуану де Кубе и остальным торговцам и всем мужчинам из шлюпки. Все были счастливы, и пока меня сжимали в объятьях и поздравляли с чудесным возвращением отца, слезы навернулись мне на глаза.
В последней шлюпке прибыл официальный представитель городского совета, одетый в черные плундры, короткий коричневый плащ и сорочку с большим воротником. При первой же возможности он пожал мне руку и отвел в сторонку.
- Вашего отца, - сказал он серьезным тоном, - захватил опасный беглый раб по имени Доминго Бьохо. Он находился в его власти всё это время.
Увидев написанное на моем лице изумление и испуг, он кивнул.
- Он едва избежал смерти, с ним обращались грубо и жестоко. Нам следует возблагодарить небеса, за то что он остался живым и невредимым.
- Это уж точно, сеньор, - отозвалась я, нахмурившись.
- По всей Твердой Земле не сыщешь такого мерзавца, как этот Доминго Бьохо. Шесть лет он насмехается над законом, и если не убил вашего отца, то только лишь потому, что с его помощью передал сообщение дону Херонимо де Суасо, губернатору Картахены.
- Сообщение? - удивилась я.
- Уверен, что вы всё узнаете, - ответил тот любезно, с вежливой улыбкой на серьезном лице, - после празднования этой счастливой встречи, а я лишь могу сказать, что вашего отца нашли нынче утром на заре, брошенного на старой туземной тропе. Группа индейцев из деревни Тубара шла в Картахену на рынок и услышала из-за скал стоны и стенания. Они тут же решили посмотреть, в чем дело, и обнаружили вашего отца лежащим на земле с кровоточащими ранами. С величайшей осторожностью они подняли его на мула и отвезли в больницу Святого Духа, где вашего отца узнали братья ордена Святого Хуана и назвали его по имени, а потом сообщили городским властям. Напившись и наевшись, ваш отец начал приходить в себя, отказался от дальнейшего лечения и попросил немедленно отвести его к губернатору, потому что у него имеется важное сообщение. Меньше чем через час он оказался у дона Херонимо и алькальда, дона Альфонсо, после чего получил разрешение покинуть дворец и отправиться в порт. К тому времени слухи о его чудесном появлении уже разошлись по всей Картахене, и на главной площади собралась толпа, которая теперь переместилась в порт.
Несколько секунд чиновник молчал, наблюдая за собравшимися на пристани людьми, не прекращающими кричать, но потом сказал мне кое-что еще.
- Вы должны знать, сеньор, - произнес он со всей серьезностью, - что Мельхор де Осуна на свободе.
Я кивнула.
- Вполне справедливо, сеньор.
- Хорошо. Вижу, что вы человек совестливый. Мельхора выпустили из тюрьмы, как только узнали, что ваш отец жив.
- А как отец выбрался из его дома в тот день, сеньор, могу я поинтересоваться?