– Придётся тебе раздеваться, дорогуша, – коварно сказал он.
Стянул с меня всю мокрую одежду, оставив только бельё, и смыл всю косметику.
– Зачем ты красишься? Ты же очень красивая.
– Ммм, с косметикой я выгляжу гораздо лучше.
– Нет. Посмотри на меня. Давай договоримся, что со мной ты не будешь пользоваться этой гадостью. У тебя очень выразительные черты лица.
Дальше всё закрутилось снежным комом. Он вытаскивал меня из дома в разное время суток. Мы могли поехать на озеро в четыре утра или в полночь кататься на сноубордах, это летом-то! Мы завтракали в Ростове и Новгороде, потому что ночью он решал сменить обстановку. Он заставил меня прыгнуть с парашютом и посадил за руль квадроцикла. Учил плавать, летать и спускаться с аквалангом. Он умел всё. С ним никогда не было скучно.
А ещё он шикарно готовил. Постоянно пытался накормить меня, делал какие-то невероятные блюда к моему приходу. Варил потрясающий кофе. Лепил сырники по утрам. Он обо мне заботился, как о маленькой. Он меня обнимал, как взрослую…
– Слушай, мать, а как он сейчас выглядит-то? Всё такой же нелепый? – перебила мои мысли Лана.
– Так же. Волосы похожи на проволоку, коротко стрижены. Щёчки нормальные, те же шрамы на верхней губе, глаза добрые. Всё, как я люблю.
– Даа, кроет тебя до сих пор, – грустно сказала она. – А как Макс?
– Хорошо, он очень милый. Любит меня, кажется, и боится потерять. Прямо как я Кита в те последние дни.
– Скотина он всё-таки. Так поступить мог только скунс редкостный, – Лана жила в Америке какое-то время и теперь очень их не любила.
– Ну, не красиво он сделал, конечно. Но насильно мила не будешь. Нет, так нет, – меня передёрнуло от воспоминаний.
Вечер закончился, я ехала домой и думала о своём. Грустно, что никому ничего нельзя рассказать. Даже Лана – и та не понимает. Сочувствует, обзывает дурой, призывает угомониться и не думать о нём. Но разве это выход?
Я смотрю на окна, в квартире горит свет. Через ступеньку поднимаюсь на этаж. Лихорадочно ищу ключи.
– Привет, Ника, ты какая-то замёрзшая вся, говорил же, одевайся теплее, – Кит обнимает меня на пороге. Слава Богу, он здесь. Милый, милый Кит…
5
Конец месяца
Чёрт возьми, где взять деньги? Сумма набежала не маленькая. Я чувствую себя наркоманом, который наскребает на очередную дозу. Все мои заначки истощены предыдущими оплатами, а все мои проекты в этот раз принесли мизерный доход. У меня осталось 76 часов. Если я не продлю время, то не смогу жить дальше. Надо что-то делать. Я стараюсь даже не думать, как буду выкручиваться в следующем месяце.
Кит ещё спит. Я могу часами смотреть на его детское лицо. Помню, раньше я могла не смыкать глаз, лишь бы не пропустить это зрелище. Восемь или девять часов, в зависимости от обстоятельств, я могла беспрепятственно рассматривать его и улыбаться. Гладить по спине, брать за руку… Нет, я не смогу, если его снова не будет рядом.
Иду на кухню, открываю ноутбук и судорожно ищу подработку на несколько суток. Варианты есть, но предлагают сущие копейки. Я набираю их в свою корзину, как килограммы картошки в супермаркете. Главное, чтобы мне хватило времени на всё это. Мне должно повезти.
Кит просыпался, приходил на кухню, звал в кровать. Пытался сварить мне кофе, но у него снова не получилось. Пришлось уложить его спать и щёлкнуть выключателем. Глаза дико болят от компьютера. Я пишу строчку за строчкой, делаю сайт за сайтом. Я верю, что справлюсь.
6
Снова холодный ветер в лицо, переулки в районе Смоленской и мокрый асфальт. Я опять оглядываюсь по сторонам, чтобы не встретить знакомых, и ныряю за угол. Помню, как впервые шла сюда… Так странно, будто половина жизни прошла с тех пор. Тогда я давала себе слово, что это только на месяц. Хотела посмотреть, поиграть и забыть. Фокус не удался.
О Голограммах мне рассказал Антон. Мы с ним познакомились, пока летели в Иркутск. Шесть часов бок о бок заставили нас подружиться. Спустя три часа после того, как самолёт поднялся в небо, он начал свой рассказ. Оказывается, он всю жизнь прожил в небольшом городе вместе с братом. Они рано потеряли родителей, поэтому стали опорой друг для друга. Но Иван умер от лейкемии пять лет назад. Единственное, что помогло Антону не спиться от горя – это Тайный Центр Голограмм. В Иркутске находился главный офис, о нём знали только "избранные", и каким-то чудом парень попал в их число. Разумеется, говорить об этом строго запрещалось. Я была первой, кому он рассказал эту историю. Мне повезло стать случайной попутчицей.
