Илья Эренбург. Франсис Жамм
Ф. Жамм родился 2-го декабря 1868 г. в деревушке Турме в Пиренеях. Дед его, искатель приключений, в молодости покинул родину и уехал на Антильские острова. В детстве Жамм часто слышал рассказы домашних о нем, и с любопытством глядел на сундук из камфарного дерева и на яркие ткани, привезенные дедом из путешествия. Эти воспоминания вместе с картинами родной природы и первыми религиозными ощущениями Жамм пронес через все свое творчество. Уехав в Бордо учиться, Жамм там начал писать стихи, кончив колледж вернулся обратно в Пиренеи, в маленький городишко Ортез. Здесь в 1888 г. он издал свой первый сборник стихов. Книга критиками была встречена насмешками, поэта, в необычно резко реалистических выражениях говорившего о жизни деревни, обвиняли в "невежестве" и "прозаичности". Только через несколько лет, после "Одного дня", критика должна была признать в Жамме поэта выдающегося и своеобразного.
Действительно вряд ли кто за последнее время, умел так близко и непосредственно подойти к природе, в родимых полях и реках найти не фон для своих "сложных переживаний", а свое, особой жизнью сильное. Во втором сборнике Жамма, рядом с грустными и прозрачно ясными элегиями, звучат впервые религиозные мотивы, "четырнадцать молитв", в которых Жамм через крепко любимую землю, подобно пару весенних полей, легко восходит к небу. Третья книга Жамма "Le Triomphe de la Vie", вызвала особенно много нападок со стороны "эстетов". Жамм решился затронуть здесь положительно "запретные" темы, поставив эпиграфом к книге "И это жизнь!". Около 1905 г. в душе поэта произошел решительный поворот в сторону религии и церкви.
Собственно говоря, с детства религиозно настроенный, с душой покойной и ребячески ясной, Жамм легко и прямо пришел к церковной паперти. Его книга "Clairières dans le Ciel" захватывает восторгом человека, нашедшего великую правду. Это восторг сердца, раненного плугом Господа, но ощущающего уже семена примирения и любви. В последней книге "Христианских георгиках" Жамм покинул "свободный стих" и потерпел некоторую неудачу, его александрийские строфы непривычно холодны. Но уже в стихотворном прологе пьесы "La Brebis Egarée", он встает перед нами с прежней силой и простотой.
Жамм живет постоянно в Ортезе и не выносит больших городов. Его жизнь просветленная и цельная привлекала к нему многих друзей, среди которых были Самен, Герен и Карьер.
Влияние Жамма на молодых поэтов сильно и благотворно, оно помогает им освободиться от литературных условностей. Целое поколение (см. стихи Вильдрака, Кроса, А. Жана и др.), выросло на любви к поэзии Жамма.
Кроме стихов Жамм написал прелестную "Историю зайца", несколько повестей о девушках, живших в усадьбах 30-х годов, пьесу "Заблудшая овца" и др.
Книги Жамма изданы "Mercure de France": Стихи: De l'Angelus de l'Aube a l'Angelus du Soir (1888–1891) - Le Deuil des Primevères (1898–1900) - Le Triomphe de la Vie (1900–1901) - Clairières dans le Ciel (1902–1906) - Les Georgiques Chrétiennes. 1912. Проза: Le Roman du Lievre - Pensee des Jardins - Ma fille Bernadette - Feuilles en Vent.
О Жамме см. E. Pilon Francis Jammes et le sentiment de la Nature "Mercure de France" 1908 - A. de Bersancourt Francis Jammes poete Chretien.
По-русски см. Стихи и проза Франсиса Жамма, переводы И. Эренбурга и Е. Шмидт Москва 1913- (около 30 стих. "История зайца" и др). Р. де-Гурмон, Книга Масок; статья Крючкова в "Очарованном Страннике" 1913 - Крючков готовит книгу переводов Жамма.
Димитрий Крючков. Церковь в листве (Франсис Жамм)
Аз есмь дверь:
Мною, аще кто внидет, спасется.
И внидет и изыдет и пажить обрящет.
(Ев. от Иоанна гл. 10 ст. 9)
Такой странный поэт, приемлемый искренно и горячо немногими сердцами, влюбленный в ритм обыденного, в постоянную, вечную, нескончаемую смену сельских работ, набожный католик, верный, преданный сын римской Церкви. Медленным, величавым, размеренным стихом поет он пахаря и жнеца, его спокойную, мерную жизнь.
