Сергей Орлов - Сергей Орлов: Стихотворения стр 9.

"Я давно увидел в первый раз…"

Я давно увидел в первый раз,
Как оно меня не ослепило,
Чудо женское зеленых глаз,
Где, когда, не помню, это было…

Два дождя качаются в зрачках,
Две реки, два леса, две дороги.
Неба два в лучах и облаках,
Радуг двух слепящие чертоги.

С той поры прошла землей война.
Государства в пепел рассыпались.
Годы отгорели в дым до дна.
Жизнь прошла, а вот они остались…

Я ее забыл. Я постарел.
Женщина моя со мною рядом
Средь своих забот, хлопот и дел
Взглянет вдруг каким-то странным
взглядом…

Два дождя стоят в ее зрачках.
Две реки, два леса, две дороги,
Неба два в лучах и облаках,
Радуг двух слепящие чертоги.

1963

"Две крутых соболинки…"

Две крутых соболинки
Над рекой-синевой.
С торжеством и грустинкой
Низкий голос грудной.

Темным вишеньем спелым
Тронут маленький рот.
Золотых, загорелых
Плеч покатый полет.

Словно вверх по ступеням,
На тропе полевой
С ней летит по коленям
Синий ситец волной.

И встает и не сводит
Глаз при встрече народ, -
Словно юность проходит,
Словно счастье идет.

1963

Земляк

С. Викулову

Мы редко с ним теперь встречаемся, -
У каждого свои дела.
Но все ж встречаемся, случается,
Вдвоем садимся у стола.
Не по желанью - по традиции,
Как на Руси заведено,
Мы балуемся не водицею
Дистиллированною. Но…
Как только "чтó" да "как" кончаются,
Отодвигается хрусталь -
И раздвигается, что чается,
Что видится, - и глубь и даль.
Он трет виски, он наклоняется
И курит, курит без конца.
И тень, и свет, летя, сменяются
На резких линиях лица.
И край, в котором уместиться бы
Могло с полдюжины держав
С их европейскими столицами,
Определяется вдруг, став
Тем настоящим, главным, истинным:
И как живешь и как дела, -
С чем исповедуются искренне,
Ни боли не тая, ни зла.
Над чем задумываясь, пробуют
Себя, других и жизнь понять
По счету по большому, строгому,
Где не на кого зря пенять.
А надо встретиться с причинами
Того, что плохо, что не так…
Шумят поля, горит рябинами
И подступает к сердцу тракт.
Раскинулась в дождях и радугах
Провинция лесов и рек,
Печаля, сокрушая, радуя,
Как личная судьба, - навек.
Ах, эти встречи с другом досветла!
Гора окурков. Поздний час,
Наговоришься вроде досыта,
А ляжешь - не смыкаешь глаз.

1963

На Волго-Балте

Моей деревни больше нету.
Она жила без счета лет,
Как луг, как небо, бор и ветер, -
Теперь ее на свете нет.

Она дышала теплым хлебом,
Позванивая погромком,
К ней на рогах коровы небо
Несли неспешно людям в дом.

Плывут над ней, взрывая воды,
Не зная, что она была,
Белы, как солнце, теплоходы,
Планеты стали и стекла.

И дела нет на них, пожалуй,
Уж ни одной душе живой,
Что здесь жила, пахала, жала
Деревня русская век свой.

Детей растила, ликовала,
Плясала, плакала, пила,
С зарей ложилась и вставала,
Гремя в свои колокола

Стогов, домов, хлевов, овинов
В богатый год и в недород.
В чем невиновна, в чем повинна,
Теперь никто не разберет.

Я до сих пор твой сын, деревня,
Но есть еще двадцатый век, -
Вывертывает он коренья
И прерывает русла рек.

Что сделал он, то сам я сделал,
Никто другой того не мог, -
И этот лайнер снежно-белый,
И всплывший дедовский пенек.

И я пройду по дну всю пойму,
Как под водой ни тяжело.
Я все потопленное помню.
Я слышу звон колоколов.

А наверху, как плахи, пирсы,
В ладонях шлюзов - солнца ртуть.
Я с тем и этим крепко свыкся,
Одно другим не зачеркнуть.

