- Вот оно что…Та-ак. Ясно! - задумчиво произнес Василий. - Его, значить, поджидала…Ладноть. Поглядывай и дале за Катериной, докладывай обо всем, чего увидишь либо услышишь, - князь потрепал старика за седую бороду.
- Как прикажешь, заступник наш…
- Ступай.
Михеич, откланявшись, вышел из хором, аккуратно и тихо прикрыв за собой резные дубовые двери, а князь задумался, сдвинув брови.
- И этого чертеняку тоже обженить надоть…
Двери распахнулись, и в зал вошли будущие родственники князя, боярин Никита с сыном.
- А-а-а, проходите, гости дорогие, - обрадовался Василий и, поднявшись с кресла, пошел к гостям навстречу. - Афоня, подать меду! - крикнул он в сторону…
* * *
Катерина сидела в беседке возле терема с букетом полевых цветов.
"Придет, не придет… Придет, не придет…" - думала она, отрывая у ромашки лепестки. Сзади к ней подошел Андрей.
- Катерина… - окликнул он ее.
Та обернулась, и молодой боярин, глядя на нее, от испуга попятился назад. Потом совладал с собой и ближе подошел к княжне.
- Что стряслось с моей невестой? - поинтересовался Андрей.
- Захворала я. Теперь на меня не глянет и отец родной, уж не говоря о молодом
боярине, - и она принялась истошно вопить.
- Н-да, - Андрей задумался. - Не стоит так убиваться. Это ж не проказа. Все образуется.
Катерина снова принялась рыдать.
- Люди разное поговаривают… - хлюпала она носом.
"Думаешь, я поверю в твою хворь, хитрая бестия? - подумал усмехаясь Андрей. - Как бы не так! Знаю, почто изуродовалась так. Избавиться от меня удумала? Придется тебя разочаровать - не отступлюсь я от тебя, уж дюже ладное приданое за тобой дают",
- Меня за тобой, княжна, послали. Родители наши видеть нас желают.
- Как же я в таком уродстве пред очи батюшки вашего покажусь?
- Так же, как и пред мои очи показалась… - съехидничал боярин.
Увидев размалеванную дочь, Василий растерялся и даже забыл, о чем разговаривал с Никитой. Тот тоже глаза выпучил и дара речи лишился.
- Что с лицом твоим, дочь моя? - возмутился государь.
- Хворая я, батюшка. Нездоровится мне, морозно шибко…
- Не серчайте, гости дорогие, отлучусь на чуток, - попытался улыбнуться Василий и, взяв Катерину под руку, - отвел ее в сторону. - Ты что ж это удумала? Опозорить родителя хочешь? Почто упорствуешь в дурости своей?! Удумала бунт учинить? Я живо тебя вразумлю. Евдокия!
- Что, государь? - поклонилась подбежавшая нянька.
- Запри ее, - начал он шепотом, чтобы гости не слышали. - И пусть сидит в опочивальне своей, доколи не позволю показаться пред очи мои. Вон с глаз моих! - закончил князь и вернулся к гостям.
- Катерина, матушка, что ты еще удумала? Зачем оспины такие мерзкие наставила на лице своем холеном и пригожем? Почто гнев у батюшки вызываешь?
- Учить меня удумала?! - сквозь зубы процедила княжна.
- Что ты, голубушка! Это я так, не подумавши, ляпнула. Глаша, разыщи Алевтину и Варьку и живо приготовьте баню государыне нашей, - распорядилась Евдокия по ходу дела, увидев в коридоре сенную девку, стоявшую без надобности.
Вскоре в опочивальню княжны холопки приволокли лохань, и давай
наполнять ее теплой водой.
- Ох, княжна, накличешь на себя беду. Почто отца - батюшку не слухаешь? - сокрушалась нянька, снимая с нее дорогой сарафан, расшитый каменьями.
Катерина молча стояла, позволяя себя раздеть, потом забралась в лохань.
- Долейте горячей воды, а то студеная уж больно, - командовала Евдокия, засунув для пробы руку в лохань. Девчата подхватили ведра и унеслись из опочивальни за кипятком.
- Ну, зачем тебе, голубушка, надобно было так мазать себя?
- Ты не уразумеешь.
- Ведь молодой боярин и впрямь подумает, что ты дурнушка.
- Мне того и надобно.
- И впрямь не уразумею, княжна…
- Опостылел мне Андрей, другой мне люб!
- Так ты замуж не желаешь?
- Не желаю!
- Ах, вон оно что…Глупая ты еще, дитя мое, - тяжко вздохнула нянька, намывая плечи и спину юной госпоже. - Разве ж ради любви замуж идут? Выходят, чтоб семью и детей иметь, чтоб жить в достатке и под защитой мужа. А любовь тут не при чем. Она позже появляется.
