Шедевр кимоно
Итику Кубот
О чем размышляют горные духи?
Укрылись они в кимоно.
На тканях затяжки сцепились, как мухи
Рисунок на них, как кино.
И хочется птицей парить в поднебесье,
Играть в театре-кабуки.
На тканях застыли волшебные песни,
Туманно, как Азы и Буки.
Небесно размыты линии кистью.
И виден весь Асидзури.
Идти в кимоно – это целая миссия.
Цветы укрывать в лазури.
21.01.14.
"Я возьму самый мелкий бисер на свете…"
В. Юдашкин
* * *
Я возьму самый мелкий бисер на свете,
Чтобы платья расшить таинственный шелк
Чтобы вышить самых великих портреты
Чтобы конных собрать вместе бы полк.
Чтоб изъяны убрать под драпировку,
И в цветочной симфонии под гармонию ткань.
Чтоб слова зазвучали не просто обмолвкой,
А вином сладким лились из греческих бань.
Что ни платье – тональность и настроение,
Что ни платье – то целый проект или план.
То в нем в космос полет, то покой, то движение.
Складки замерли, точно остывший вулкан.
Платье – мир, ветерок, путешествия,
И художника, нет, волшебника, дар.
Это новая жизнь, роскошь, целое шествие.
В высоте Рафаэля Юдашкина зал.
07.11.13.
Мания Парацельса
Волшебник, читая Парацельса,
Приметы пальцем подводил.
Из головы рождались тельца
И ток всемирный исходил,
Неся чего-то кстати и некстати.
Кто их поймет? Бесовский стан.
Волшебник на орехи всем им платит.
Они слепые, плачут: – Интриган!
Терпенье может длиться бесконечно.
И вот набрался мощности заряд.
Вдруг вспышка, и в теченье скоротечно
В воде проплыл огромный скат.
О! Боже! Только не зажглось бы море!
Подумал маг, и щелкнули глаза.
И мысли градом разразились с горя,
Как очумелая буза.
Но этот хаос знал волшебник.
Спиной он заслонил стену.
И видел, кто учения наследник
Его пустил неведенья слезу.
За ним же потянулись и другие.
Прогрессия росла день ото дня.
– Куда вы, дети? Все здесь были.
Оставили б в покое вы меня, -
Шептал волшебник, но давила
Удушливо словесная волна.
Сказал он "Стоп!" Секунда все решила.
Гигантская метнулась вдруг стрела,
Ударив в тучу, и на город
Обрушился мощнейший град,
Как отражение измора,
Что наслан чем-то наугад.
– Прощайте же, прощайте же кокотки.
Я снова отправляюсь в путь.
И разметались в небо фотки.
И дни, как пыль, распались. Где же суть
Искать большому расшибателю желаний
Дано. И снова маг
Сверяет сутками в исканьях,
Как б не сошлась игра из драк на флаг.
18.07.15.
Дежавю
В Коломенском схожу с холма
Я к берегу Москвы-реки.
Дорожка камнями рассечена,
Но с легкой будто бы руки.
Сажусь я, как русалка, на один,
Свои уставшие обмочив ноги.
Мне грустно, рыбка, будто клин,
Цыкнет о воду, словно бы восходят
Приветы из неведомой страны.
Не с нами свет играет в положенья.
Где дивом сказочным полны
Глаза в чешуйном отраженье.
Но грозный вылез стрелолист,
Напоминая страшной вестью
О мировой войне, и быстр
Поток смывает пену мести.
О! Сколько черных здесь камней!
Как негры на собранье гуру.
И страх Дивеевых ночей
Последнюю спускает шкуру.
Как много страха – камера и склеп.
Он тюрьмы и запрет на право.
Как женских поколений слеп
Клон урок, уродует их нравы.
Впустили мужика к ним, наконец.
Вот дива свет не видывал такого.
Гуляет Африка с глазами, как борец,
Что отравить готовый все живое.
Живое где ж? В каком огне?
Животворящем иль в сердечном?
Но только Сергию в Посаде и во вне
Паникадило не представлено для свечек
Как много страха! Отчего?!
Принц Датский Гамлет за решеткой
Упрятал мысли. И бегом-бегом…
Помет овечий многоплодный,
Как облака! Несутся так…
И только плетка, что отрава,
Стегает. И волшебно мак
В головках созревает… Браво!
