22
– "Скажи, что дьявол повелел",
– "Надейся, не страшися",
– "Увы, что мне дано в удел?
Что делать мне?" – "Дрочися!"
И грешный стал муде трясти
Тряс, тряс, и вдруг проворно
Стал хуй все вверх и вверх расти,
Торчит елдак задорно.
И жарко плешь огнем горит,
Муде клубятся сжаты,
В могучих жилах кровь кипит,
И пышет хуй мохнатый.23
Вдруг начал щёлкать ключ в замке,
Дверь громко отворилась,
И с острым ножиком в руке
Игуменья явилась.
Являют гнев черты лица,
Пылает взор собачий,
Но вдруг на грозного певца,
На хуй попа стоячий
Она взглянула, пала в прах,
Со страху обосралась,
Трепещет бедная в слезах
И с духом тут рассталась.24
– "Ты днесь свободен, Ебаков!"
Сказала тень расстриге.
Мой друг, успел найти Барков
Развязку сей интриге
– "Поди! Отверзты ворота,
Тебе не помешают,
И знай, что добрые дела
Святые награждают.
Усердно ты воспел меня,
И вот за то награда" -
Сказал, исчез – и здесь, друзья,
Кончается баллада.
Желал я душу освежить
При жизни Пушкина напечатано не было, сохранился автограф. Датируется предположительно декабрем (не позднее 21) 1832 г. Опубликовано в 1903 г.
Как известно, Пушкин ревновал свою супругу Наталью Гончарову совсем не без оснований. Гончарова была знатной кокеткой и любительницей флирта. Она со слишком очевидным удовольствием слушала комплименты (иногда весьма нескромные) своих партнёров по танцам, принимала кавалеров в отсутствии супруга, играла веером с заинтересованной улыбкой при других мужчинах. Пушкин же на это не стеснялся проповедовать мораль в письмах к Наталье, прикрывал страх за свою репутацию и простую ревность шутливой досадой и нежным дружеским подтруниванием.
Из писем Пушкина Наталье, осень 1832 года: "Кстати, смотри, не брюхата ли ты, а в таком случае береги себя на первых порах. Верхом не езди, а кокетничай как-то иначе" (25 сентября). "Спасибо, жена. Спасибо и за то, что ложишься рано спать. Нехорошо только, что ты пускаешься в разные кокетства; принимать Пушкина тебе не следовало, во-первых, потому что при мне он у нас ни разу не бывал, во-вторых, хотя я в тебе уверен, но не должно свету подавать повод к сплетням" (27 сентября). Надо сказать, что ревность была взаимной, поскольку Гончарова никак не могла не только выбросить из головы, но и простить Пушкину его многочисленные увлечения юности. "Я ждал от тебя грозы […], а ты так тиха, так снисходительна, так забавна, что чудо. Что это значит? Уж не кокю ли я? … Грех тебе меня подозревать в неверности к тебе" (ок. 30 сентября). "Кокетничаешь со всем дипломатическим корпусом, ты ещё жалуешься на свое положение, будто бы подобное нащокинскому! Жёнка, жёнка!.." (Не позднее 3 октября).
Существуют свидетельства, указывающие на то, что Наталья Гончарова не испытывала к Пушкину физического влечения, отдаваясь супругу лишь формально. Об этой холодности Пушкин сокрушался в стихотворениях "Когда в объятия мои…" и "Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем", где "Безмолвно, от стесненных рук / освобождая стан свой гибкой, / ты отвечаешь, милый друг, / мне недоверчивой улыбкой"
Или:
Когда, склоняяся на долгие моленья,
Ты предаёшься мне нежна без упоенья,
Стыдливо-холодна, восторгу моему
Едва ответствуешь, не внемлешь ничему
И оживляешься потом все боле, боле -
И делишь наконец мой пламень поневоле!
Стоит ли удивляться, что Пушкин все чаще стал вспоминать о своих бывших любовницах и пытался искать эротических утех на стороне? В стихотворении, написанном в октябре 1832 года, Пушкин пытается оправдать свои мысли о супружеской неверности: "…Ужель не можно мне / любуясь девою в печальном сладострастье / глазами следовать за ней и в тишине / благословлять её на радость и на счастье". Эти строки поэт посвятил молодой и красивой графине Н.Л. Соллогуб, за которой он волочился. Пушкин успокаивал Наталью Гончарову в письме от 21 октября: "Охота тебе, жёнка, соперничать с Гр. Сол. Ты красавица, ты бой-баба, а она шкурка. Чего тебе перебивать у ней поклонников". Также известно об интимной связи Пушкина с женой австрийского посла Долли Фикельмон, которая на тот момент имела четвёртый месяц беременности. Разочарования в интимных отношениях с Гончаровой, её холодность к супругу, ревность, желание восполнить недостаток женского внимания на стороне – всё это отразилось в стихотворении "Желал я душу осветить".
