Всю ночь юноша шел за даосом. Ранним утром увидел хижину: на крыше лежал снег; и в распадке бело от снега, мощные ветви кедра гнул накопившийся снег, потревожит их ветер - рушится снежная ноша, а ветвь выпрямляется облегченно; над кустами багульника облачко запаха, запах слабел и снова усиливался - от куста к кусту, голые веточки густо усеяны розовыми цветами, словно огонь охватил их, стоят в розовом пламени. Наконец, обернулся Чжу.
- Вижу, молодой Ли, от тебя не отвяжешься, цепляешься, как репей. Пожалуй, сосну с дороги.
- Разве не пригласите меня к себе? - голос Ли Бо задрожал от обиды.
- Надо бы палкой тебя прогнать, да уж ладно... Мать дала тебе имя, отец - сердце, а дом человек должен строить сам: посмотри на узоры неба, на линии земли - и строй.
- Я не умею.
- Ты понимаешь слово "строить", можешь написать его на бумаге, а строить не можешь? К чему тогда знание, если не знать сокровенное слов?
- Если такова ваша воля, почтенный Чжу, я пойду. Но как срубить дерево без топора?
- Руда в горах, уголь в лесу.
- Вы смеетесь надо мной! Если я начну искать руду и жечь уголь, жизни моей не хватит, чтоб сделать даже гвоздь.
- Возможно, и так... Хотя, думаю, в мире нет ничего выше человеческих сил, просто человек редко знает свои силы.
До вечера бродил Ли в лесу, пока за стволом обгоревшей сосны не увидел лаз в пещеру, там было темно, сухо. Оставалось разжечь огонь. Он сломал сухую веточку, обгрыз кору, плоский камень нашел, а вату вытащил из подкладки халата. Но ничего не получилось - кажется, скорее кожа на ладонях задымится, чем фитилек. Отдыхал и снова начинал. Дым показался неожиданно, крошечный огонек обжег пальцы, но боли он не чувствовал - завопил от радости. Долго сидел у костра не в силах отвести взгляд от лилово-зеленого пламени - не верил, что сам добыл огонь, ярко горящий перед его жилищем. Теперь он пригласит Чжу к себе в гости.
Даос тоже сидел возле костра, играл на бамбуковой флейте. Ли подождал, пока он откроет глаза, поклонился.
- Что же стоите, молодой Ли? Пойдем в дом.
Так и стали жить; ловили в ручье рыбу, собирали ягоды, сушили в тени целебные травы и корни, которые даос потом складывал в матерчатые мешочки. Когда набиралось две корзины, цеплял на коромысло и спускался в долину, не возвращаясь три, четыре, пять дней.
Одежда юноши износилась, в холодные ночи он спал, прижавшись к собаке. Когда было тепло, бродил по горам, слушая птиц, пытался им подражать и криками, и звуками флейты. Ему казалось, он забыл шесть канонов [ Шестью священными каноническими книгами древнего Китая были: "И цзин" ("Книга перемен"), "Ши цзин" ("Книга песен"), "Шу цзин" ("Книга преданий"), "Ли цзи" ("Записи обрядов"), "Юэ цзин" ("Книга музыки"), "Чун цю" ("Весны и осени").] зато теперь быстро разжигал огонь, мог найти по запаху воду, знал свойства трав, камней; звуки леса стали понятны; ходил по горам, не уставая; прыгал по камням, не оступаясь. Иногда, поднявшись на вершину, бежал наперегонки с псом.
- Мне, старику, что ли, попробовать? - сказал даос, застав их за игрой. - Да боюсь, кости рассыплются.
Встали по обе стороны большого камня, набрали воздуха, помчались вниз по крутизне. Ли сбежал к подножию, вымокнув от мокрой листвы; Чжу в сухом халате, словно и не было утром дождя, - ни одной ветви не задел, ни один камень не стронул.
- Стар я стал, а когда-то был проворным. Вот на севере живет куда проворней меня - мыслью и телом. Его могу назвать настоящим человеком: плывет под водой и не захлебывается, ступает по огню - не обжигается, идет над тьмой вещей и не трепещет.
- Учитель, как этого добиться?
- Спроси у Хозяина Восточной Скалы. Я же учил тому, что знал: холодное делать горячим, идти по траве, спать на земле, различать птиц по свисту, зверей по следам. А Хозяин Восточной Скалы научит тебя не отвлекаться. Познаешь это - сможешь познать одно, два, три. Но путь предстоит неблизкий.
Дорога шла вдоль берега реки, среди цветущих абрикосов и гранатов, от аромата деревьев стало легко в груди, хотелось смеяться. Шли долго, пока Ли Бо не увидел, что река внизу, а он наверху, идет по сверкающему снегу, проламывая острый наст, а наставник Чжу шел легко, не оставляя следов, все дальше удаляясь. Чем сильнее Ли торопился, тем чаще проламывал наст. Ноги дрожали, волосы стали мокрыми от страха. Сел на снег и заплакал, потому что понял - никогда не вернуться в дом у Черепаховой горы, где в саду цветут хризантемы, в спелой пшенице кричат фазаны. Слезы замерзли на щеках, руки стыли в рукавах халата.
Хозяин Восточной Скалы держал в правой руке желто-зеленый обломок мыльного камня, царапал ножом, слюнявил.
Даос Чжу поклонился.
