Сначала вы идете в кино или на концерт, потом зайдете куда-нибудь перекусить и выпить. К этому времени вы уже пообвыкнетесь, и вполне нормально в конце вечера немного пообниматься и поцеловаться, как девчонка того и ждет. Но, сказать по правде, я не большой мастак целоваться. Когда еще жил до армии дома, там по соседству была одна девчонка. Ничего себе, мне она нравилась. Но беда в том, что зубы у нее выдавались вперед, и даже если целоваться с закрытыми глазами, то все равно будешь знать, с кем целуешься. И ничего с этим нельзя было поделать. Вот такая старушка Дорис, совсем рядом жила. Правда, другие намного хуже. Те, которые хватают вас и чуть ли не съедают. Когда носишь форму, от них прям-таки отбою нет. И такие они нетерпеливые, и вас всего взъерошут, и кажется, что они просто не дождутся, когда парень сам к ним приступится. И не боюсь признаться, меня от них воротило. Можно сказать, я ими брезговал. Не знаю, может, я от рождения такой щепетильный.
Но тогда, в тот вечер, в автобусе все было по-другому. Не знаю я, что было в той девчонке – эти сонные глаза, медные волосы или то, что ей было и безразлично, рядом я или нет, и в то же время приятно. Никогда я такой не встречал. Поэтому я сказал себе: «Ну что, рискнуть или подождать?»
По тому, как ехал шофер, как кондуктор желал спокойной ночи выходящим пассажирам, я понимал, что скоро конечная. Сердце у меня начало сильно биться, а шея под воротничком вспотела. Вот дурак, говорил я себе, ведь только поцеловать, не убьет же она тебя, а тогда… Было похоже на то, как ныряешь в воду с вышки. «Ну, давай», – решился я. Потом нагнулся, взял ее за подбородок, повернул и поцеловал, как следует, по-настоящему.
Что вам сказать? Будь во мне поэтическая жилка, я бы назвал это откровением. Но я не поэт. И скажу только, что она ответила мне на поцелуй, и он был очень долгим, и это совсем не было похоже на Дорис.
Потом автобус, дернувшись, остановился, и кондуктор нараспев прокричал: «На выход, пожалуйста». Честное слово, я готов был свернуть ему шею.
Она стукнула меня ногой по щиколотке.
– Вставай, двигайся, – пробормотала она, и я, спотыкаясь, встал со своего места и загрохотал вниз по ступенькам, а она спускалась за мной.
И вот мы стоим посреди дороги. Начался дождь, не сильный, но такой, что вы его уже чувствуете и вам хочется поднять воротник плаща. Мы стояли в конце какой-то большой и широкой улицы. С двух сторон были расположены пустые неосвещенные магазины и выглядело все это и впрямь как конец света. Левее виднелся холм, а у его подножия расположилось кладбище. Можно было разглядеть ограды и белые могильные камни. И оно поднималось вверх по склону чуть ли не на полмили и занимало, видать, большую площадь.
– Проклятие! – сказал я. – Ты что, этого места дожидалась?
– Не исключено, – ответила она, глядя куда-то через плечо, а потом вдруг взяла меня за руку. – Может, сначала выпьем кофе?
Сначала?.. Интересно, что она имеет в виду: длинную дорогу до дома или сам дом? Ладно, не все ли равно. После одиннадцати уже неважно. Я и сам не откажусь от чашки кофе с сандвичем. На другой стороне улицы была какая-то забегаловка, которая еще не закрылась.
Мы подошли. Шофер автобуса тоже был там, и кондуктор, и тот парень из ВВС, который сидел впереди нас в автобусе. Они заказали себе чай и бутерброды. Мы сделали то же самое, только вместо чая кофе. Обычно в таких местах сандвичи очень аппетитные. Я это сразу заметил, совершенно свежие с отменными ломтями ветчины, вложенными между толстыми кусками белого хлеба. И кофе прямо с пылу – с жару, полные чашки, и на вкус хорош. И я подумал, что шести шиллингов хватит.
Я заметил, что моя девушка поглядывает на этого летчика в форме. Задумчиво так, будто когда-то его встречала.