1963

Мой лейтенант

Как давно я не ходил в атаку!
Жизнь моя идет в тепле, в тиши.
Где-то без меня встают по знаку
В бой с позиций сердца и души.
Нет, они не стерлись, как окопы
На опушке леса зоревой,
Но давно уж к ним пути и тропы
Заросли житейской муравой,
Жизнь прошла с тех пор -
Не просто годы.
А за ней, там, где огни встают,
В сполохах январской непогоды
Возле самой смерти на краю,
Скинув молча полушубок в стужу,
Лейтенант в неполных, двадцать лет,
Я ремень затягиваю туже
И сую под ватник пистолет.
Больше ничего со мною нету,
Только вся Россия за спиной
В свете догорающей ракеты
Над железной башней ледяной.
Вот сейчас я брошу сигарету,
Люк задраю, в перископ взгляну
Через окуляры на полсвета
И пойду заканчивать войну.
Я ее прикончу вместе с дотом,
Ближним и другим, в конце пути,
На краю земли.
Бело болото.
Только бы его сейчас пройти.
Страшно ли? А как же, очень просто
С ревом треснет черная броня,
И в глаза поток упрется жесткий
Белого кипящего огня.
Только чтó в сравнении с Россией
Жизнь моя, -
Она бы лишь была
С ливнями, с мальчишками босыми,
С башнями из стали и стекла.
Далеко-далёко, спотыкаясь,
Черный танк ползет, как жук в снегу.
Далеко-далёко, чертыхаясь,
Лейтенант стреляет по врагу.
А земля огромна, фронт безмерен,
Лейтенант - песчинка средь огня.
Как он там, в огне ревущем, верит
В мирного, далекого меня!
Я живу в тиши, одетый, сытый,
В теплом учреждении служу.
Лейтенант рискует быть убитым.
Я - из риска слова не скажу.
Бой идет. Кончаются снаряды.
Лейтенант выходит на таран.
Я - не лезу в спор, где драться надо.
Не простит меня мой лейтенант!
Он не хочет верить в поговорку:
Жизнь прожить - не поле перейти.
Там друзья, там поровну махорка -
Я ему завидую почти.
Надо встать и скинуть полушубок,
И нащупать дырки на ремне.
Встать, пока еще не смолкли трубы
В сердце, как в далекой стороне.
Далеко не все добиты доты.
Время хлещет тяжко, люто, зло.
Только бы сейчас пройти болото,
Вот оно лежит белым-бело.
Ох, как трудно сигарету бросить,
Глянуть в окуляры лет - и в путь!
Я один. Уже подходит осень.
Может, он поможет как-нибудь?
Добрый, как Иванушка из сказки,
Беспощадный, словно сам Марат,
Мой судья, прямой и беспристрастный,
Гвардии товарищ лейтенант.

1963

"Кто был изобретатель колеса?.."

Кто был изобретатель колеса?
Никто не знает. Все о нем забыли.
В каком краю, когда он родился?
Ни имени не помним, ни фамилии.
А был изобретатель колеса.
Оно в природе не существовало,
Пока на белый свет не родился
Великий гений, неизвестный малый.
Крыло в природе человек узрел
И рычагов машинных сочлененье,
А он на мир не так, как все, смотрел,
Без подражанья мыслил, без сравненья.
Он смастерил однажды колесо,
И покатилось колесо по свету,
А он свернул, должно быть, сигарету
И сам себе воскликнул: "Хорошо!".
Ревели первобытные леса,
На четырех ногах зверье бежало,
Крылами птицы мяли небеса,
Пока он щепочку жевал устало…
Какие нынче в мире чудеса!
Открытия! Им счета нет повсюду,
Но все его технические чуда
Ни в чем не зачеркнули колеса.

1963

"И я ее искал, по свету ездил я…"

И я ее искал, по свету ездил я
За тридевять земель, морей и рек.
Красóты видел, но самой поэзии
Так и не встретил, глупый человек.

…Дышало лето ливнями и грозами,
Дымились реки, зрела тишина.
На большаке с плакучими березами
Мне повстречалась запросто она.

В своем краю, за речкою, не зá морем,
Она мелькнула вдруг грузовиком,
Плеснула песней, так, что сердце замерло,
И опалила душу холодком.

За песней баб над громкими колесами,
Растаявшей стремительно в пыли,
Вечерками, страдою и покосами
Она открылась посреди земли.

Горячим хлебом обмолота первого,
Кувшином потным на краю стола,
Озерами с нетающими вербами,
Луной морозной в зареве стекла.

Девчонкою босой, простоволосою,
Забредшею во ржи, как василек,
Она прошла под солнцем и под звездами
И озарила запад и восток.

А было-то всего лишь - бабы ехали,
Да песня, да обычный грузовик, -
Но это оказалось ее вехами,
И мир за ними встал и был велик,

Такой, что мне не рассказать, не высказать,
Какой он есть, и только, может быть,
Чтобы понять далекое и близкое,
Жизнь надо просто заново прожить…

А я ее искал, по свету ездил я
За тридевять земель, морей и рек,
Красоты видел, но самой поэзии
Так и не встретил, глупый человек.

И в землях тех она, видать, прописана.
Но надо с ними жить и бедовать,
Пот проливать под небом кипарисовым,
Чтоб запросто в лицо ее узнать.

1963