Ночь на Родине
Говори! Всё равно отзовётся
В этом диком просторе земном
Тишина – как рожок из колодца,
Словно речь, затаённая в нём.
Распадается сфера ночная.
Ну и темень! Эй, кто там? Огня!
То ли слышится песня такая?
То ли это кричали меня?
Верно, в сердце о чём-то поётся,
И ни слова, ни звука вдали.
Ничего! Говори! Отзовётся!
На мгновенье прислушайся. И -
Как в насмешку, гружённый железом,
Товарняк прогремит вдалеке,
Да в полнеба звезда – стеклорезом -
Полоснёт и погаснет в реке.
6.2009
Картина
Прислушиваюсь. Тихо на реке.
Всё те же в неизменном далеке,
Меняющие краски временами
Пейзажи над крутыми берегами.
Красиво так, что не хватает слов
Для этих живописных берегов.
И ветер, налетая из простора,
Вдруг соберёт обрывки разговора
Двух рыбаков про спутанную сеть
И вновь порвёт, как леску. Онеметь
Так страшно здесь, в беспечные минуты,
Где так великолепно! Но кому ты
В такой картине нужен? У реки
Одни купальщицы и рыбаки
Желательны, как прочие детали,
Которые для них нарисовали.
Шеломок – 6.2007
Путь
Геннадию Айги
ПО КРОВЕНОСНЫМ СОСУДАМ
ВЕТВЕЙ, ВМЕРЗАЮЩИХ В НЕБО
11.1996
Древо жизни
1
Наши взоры – как ветви. Звёзды – листва.
Наша планета и есть Древо Познанья,
Вечное Древо в поле Добра и Зла -
Вот и метафора в целом для мирозданья.
Так веселее, чем у Эйнштейна, и
Стороны света не надо менять местами.
Как бы там ни было, право самой Земли
Крону наращивать и шелестеть листками,
Краситься осенью, сбрасывать лишний вес,
Прятать охотника или сбивать со следа,
Или вдруг вспыхнуть ярким костром небес -
К тихому ужасу сонного короеда.
2
Белкой по древу… Дивом среди ветвей…
Как это близко! Только что, в разговоре,
Вдруг прозвучало. Терпкой смолой корней
Росы янтарные с кроны упали в море.
Вот и выходит – к лучшему сей пример
Виденья мира животворящим взором.
Пифагорейской музыки высших сфер
Самые тесные связи с крестьянским кровом,
С мерой зерна, со стернёй, что прошёл мужик,
С песней девицы и зрелою формой плода.
Наши время и место – и есть язык,
В слово отлитый стихийный глагол народа.
3
Август из лодочки вычерпал звездопад!
Речка журчит в рукавах из гончарной глины.
В лёгкой испарине этот нескучный сад -
В зеркале водном колеблемый куст рябины.
Глазом совы проморгнёт в облаках луна.
Белая рыба выпрыгнет из потёмок.
Так и хочется крикнуть, допив до дна,
Берегу дальнему – с берега: "Эй, потомок!"
Звёзды, как листья, ночью сгорят в костре.
И на восходе лодка качнётся в кроне,
Тенью взволнованной, в дымчатом сентябре,
Там, где шумит золотой березняк на склоне.
2.2006
Нагорный листопад
В сюжете сентября мотив горы крутой
Слышнее ветерка вдоль парковых оград.
Как пусто здесь теперь – меж небом и листвой.
В другие времена врисован старый сад.
Нагорная листва закована в багет.
Кто слово предпочёл, тот вышел из игры
Графита и дождя и выправил сюжет -
Летящего листка – в мотив одной горы.
А на горе крутой! дыханьем рвёт листву
И превращает в речь – вот вечный антураж! -
Блаженный Полифем! – как будто наяву.
И что-то есть ещё, на чём стоит пейзаж.
Слышнее ветерка вдоль парковых оград
Высокий тонкий звук – ни флейта, ни струна.
Но обращает вспять нагорный листопад
Мотив одной горы – в крутые времена.
9.2007
Элегия
Люблю следить элегию в природе.
В ней осень плачет, а душа парит.
И кажется, что кто-то в небосводе
Действительно со мною говорит.
И все пути – как прочерки в анкете!
И горизонт в прострелах октября
Бегущею строкою о поэте
Напомнит, словно с небом говоря
О том, что в роще красный куст рябины
Уже отпел российский соловей!
И эти – золотые осенины
Есенинских нисколько не новей.
