"Как поступить? Стрелять не с руки – мишень неверная, а пальцы ободраны. Прыгнуть и схватиться врукопашную? Сил не осталось – одолеет, выродок. Значит, всё-таки, стрелять…"
Крыжановский сунул раненую руку за пазуху и, в надежде вернуть пальцам ловкость, долго грел. Наконец, решился: медленно достав "Кольт", взвёл курок. Дважды голова террориста попадала в прицел, и дважды Сергей Ефимович откладывал выстрел. На третий раз спустил крючок. Синюю вагонную краску окропило красным, а из глотки Его превосходительства вырвался кровожадный рык.
Павел осторожно приоткрыл дверь и увидал лежащего террориста – тот был ещё жив, хотя пуля, попав в плечо, прошила торс. Повинуясь, как обычно, импульсу, молодой человек выстрелил, но тут же об этом пожалел – когда стреляешь в упор, не стоит целиться в голову: ту разнесло на куски, и серо-розовая гадость брызнула в лицо.
"Опять этот вкус!!!"
В кухонном вагоне Крыжановского и Циммера встретил форменный кавардак – похоже, недавно тут имела место драка. Посуда валялась по полу, а у стены расплылось средних размеров кровавое пятно.
Неистовый стук донёсся из большого шкафа. Стоило Павлу открыть его, как оттуда вывалилась вся окровавленная и дико орущая кухарка. Кровь оказалась не её, а убитого повара, с которым несчастной женщине пришлось делить скудное пространство. По словам женщины, повар, когда его засовывали внутрь, ещё подавал признаки жизни, а умер позже, от потери крови.
Вскоре в помещении обнаружилась ещё одна живая душа – поварёнок, запертый в ящике разделочного стола. И как только уместился!
- Итак, этот вагон отвоёван у неприятеля, люди спасены! – жизнерадостно резюмировал Павел, но тут же скуксился, так как высмотрел выложенные на деревянную доску сырые говяжьи мозги.
Передняя дверь кухонного вагона оказалась подпёртой шваброй – видно, убитый террорист забаррикадировался. Не успел Павел протянуть руку, чтобы убрать швабру, как снаружи кто-то начал ломиться.
- Вон из вагона, – крикнул Крыжановский поварам, а сам занял позицию за разделочным столом и изготовился к стрельбе.
К счастью, сражаться не пришлось – под мощными ударами швабра сломалась, и в вагон влетел казачий есаул.
- Что за чертовщина тут творится? Какая б...ь заперла дверь?
Этого офицера Сергей Ефимович знал в лицо, хотя и не смог вспомнить фамилию. Последнее обстоятельство, впрочем, нисколько не помешало доходчиво ответить на два законных вопроса, которые при появлении высказал честный казак.
Последний оказался человеком весьма понятливым – куда понятливее недотёпы Дрентельна. Быстро смекнув, что к чему, есаул одной части своих людей приказал отправиться в четвёртый вагон для охраны царской семьи, а с оставшимися, через второй и первый вагоны, направился к паровозу.
Как и следовало ожидать, передняя дверь первого вагона оказалась заблокированной снаружи.
- Там они, есаул, на паровозе, готовят диверсию! – сказал Крыжановский. – Отправляй людей через крышу, только пусть поберегутся – террористы непременно будут отчаянно отстреливаться.
- Отчаянно? – криво ухмыльнулся офицер. – Это мы ещё поглядим, отыщется ли кто отчаяннее казака!
С этими словами он первым полез на крышу, а следом, не мешкая, рванули солдаты. Тотчас началась перестрелка.
- Пойдём, Павел, – позвал Сергей Ефимович. – На нашу с тобой долю крыш, да стрельбы и так выпало с лихвой. Давай дождёмся, когда казаки дверь разблокируют.
- Не по себе мне, – поёжился Павел. – Боюсь, мартинисты решили пустить поезд под откос. Посмотрите, скорость уже около ста. На таком ходу, случись поворот или иное препятствие, как пить дать – сойдём с рельсов. Пока не поздно, предлагаю отцепить вагоны с людьми. Поезд оснащён воздушной тормозной системой Вестингауза. Управляет ею машинист, но, если в пути произойдёт расцепление вагонов, а с ним и обрыв магистрального трубопровода, то автоматически включится экстренное торможение за счёт находящихся в каждом вагоне запасных резервуаров с воздухом, и поезд постепенно остановится.
- Так чего ты молчал?! – вскричал Крыжановский. – Это же дело! Пускай себе паровоз с первым вагоном отправляются дальше, а остальной состав мы остановим. Казаков только надо вернуть прежде, чем отцеплять. Но это в последний момент успеем, пускай пока "ахейцев" бьют, а мы посмотрим…
Они кинулись к сцепке, но там обнаружилось, что тормоза испорчены. Мартинисты постарались, кто же ещё!
- Вот незадача, второй вагон тормозить не сможет, полагаю и третий тоже, ведь и там побывали наши блистательные братья, – с досадой вскричал Павел. – Два вагона – это весомая помеха: их лучше отцепить. Смею надеяться, что в четвёртом и всех последующих вагонах тормоза исправны…
Не переставая говорить, инженер скорым шагом вошёл во второй вагон, представлявший собой столовую на колёсах. А там поджидал весьма неприятный сюрприз в виде вооружённого револьвером полковника Петрова.