"Мой ритм движется подобно волне спокойной иль поступи толпы тяжелой, медленной и богомольной" .
В предисловии к русскому изданию стихов Жамма в переводе И. Эренбурга и Э. Шмидт автор говорит о поэтах "чья муза напоминала ярмарочную акробатку, у которой лопаются штаны под аплодисменты собравшихся на состязание". И действительно, это очень меткое сравнение могло прийти в голову лишь тому, кто славит простую, сельскую жизнь, у кого ангелы не походят на Ботичеллиевские воздушные тени. Нет, ангелы - жнецы, здоровые, румяные, крылатые посланники, небесные помощники благочестивого селянина - вот мир Жамма, мир душистых сумерек, благодатных утр, тихих звездных ночей, отдыха заслуженного тяжким, неустанным дневным трудом.
"Мы были", говорит Жамм про себя и своих друзей-поэтов, "гриффенистом, реньеристом, саммеистом, жаммистом - каждый в отдельности". И это великое слово, такое нужное для русской поэзии настоящего дня - отважная самостоятельность, постоянное устремление к самоопределениио. Как хотелось бы видеть поворот от деланной, надоедливой, штампованной "экзотики" к чарам леса, утренних зорь, холодных струй горных речек поющих что-то непонятное, но близкое и милое на своем хрустальном языке. А вместо этого видишь повсюду "поэтических чиновников", затянутых в "экзотические мундиры", подобно герою рассказа Леонида Андреева "любящему негритянок". Какой скукой и самодовольной затхлостью, надоедной "литературщиной" веет от этого захолустного щеголянья в чужих, обтрепанных лохмотьях, в засаленных, составленных из пестрых кусочков тогах "акмеизмов" и прочих ежедневно изобретаемых "измов". Одно роднит все эти скучные и нелепые выдумки - общая бесталанность.
Жамм говорит нам о стыдливости Красоты. И подлинно, нужно подойти с молитвой и тихим раздумьем к этой лесной красавице - она пуглива, она утонченна, от нее пахнет небом и солнцем, золотом ржи, тонким ароматом поблекшего шелка и молитвенного ладана, притворами маленьких, смиренных сельских церквей.
И еще черта Жамма - он католик. Не мистик, не теософ, а верный, покорный сын римской Церкви. Он говорит в предисловии к "Христианским георгикам": "На пороге этой книги объявляю, что я - католик, смиренно преданный всем велениям моего Папы Его Святейшества Пия X, говорящего во имя истинного Бога". Какая простота и пленительная уверенность, нежная, наивная радость в его немногих словах! Точно этот поэт пришел к нам из тех пленительных сумерек, когда люди пламенели любовью к язвам Христовым, когда ежечасно, ежедневно, на всех концах земли, отроки и девы, жены и мужи венчались нимбом святости и видели отверстые небеса. Не так и много написал Жамм, но в каждой книге его бьется пламенное сердце, яркой лампадой светит спасительная вера в Искупителя человечества…
Я был ребенком грустным и простым… говорит он. Грусть и простота - вот основные черты его творчества; смех детей и ангелов возможен - и те и другие в райских грезах, в голубых снах видят лучистое будущее, сверкающее настоящее. "В мире скорбни будете" - и сам Сказавший это никогда не смеялся. Грусть Жамма не печаль, не безнадежность, а торжественная закатность, воспоминание ароматное о прошлом, и зреющая, неколебимая надежда на Будущий День. Молитвы его родились в темных хижинах, у пылающих очагов, у стад бредущих по горам, в таинственных, душистых лесах. Он видит Рай так, как мы - повседневность; для него это - реальность, не красивый миф городских людей, а подлинное, божественное жилище, неувядающая прелесть. И он говорит о нем:
И сделай, Господи, чтоб я в него вошел
Как много поработавший осел,
Который бедность кроткую несет
К прозрачной чистоте небесных вод.
Какой прекрасный, нежный венок можно сплести из названий книг Жамма, - "От утрени до вечерни", "Печаль весен", "Торжество жизни", "Небесные просветы", "Христианские георгики". Мистические, благоуханные цветы - их не скосит Время, не сорвут самоуверенные слепцы эти книги - колосья ржи, принесенные в дар младенцу - Богу и его непорочной Матери.
Душа страдавшая при жизни много,
Пред тем как перейти навек в Небесный Сад,
Пускаясь в океан воздушный, пред дорогой
Колеблется и возвращается назад.