- Как это так?!
Холопки приволокли ведра с горячей водой и стали подливать ее в лохань.
- … Появляется с уважением к мужу, с заботой о нем и детях.
- Да нет же, Евдокия! Нельзя без любви под венец, да на веки вечные. Это ж грех адовый.
- Молода ты еще, голубка моя. Не все разумеешь о жизни. Полюбились год-другой и расстались, а очаг свой иметь будешь не один десяток лет. И дети радость нести станут. Ты поймешь, когда мужа познаешь, когда понесешь от него и разродишься первенцем. А покуда тебе не уразуметь, об чем я тут толкую тебе. Чудными кажутся тебе речи мои.
- Ой, чудными няня.
- А жених твой ладный: и богат, и красив, и молод. И чего еще до счастия надоть? - нянька стала обтирать свою подопечную, вышедшую из воды. Нарядив ее в чистый сарафан, она распорядилась убрать лохань и напоследок напутствовала Катерину. - Одумайся, голубушка. Не гневи родителя, - с теми словами и вышла из опочивальни, закрыв дверь на ключ.
В городе гулянье началось. У реки, на поляне народ веселится.
Вечереет. Запалили костры. То тут, то там слышны песни да смех. Молодежь расселась вокруг большого костра и затянула песни: девчата запевают, парни подхватывают. Молодые милуются, парами по лесу гуляют, венки плетут, по реке на лодках катаются, а Катерина сидит одна в своей светлице у распахнутого окна и грустно глядит вдаль, на огоньки костров.
Как бы ей хотелось сейчас туда, к ним - к подружкам и друзьям - петь песни, прыгать через костер, водить хороводы, слушать были и небылицы и просто сидеть у огня с Берджу, чувствуя, как он сжимает ее ладони в своих…
В светлицу вошла нянька и поставила корзину с ужином на резной стол. Катерина упала ей в ноги.
- Евдокия, пусти меня на свет божий! - взмолилась девушка.
- Что ты, княжна! Подымись. Бог с тобой, ласточка моя!
- Няня…
- Что ты, дочка! Государь приказал не выпущать тебя.
- Выпусти, умоляю! Пожалей меня, несчастную…
- Не велено. Не велено выпущать. Я б с радостью. Но батюшка приказал…
- А ежели он тебе прикажет удушить меня, ты тоже исполнишь волю его?
- Что ты такое говоришь?! Пожалей меня, старуху. Ведь князюшка не пощадит меня, коли я упущу тебя. Что я могу поделать? Не убивайся так. Вот, поешь, золотко. Покуда батюшка запрет не сымет, сидеть тебе здесь, моя милая, - нянька погладила Катерину по голове.
По щекам княжны поползли слезы. Она поднялась с пола и присела у окна.
- Поешь, милая, - упрашивала женщина.
- Не буду. Лучше сгинуть.
- Не упрямься. Никто не увидит твоих терзаний, Катерина. Ничего путного не придет на пустое брюхо. Поешь. Тут и смородинка, и яблочки. Погляди: и хлебушко прямо из печи, и крынка молока прямо из-под коровы, и мед липовый, - проговорила Евдокия и вышла, снова закрыв дверь на замок.
- Берджу-у… - простонала Катя в темноту. Потом соскочила и, подбежав к двери, стала барабанить в нее кулаками.
- Отворите! Выпустите меня отсюда! Выпустите!
- Успокойся, Катерина! Усмири пыл свой. Не велено выпущать тебя на волю. Не велено. Смирись и утихни! - раздался голос Евдокии за дверью.
Княжна прижалась щекой к дубовой двери и беспомощно сползла на пол; закрыла лицо руками и, продолжая сидеть у двери, разрыдалась, вздрагивая всем телом.
Берджу также не сумел вырваться. Еще задолго до гуляния он начал собираться, но мать остудила его пыл.
- Сынок, ты бы помог мне…
- Что, матушка?
- Нужно шерсть вычесать.
- М-м, - задумался парень. - Да-да, хорошо.
Парама вытянула из-за шторы огромную корзину. Увидев это, сын сразу же поник. Но, тяжело вздохнув, стал быстро орудовать руками, изредка поглядывая в окно.
- Ты торопишься куда?
- Да нет… - отмахнулся юноша.
- Не торопись, там еще две таких корзины, - успокоила мать.
- Что?! Но…ведь нынче скачки…
- Помоги матери: я одна не управлюсь.
- Да, матушка… - совсем расстроился Берджу. - А…можа это завтре сподручнее переделать, а? - умоляюще, с надеждой в глазах, спросил он.
- Да кабы так…А то ведь это нужно нынче завершить, потому как к завтрему все должно быть готово.
Берджу безнадежно опустил голову и продолжил выполнять работу теперь медленно и безразлично…