Завидная стремительность в мыслях и движениях, которой от рождения был наделён Павел, спасла жизнь не только ему, но и старшему товарищу. Молодой человек буквально сбил на пол идущего Крыжановского – град пуль пронёсся мимо. Укрывшись за буфетной стойкой, они услышали насмешливый голос:
- Господин Крыжановский, вы так мечтали попасть на этот поезд! Столько усилий… Надеюсь, сейчас, в эту самую минуту, вы счастливы? А молодой человек – не тот ли это инженер, что испортил нам фейерверк? Если так, то его я тоже весьма рад видеть!
- А-а, похоже, к нам, наконец, пожаловал сам Неизвестный Покровитель! – узнал Сергей Ефимович. – Поди, в шкафу всё время прятались, так отчего же решились выйти?
- У каждого персонажа своё время выхода на сцену. Мой выход – сейчас! – тон полковника нисколько не утратил прежней насмешливости. – Позвольте в общих чертах обрисовать ситуацию. Мы приближаемся к станции Лихославль, будем там не позже, чем через четверть часа. Представляете, что это выйдет за прибытие на такой-то скорости? Думается, название станции в будущем обретёт совершенно новый смысл! И вряд ли что-либо удастся изменить – воздушный компрессор на локомотиве разбит и, если в ближайшие пять-десять минут кто-либо не догадается отцепить вагоны, будет поздно. А кто сумеет догадаться, если паровозная бригада мертва, а вы – у меня на мушке?
Заскрежетав зубами от злости, Крыжановский несколько раз выстрелил наугад. В ответ Петров громко рассмеялся и крикнул:
- Как я вас понимаю! Нет, правда, мне тоже досадно: всё шло по плану, а тут вы с вашим цеппелином… На исход партии это нисколько не повлияло – победа, как видите, за Орденом, только фигуры пришлось разменять – вас на меня. А ведь оба могли бы ещё пожить, право…
Пока Петров выдавал свою, идущую от сердца, тираду, Сергей Ефимович что-то шептал на ухо Павлу, а затем взялся перезаряжать револьвер.
Определив по звуку или просто угадав, чем именно занимается противник, Петров продолжил издеваться:
- Что, ещё немного пострелять захотелось? Так не стесняйтесь, господин советник, чего уж теперь! Дайте выход ярости, сразу легче станет, а там, глядишь, и получится примириться с неизбежным. Осталось совсем чуть-чуть, пора и о душе начинать думать. Я, к примеру, уже успел и подумать, и примириться… Сразу легко так, свободно стало. Сижу тихо, как мышь, головы не поднимаю, но и вам, с вашим юным другом, не советую, иначе сразу продырявлю.
- Тише, мыши, кот на крыше! – сказал Сергей Ефимович, вставая во весь рост, с двумя револьверами в руках – своим и Павла. Большие пальцы сцепились в македонском захвате – вышел любимый фокус Фёдора Щербатского: оба барабана, выплюнув пули, опустели за шесть секунд.
Петров, даром, что сравнивал себя с мышью, оказался человеком совсем не робкого десятка – высунулся под выстрелы и открыл ответную стрельбу. Только замешкался немного, да рукою дрогнул, что немудрено при таком плотном огне, какой обрушил на него Крыжановский. В результате перестрелки храбрый Неизвестный Покровитель получил ранение в предплечье, но сам ни в кого так и не попал, хотя был к этому близок – его последняя пуля вонзилось в межвагонную дверь через мгновение после того, как в неё прошмыгнул Павел Циммер.
- А котёнок – ещё выше! – скрывшись в своём убежище за буфетом, продолжил ранее начатую мысль Сергей Ефимович. При этом в его тоне явно появились нотки торжества.
Петров тоже нырнул в укрытие, и вполне справедливо отреагировал на изменение ситуации: принялся ругаться, на чём свет стоит. Его противник, тем временем, отыскал в кармане два последних патрона и вставил в барабан. Когда же у Покровителя закончились идиомы, Сергей Ефимович одобрительно заметил:
- Хорошо сказано! Сколько довелось прежде встречать вашего брата, мартиниста… вашего блистательного брата…, все показали себя выдающимися мастерами поговорить. Что касается той речи, которую я услышал только что – она просто шедевр ораторского искусства…
Тут вагон ощутимо вздрогнул, послышался скрежет тормозов, и стук колёс стал заметно реже. Инженер Павел Циммер времени даром не терял!
-…А ещё, поразила страсть вашего Ордена к скверным театральным эффектам, – его превосходительство больше не торжествовал, он злорадствовал. – Похоже, наступает черёд финальной сцены…
Вагон снова сильно тряхнуло и, по прошествии нескольких мгновений стало очевидно, что поезд замедляет ход.
-… Так играйте, Маэстро, играйте! – раскатисто крикнул Сергей Ефимович. – Зал замер, и ждёт, когда вы приставите дуло к виску и на изломе трагизма произнесёте последнюю фразу…, вашу знаменитую фразу про искру и пламя…