История болезни
Паспортная часть
1. ФИО больного: КУШИНА Елизавета Григорьевна
2. Возраст, дата рождения: 1960
3. Место жительства: г. Череповец
4. Место работы, должность: пенсионерка
5. Дата поступления: 20 ноября 2040
6. Кем был направлен: госпитализирована по "скорой"
7. Диагноз, с которым больной был направлен в стационар: старческая деменция, амнезия, сердечно-сосудистая недостаточность
8. Клинический диагноз (основное заболевание, осложнения, сопутствующие заболевания): сенильная деменция, паркинсонизм; церебральный атеросклероз; дисциркуляторная энцефалопатия III ст.; атеросклеротический коронарокардиосклероз.
Жалобы больного: Жалоб не предъявляет.
Анамнез заболевания: Больной себя не считает, однако заявляет, что какое-то время назад (не знает точно какое) усилились боли в суставах. Известно, что в течение ряда лет наблюдалась в районной поликлинике по месту жительства по поводу церебрального атеросклероза с амнестическими нарушениями, консультировалась районным психиатром. Районным терапевтом (В. Горенбойм) назначены препараты – ноотропил (пирацетам), ибупрофен, предуктал-МБ, на ночь в микродозах – нитразепам, диазепам (зафиксировано в истории болезни районной поликлиники), однако нет доказательств, что больная принимала препараты регулярно и принимала вообще. 19 ноября 2040 г. была обнаружена в зале ожидания ЖД-вокзала в летнем платье и с пляжной сумкой, спрашивала, как пройти к морю. При себе имела паспорт и пенсионное удостоверение. Госпитализирована.
Анамнез жизни: Биографические данные: родилась в г. Череповце в 1960 г. После 8 классов средней школы поступила в строительный техникум (ныне индустриальный колледж) г. Череповца, который окончила в 1976 г. С 1976-го по 2020-й работала бухгалтером в МУП "Водоканал". Не замужем. Детей нет.
Перенесенные операции: Аппендэктомия в 1974 году. В 1996 во время пребывания на отдыхе в Крыму получила при неясных обстоятельствах проникающее ножевое ранение брюшной полости. Вредные привычки: нет. Семейный анамнез: неизвестен. Больная одинока. Аллергические реакции: не выявлены.
Объективный статус: Правильного телосложения. Несколько пониженного питания. На передней брюшной стенке – послеоперационный рубец 2×8 см. Тоны сердца приглушены. АД 140/90 мм. рт. ст. В легких ослабленное везикулярное дыхание. Рассеянные сухие хрипы, больше справа. Живот мягкий, при пальпации безболезненный. С-м Пастернацкого отрицателен с двух сторон. Физиологические отправления в норме.
Неврологический статус: Зрачки сужены, реакция на свет вялая. Слабость конвергенции. Сглаженность н/г складки справа. Хоботковый рефлекс положителен. Рефлекс Маринеско-Радовичи положителен с двух сторон. Хватательный рефлекс больше справа. Тонус мышц равномерно повышен по пластическому типу. Симптом зубчатого колеса с двух сторон. Походка умеренно нарушена. Легкий тремор пальцев обеих рук. Сухожильные и периостальные рефлексы угнетены. Патологичес-ких рефлексов нет.
Психический статус: Дезориентирована в месте и времени. Ориентировка в собственной личности сохранена. Доступна продуктивному контакту, однако повышенно отвлекаема. Сведения о себе дает отрывочные.
Лечащего врача не узнает. Заговаривается. Не осознает болезненного состояния. Возбудима. Подвержена эротическому бреду – полагает, что находится в отпуске и является объектом внимания некоего сверхъестественного существа, которое будучи в бестелесной фазе, тем не менее, преследует ее и посещает по ночам. Утверждает что сверхъестественное существо хочет "забрать ее с собой", однако заявляет что "Артур не позволит". Кто такой Артур не объясняет. На вопрос: "Где вы находитесь?" заявляет, что на берегу моря. В качестве доказательства ссылается на непрекращающийся "шум моря" в ушах. Женственна. Кокетлива.
Окончательный диагноз: Сенильная деменция, паркинсонизм. Церебральный атеросклероз. Дисциркуляторная энцефалопатия III ст.; атеросклеротический коронарокардиосклероз.
Прогноз: Неблагоприятный.