10.2007
Облака
Уходят лирики. Большие темы
Ещё размыты – словно облака.
Вынашивают юноши поэмы,
Разгадывая прошлые века,
Клянут ещё не прожитые годы
И говорят о веке золотом!
Они – как будто первые рапсоды -
Уже владеют новым языком.
9.2007
Копейщик
Зелёные горы драконьим хребтом
Разрезали степь. Что случилось потом -
Теперь очевидно. Не чаял герой,
Что враг обернётся зелёной горой.
И что-то невесело, коли зане
Не хочется петь мне об этой войне.
Несметное войско уходит во тьму:
За всадником всадник – один к одному.
5.2004 (2.2007)
Грани
Виктору Липатову
И днесь в тех зеркалах – сапфиры, серафимы…
Архангелы поют, как наяву, незримы.
Чистилище миров, рождение Вселенных
И знаки всех времён в тех зеркалах нетленных.
Молчит апостол Марк, но Гёте, словно Вертер,
Покажется на миг и крикнет: "Это ветер!" -
В полотнищах зерцал, которые уносят
Туда, где никого по имени не спросят,
А просто нарекут Платоном или Марком.
В тех зеркалах война не кончится Ремарком,
Как не узнать о том Шекспирам и Гомерам,
О чём шумел камыш обкуренным шумерам.
И днесь в тех зеркалах жрецы вдыхают ладан.
И мир, как лабиринт, доселе не разгадан.
Там сотворён квадрат, но выставлен без рамы,
Как вечное Ничто под слоем амальгамы.
1.2007
Солярный знак
Шипы терновника и свастики паук,
И мак, алеющий на ниве вместо хлеба.
Цветок распущенный разительней, чем звук
Бомбардировщика, слетающего с неба
В окно, прорубленное в тот заморский край,
Где век тому назад пропахшие железом
Баварцы бравые, выкрикивая "хайль!",
Приветствовали смерть в диктаторе нетрезвом…
Солярный знак – тавро, каким клеймили скот, -
В зерцалах памяти опутан паутиной.
И возводящий вновь из праха эшафот
На собственную казнь ещё придёт с повинной.
И эхом прозвучат крылатые слова
На языке, давно забытом, словно вера,
Тех жалких зрителей, качающих права, -
Убийственных времён Септимия Севера.
Всё это было здесь, и всё вернётся к нам -
И страх, и смертный грех, и слёзы, и расплата
За зрелище всего, за жертвы всем богам.
На всех одна вина – за каждого солдата.
5.2006
Пророк и купина
В Святой земле не кончится война.
Смелее будь – как те волхвы с востока,
Что видят куст, а мыслят – купина
И только в яслях узнают пророка.
И ты иди – как те волхвы – всегда,
Как сказано: от края и до края.
К Святой земле ведёт одна звезда,
Но ты скажи, что вся земля – Святая.
Смелее будь! Смотри на листопад,
От светоча воскуривая ладан.
Осенний лес вдали – как Райский Сад.
И мир вокруг – волхвами не разгадан.
И тихо – словно кончилась война.
Ты воевал, но не узнал пророка.
В тебе самом – пророк и купина.
И как часы – идут волхвы с востока.
12.2008
Звёзды над звонницей
В предместье ночь. Прикушенный язык
Церковной звонницы – как свойство речи
Быть мыслимой, изображая крик,
Быть колоколом в образе Предтечи -
До света и до слова, что ясней
Глагола "быть", звучащего на грани.
В предместье ночь! И чем она темней,
Тем ярче звёзды в этой глухомани.
6.2008
Посвящение
А. И. Солженицыну
Коммунист, диссидент, правдолюб -
Каторжанин, пророк не от века -
Смастерил из кирки ледоруб
И к вершине повёл человека.
На этапах большого пути
Разноцветные реяли флаги,
И хватало свинца для груди,
И для жизни хватило отваги.
Отгремела большая война,
Но просохли глаза горемыки -
И узнала большая страна
Как родных поднимали на пики.
И неясно с чего начинать
Свой поход сироте-пионеру,
Раз великая Родина-мать
Им отмерила высшую меру.
Уходили полки в лагеря.
Матерела под Сталиным стая!
Только выпали всё же не зря
И дорога, и вера такая.
Обратился крестом ледоруб
И кремлёвские звёзды – Крестами,
Но твоя прямота, правдолюб,
Как Москва – остаётся за нами!
В незнакомый неведомый век