Так хорошо в великолепии одном.
Кричи! Такое было право.
И выбито оно не молотком,
Не пеной, и не каменным ударом.
А мысли славной благодать
На все наложит кладенец свободы.
Но многодетная вздыхает мать,
Что сыновей убили за работой.
За что, за что же свет не мил?
И проститутки в клетках издеваясь,
Кричат: "– Опять не накормил
Нас дядя тот. И майся, майся!
Уж ноем век за веком тут,
Как надоела эта бесконечность".
Сорвать б для обезьяны прут
И отстегать б ее, конечно.
Чтоб требовать, как прежде не могла.
Уж! Сколько усечений, ран и трещин!!!
Я знаю ту, что дом свой стерегла,
Единственная женщина из женщин.
19.07.15.
Акцент
Судьба – это проекция души,
Как в семечке крылатой стимул роста.
На схемы действий мел не искроши.
Акцент поставь, как галочку с вопросом
Он точно под околышем кубанки
Зашитая казачья песнь.
Судьба ж плетет нить не с изнанки.
Казак же плеткою бичует спесь.
Акцент поднимет пусть к высокой ноте.
Оценит мастерство, шедевр, талант.
Он семечко крылатое в полете.
Любовь он голубей, он миф, Атлант.
Акцент весь мир нам расчертил на схемы.
Подметить на плите лицо помог.
Вопросов много, он же главный и по теме.
Он линза та, что помогает видеть толк.
26.09.12.
Литературный герой
Он был до чертиков красив.
С него одежду рвать хотели.
И тень его, как диво див,
Бродила, как кот по постели.
Приятно, что он петухом
Ходил так часто на дуэли.
А тень казалась черным днем,
Как горький привкус "Эскафели".
Но может, здесь закрыть глаза,
Познав в том благородство вкуса.
Была б не тронута краса,
Как неразорванные бусы.
30.09.12.
Остановившись среди людей
Среди людей я маленькая крошка,
Которую легко прижать,
Обидеть, ущемить немножко,
Что для меня, как в пропасть упадать.
"Обидчиков" намеренья другие.
Смотрю, гадаю, горячится кровь.
Поставьте ж зеркала златые
Напротив надписи "любовь".
05.12.12.
Бархатова Вера
Жизнь по скользящей полосе
Мне стала бархатным цветком…
Предел я видел свой везде
И мерил им я все кругом.
Я заблуждался, может, в том
Но шел все ж прямо, не свернув,
Я с той дороги, что как кон,
Назвала таксу, как сову.
Себя проверил тысчу раз.
И вывел жизни интеграл.
Но отчего ж я унывал?
Куда пропал энтузиазм?
И думал, что пропащий я.
Но, может, в том был мой обман.
Жизнь – ложь, не настоящая.
И от себя бежал я сам.
Покаяться – но не могу.
Я окажусь опять в петле.
Глушу мозги и тошноту
Я вызываю налегке.
Отрава – жизнь, не подступись.
Нажал бы кто-нибудь на "Стоп".
Сквозь стену, как ты ни ломись,
Опять получишь ложкой в лоб.
Я бредить кошкой стал во сне,
Пантерой черной, будто ночь,
Чья тень бродила на окне
И мчалась бесконечно прочь.
И я ее хотел поймать,
Остановить ту бесконечность,
Ласкать шерсть – бархатную гладь,
Испить, как кофе, с ней беспечность.
Чтоб тень ее укрыла дом.
Я бредил, бредил черной кошкой.
И вдруг сказал я: "Дело в том,
Что кошка – женщина немножко.
Чтоб осторожность испытать,
Я сверху где – то на карнизе
Хочу всю ночь с ней помечтать,
Побаловать себя в капризе.
– О, кошка, кошка, где же ты?
Ответь, услышь чрез тьму и ночи.
И вот пределом красоты
Она предстала между прочим.
Да, между прочим, но потом…
Я понял, высока в том мера,
Когда увидел за окном
Прогулку Бархатовой Веры.
Девица так стройна, мила,
Пальто носила с красным бантом.
В один и тот же час была
Она в бульваре с одним франтом.
Смотрел я из окна на них.
А бабка мямлила: "Знай Веру".
Я Бархатовой посвятил бы стих,