Лечащий врач: Артур Отаров
Кое-что о летнем отдыхе
Книга "Всё о Лизе" – еще один редкий случай, когда современный автор решает создать крупную поэтическую форму. И эта попытка безусловно не останется незамеченной прежде всего критиками (я имею в виду не только литературных критиков, но и всех критически настроенных читателей), потому что таких попыток последнее время было очень немного и любой, кто осмеливается написать нечто подобное, тут же выделяется на общем фоне хотя бы по этому поверхностному признаку – написал длинно.
Наверняка в поэме Марии Галиной можно найти массу материала для филологического анализа. Можно найти цитаты, аллюзии или неосознанные реакции на старых и современных авторов. Есть мифология. Есть связь с устоявшимися и новыми литературными тенденциями. Об этом можно говорить очень долго. Но я этого делать не буду, потому что не умею. Я могу написать лишь о том, что я почувствовал при прочтении этой поэмы. И еще проще – о чем эта поэма.
Эта поэма о летнем отдыхе.
Единственная книга, с которой я мог бы сравнить "Всё о Лизе", – это "Школа для дураков" Саши Соколова. "Школа для дураков", если рассуждать формально, прежде всего, роман о лете проведенном на даче. "Всё о Лизе" – формально поэма о лете, проведенном на море.
Отпуск и его оптимальные в прежние времена формы – дача и морской отдых – это наиглавнейшие сакральные пространства советского и постсоветского человека. Это временный рай и тайное убежище для людей, живущих под давлением власти и управляемого ею социума, убежище от унылой офисной (рыночной, магазинной и пр.) реальности, от нелюбимой работы и повседневных забот.
Собственно, у Саши Соколова описываемое им сакральное пространство дачного отдыха постепенно превращается в пространство смерти и вечности. И поэма Марии Галиной приводит приблизительно куда-то туда же.
В советское время у меня был знакомый, который восемь месяцев работал грузчиком, а в конце мая всегда увольнялся и уезжал до октября в Крым или в Абхазию. Своим образом жизни у многих он вызывал искреннее восхищение. И, насколько я помню, у всех были такие знакомые. И этот ярый эскейпист, как можно было бы предположить, совершенно не выглядел человеком жалким, несостоявшимся. Нет. Он выглядел настоящим жрецом летнего отдыха. Он, на взгляд окружавших его людей, служил югу и лету и этим служением вселял во всех других надежду, что там, где-то между Судаком и Алупкой, Симеизом и Форосом, Гагрой и Очамчирой есть места, где воображаемая и ожидаемая прекрасная реальность действительно сливается с повседневностью, и именно там, даже на какие-то жалкие две недели, все-таки можно войти в вожделенное параллельное пространство и найти ту самую волю и тот самый покой.
Когда-то в советское время я тоже совершил подобное путешествие и с пятьюдесятью рублями в кармане уехал в Крым на два с лишним месяца. Должен признать что, несмотря на молодость и свойственную ей эмоциональную сумбурность, мешавшую мне воспринимать вещи достаточно глубоко, я запомнил этот отпуск навсегда. Даже более того, как мне теперь видится это, совершенно беспечное и нищее лето во многом сформировало меня как личность. Не знаю почему, но мне и моим друзьям искренне казалось, что это постоянное поджаривание на диких пляжах, скрип пыли на зубах, ворованные в колхозном саду зеленые персики и громкие вопли, которыми мы зачем-то постоянно заполняли окружающее пространство, – это небольшой, но очевидный шаг к раскрытию тайны жизни. А тут еще и средневековые развалины, охота на несъедобную рыбу при помощи заточенной арматуры, редкие попойки, перепадавшие нам от щедрот более обеспеченных отдыхающих. Все это оказалось не только приятным, но и очень важным. А когда наступила осень и пляжи за день-два полностью опустели, казалось, что это не сентябрь наступил, а небо спустилось на землю. Да так оно в определенном смысле и было.
Именно таким неоправданным и необъяснимым ощущением значимости происходящего и отличается поэма "Всё о Лизе". При этом в ней невозможно найти ни грамма иск-ренней простодушной романтики, которая естественным образом может придать значимость чему угодно. Тут даже откровенно романтические фигуры лишь на первый взгляд оказываются таковыми. От курортного супермена на самом деле исходит серьезная опасность. Среди стволов и лоз южного сада скрываются мрачные языческие духи и божества. Унылые проводницы из переполненных вагонов внезапно превращаются в нечто неантропоморфное. И даже сама героиня Лиза, по сути, оказывается не Лизой и, возможно, даже не личностью а персонификацией моря, или отдыха на море, или вообще абсолютным символом отдыха, который всегда, к сожалению, заканчивается.
Федор Сваровский