- Чжу, разве ты забыл дорогу в мою хижину, что тебе понадобился провожатый? Или ноги подгибаются от дряхлости?
- Не я пришел - молодой Ли привел. У него к вам почтительная просьба.
- Да уж пусть говорит, все равно день пропал.
- Хозяин Восточной Скалы, говорят, вы познали Дао?
Старик засмеялся, камень в морщинистых руках затрясся.
- Чжу совсем спятил, если сказал такое! Видишь, чему научился за всю жизнь - не сгонять комара со лба.
- Без этого как постичь Дао! Научите не сгонять комара, если сядет на лоб.
Хозяин Восточной Скалы сжал нож, выставив кончик лезвия, скреб камень и скреб. Даос Чжу расстелил циновку, захрапел. А отшельник скребет камень - то сверху, то снизу.
- Режут не ножом - способностью видеть; постигают не умом - размышлением.
- Как же этого добиться?
- Если скажу сейчас, что будешь делать остальные весны и осени? Кто же сажает в огороде созревшую тыкву?
- Почтительно пришел за семенами.
- Семена берут из тыквы: мякоть съели, семена оставили. Вот ты заладил, чтобы я стал твоим учителем? Но ты не сможешь выполнить мои требования.
- Я буду очень упорным в послушании. Сколько лет понадобится?
- Для любого дела нужна жизнь, в спешке человек редко достигает понимания.
4
Однажды сидел у ручья, наблюдал, как снеговая вода кружит прошлогодние листья, то прибивая к камню, то отрывая от камня. Солнечный свет вспыхивал на сколах льдинок. Вдруг Ли Бо увидел тень в ручье, подобную угрю, и в тот же миг на него обрушился удар - Хозяин Восточной Скалы, неслышно встав за спиной, ударил посохом. Все тело, от шеи до поясницы, пронзила нестерпимая боль, из глаз брызнули слезы.
- Учитель, разве я сделал дурное, зачем ударил меня?
- Доволен твоим послушанием, - не смог удержаться от похвалы.
С тех пор случался редкий день, чтобы Ли не пробовал бамбукового посоха. Научился распознавать спиной его конец и рукоять, все утолщения, изгибы. Посох настигал его, когда он ел, спал, мочился на корточках, рубил хворост, перебирал рис... Тело почернело от кровоподтеков, кости разбухли от боли, пальцы рук скрючились.
Прошел еще год, прежде чем ученик научился отражать удары наставника - сидя, стоя, лежа; спина стала зрячей, насмешливой к боли, шея - гибкая, словно стебель лилии. Он громко смеялся над неуклюжим учителем. Поняв, что ему не застать юношу врасплох, отшельник швырнул посох под лежанку.
Однажды Ли Бо увидел во сне мать: алой нитью вышивала белый шелк, утка и селезень как живые. Кончилась нить. Пока мать искала другую, игла упала на циновку, а мать ищет, маленькие пальцы все ближе к острию - сейчас вонзится. Сын хочет крикнуть, а губ не разжать, и так жаль стало матушку, что заплакал. В тот же миг вспыхнуло в глазах, разлетелось тысячью огней. Он открыл глаза - рукав был мокрый от слез, но руку не чувствовал, словно отрубили ее; когда учитель ударил, прикрыл рукой лицо, но не напряг ее - сердце в тот миг печалилось о матери.
- Учитель, почему вы так сильно ударили меня, когда я плакал во сне, жалея матушку?
- В сердце носящего меч должна быть пустота. Только спокойная гладь отражает луну. Если хочешь увидеть, что ива зелена, а лепестки розы красные, пусть тело станет подобно древнему зеркалу: чуть ветер разгонит тучи, луна мгновенно отражается в озере; стоит поднести орхидеи к зеркалу - они в зеркале.
- Пусть луна отражается в озере, а орхидеи в зеркале, но почему так больно?
- Потому что берешь тупицу-ученика - отдаешь сына. А теперь убирайся из моей хижины!
Отшельник ушел, а ученик всю ночь не сомкнул глаз. Вышел во двор и смотрел, как медленно луна плывет по черному небу. Ни одной звезды не видно - только луна. Он устремился к ней, как дым очага, поднимаясь все выше, пока луна не приблизилась, а земля не отдалилась, - так, что он мог протянуть руки и стянуть их, как концы ярма. Ли Бо был готов к дороге, осталось почтительно попрощаться с учителем. На рассвете, пока не рассеялся туман, он выбрал из кучи хвороста сук потолще и прямее - для посоха, дорога предстояла дальняя.
Учитель как раз кончил варить чай, сидел, закрыв глаза, вдыхая аромат чая, в одной руке держал длинную ложку, в другой - крышку от котла. Так тихо, что ни одна травинка не сбросила росу, ученик подошел к учителю и, оглушительно крикнув: "Хэ!!", со всей силой ударил суком по склоненной голове. Но наставник, не переставая вдыхать запах чая, отбил удар крышкой котла.
- Отведай осеннего чая с Южной горы. Совсем свежий, вчера вечером сушил. - Ли Бо взял протянутую чашку чая. - На равнинах другой запах, другой цвет. Теперь комар не помешает тебе думать о своем.
Вошел в хижину, вышел, держа в руке зимородка, вырезанного из мыльного камня, желто-зеленого; потер стеблями хвоща - стали видны перья, прожилки на лапах.