Для создания Голограммы требовалось три фактора: ты, воспоминания и любая вещь нужного человека. После того, как тест на доверие был пройден, назначали встречу с Мастером. Он считывал данные с помощью Прибора и по ним формировал образ объекта. Нужно было немало попотеть, чтобы из воспоминаний родился человек. Точнее, его копия. Затем рабочие устанавливали в квартире оборудование. За счёт него и существовала Иллюзия. Все эти коробочки были развешаны в такой последовательности, чтобы Голограмма могла спокойно перемещаться по квартире. Существование за пределами датчиков, разумеется, было невозможным.
Антон рассказывал, как впервые увидел Голограмму брата. Она была настолько правдоподобной, что заставила его расплакаться. "Ты чего ревёшь, Антонина", – услышал он голос Ивана. Тот стоял рядом и, как раньше, подшучивал над ним. Парень долго приходил в себя. Он знал, что сможет обрести ушедшего человека, но не думал, что всё будет настолько реальным.
Ивана даже можно было потрогать. Ощущения были странные – как будто касаешься сгустка энергии. Он был очень плотным, упругим и каким-то электрическим. Но это не мешало ребятам, как раньше, бить друг друга по плечу или ставить подножки.
Жизнь снова обрела смысл. В пределах квартиры у Антона был близкий человек, с которым он мог общаться, делиться и дурачиться. Единственный минус всего этого: брат не мог ничего есть и пить. Это логично. Голограммы не нуждаются в пище. Но это недоразумение парень спокойно пережил. Главное – Иван был рядом.
Оплачивать услуги Мастера нужно каждый месяц. Необходимо личное присутствие в офисе. Новая порция воспоминаний и энергии делали иллюзорное существо всё более реальным. За пять лет Голограмма превратилась практически в живого человека. Антону было плевать на деньги, он работал, как проклятый, лишь бы поддерживать существование Иллюзии. И своё заодно. Я не знаю, зачем он мне всё это рассказал. И зачем перед выходом добавил, что филиал Офиса есть и в Москве.
7
Я не сразу бросилась туда. Я была уверена, что смогу выжить сама. Распечатала фотографии Кита и развесила их по комнате, слушала его любимую музыку, представляла нас рядом, регулярно заходила на его страницу в соц. сети. Потом у меня от этого начала ехать крыша. Я решила пойти по другому пути. Забыть, убить, умертвить. Все воспоминания, эмоции, вещи. Я удалила и выбросила абсолютно всё, что хоть чуть-чуть ассоциировалось у меня с ним. Я сожгла все стихи, посвящённые ему, порвала свои фотографии, сделанные в период наших отношений, удалила пароли. Дала себе слово никогда не общаться с ним. Взяла с близких обещание не упоминать его имя при мне. Выдохнула.
Меня хватило на несколько месяцев. Потом стало накрывать ещё сильнее. Прошло полтора года, а я всё ещё не могла жить дальше. На задворках сознания сидел Кит и ехидно улыбался. Он был повсюду в моей голове. Я могла затолкать свои мысли поглубже и припечатать прессом работы, но они всё равно выбирались из этой тюрьмы и терзали меня.
Когда я перепробовала все способы, то решилась на Голограмму. Помню тот день. С утра у меня дёргался глаз, и стучали зубы. Я пыталась заглушить волнение громкой беспорядочной музыкой. Помогало плохо. Ехала на встречу с Хроносом и дрожала, как первоклашка перед походом в школу. Я не могла поверить, что этот человек вернёт мне Кита. Что я снова буду держать его за руку и обнимать. Это не укладывалось в голове.
Меня колотило, а дыхание сбивалось, как при быстром беге. Я так не нервничала даже перед нашими настоящими свиданиями.
Помню, как рабочие установили аппаратуру, повесили выключатель и вручили мне пульт. Когда они ушли, я мучила пластиковый прямоугольник минут 40 в руках. Никак не решалась включить. Постоянно бегала к зеркалу, убедиться, что хорошо выгляжу. Репетировала улыбку. А потом, глубоко вздохнув, нажала на кружочек. Когда Голограмма Кита меня впервые обняла, у меня началась истерика.
Кит думал, что он настоящий. Искренне удивлялся, что не может есть, брать в руки различные вещи и выходить из дома. Я внушила ему, что это норма. Не хотела расстраивать. Наверное, я медленно сходила с ума. Я променяла живого Максима на иллюзию бывшего парня, который по-свински бросил меня. Я выбрала заключение в четырёх стенах вместо улиц любимого города. Я будто бы выбрала заменитель сахара вместо оригинала. Но оно того стоило.
И теперь я шла за новой дозой счастья.
– Здравствуйте, Хронос.