Желал я душу освежить
Желал я душу освежить,
Бывалой жизнию пожить
В забвеньи сладком близ друзей
Минувшей юности моей.
Я ехал в дальные края;
Не шумных блядей жаждал я,
Искал не злата, не честей,
В пыли средь копий и мечей.
Леда
Датировано 1814 годом. Впервые опубликовано В.А. Жуковским посмертном издании сочинений Пушкина. Стихотворение является вариацией античного мифа о Леде и лебеде. Леда была дочерью этолийского царя Фестия и женой спартанского царя Тиндарея. Зевс, пленённый красотой Леды, явился к ней в виде лебедя и овладел ею, и Леда родила яйцо (по другим вариантам мифа она снесла несколько яиц), из которого родилась Елена Прекрасная, причина падении Трои. Из-за сильной эротической составляющей миф о Леде и лебеде невероятно популярен у художников и скульпторов. Поэтому не только уроки латинского в лицее повлияли на Пушкина, куда более сильнее повлияла чувственная, глубокая эротика живописи на мотив этого простого, на первый взгляд, мифа.
С самого раннего детства Пушкин чувствовал своё влечение к женщинам. К четырнадцати годам он испытал не одну влюбленность. Поэт приударял за Натальей Кочубей, которая была частой гостьей в Царскосельском лицее, юной прелестной Ворожейкиной, актрисой крепостного театра графа Толстого Натальей, что подарила ему украдкой несколько поцелуев, горничной фрейлины Волконской Наташей. Вот как вспоминал о Пушкине в тот период соученик поэта Сергей Комовский: "Любил подчас, тайно, от своего начальства, приносить некоторые жертвы Бахусу и Венере, волочась за хорошенькими актрисами графа В. Толстого и за субретками приезжавших туда на лето семейств. […] Пушкин до того был женолюбив, что ещё будучи 15–16 лет, от одного прикосновения к руке танцующей во время лицейских балов, взор его пылал, и он пыхтел, сопел, как ретивый конь среди молодого табуна". По всей видимости, пубертатный возраст Пушкина, чтение французских эротических романов и академическая программа лицея слились не в дикую какофонию, а во вполне идиллический мотив мифа о Леде и лебеде.
Леда
кантатаСредь тёмной рощицы, под тенью лип душистых,
В высоком тростнике, где частым жемчугом
Вздувалась пена вод сребристых,
Колеблясь тихим ветерком,
Покров красавицы стыдливой,
Небрежно кинутый, у берега лежал,
И прелести её поток волной игривой
С весельем орошал.Житель рощи торопливый,
Будь же скромен, о ручей!
Тише, струйки говорливы!
Изменить страшитесь ей!Леда робостью трепещет,
Тихо дышит снежна грудь,
Ни волна вокруг не плещет,
Ни зефир не смеет дуть.В роще шорох утихает,
Все в прелестной тишине;
Нимфа далее ступает,
Робкой вверившись волне.Но что-то меж кустов прибрежных восшумело,
И чувство робости прекрасной овладело;
Невольно вздрогнула, не в силах воздохнуть.И вот пернатых царь из-под склонённой ивы,
Расправя крылья горделивы,
К красавице плывет – веселья полна грудь,
С шумящей пеною отважно волны гонит,
Крылами воздух бьёт,
То в кольцы шею вьёт,
То гордую главу, смирясь, пред Ледой клонит.Леда смеётся.
Вдруг раздается
Радости клик.
Вид сладострастный!
К Леде прекрасной
Лебедь приник.
Слышно стенанье,Снова молчанье.
Нимфа лесов
С негою сладкой
Видит украдкой
Тайну богов.Опомнясь наконец, красавица младая
Открыла тихий взор, в томленьях воздыхая,
И что ж увидела? – На ложе из цветов
Она покоится в объятиях Зевеса;
Меж ними юная любовь, -
И пала таинства прелестного завеса.
Сим примером научитесь,
Розы, девы красоты;
Летним вечером страшитесь
В тёмной рощице воды:В тёмной рощице таится
Часто пламенный Эрот;
С хладной струйкою катится,
Стрелы прячет в пене вод.Сим примером научитесь,
Розы, девы красоты;
Летним вечером страшитесь
В тёмной рощице воды.
