2
Притащу, как божия козявка,
тяжкий камень, тяжелей кремня.
Слышу голос: "Я – твоя хозяйка.
Как ты там сегодня без меня?"Крайний может оказаться первым.
Убери морщиночку на лбу.
Нет шарпея. Надо быть шарпеем,
чтоб любить, как я тебя люблю.Шёл снег, как тексты из учебников.
Проехали. Салам алейкум.
Прошёл поэт. Назвался Хлебников.
Мы поздоровались с Олегом.2009
Одной
Бежишь не от меня –
от себя Ты бежишь.
Рандеву отменя,
убегаешь в Париж.На мобильный Сезам
объяснишь: "Например,
я внимала слезам
нотр-дамских химер".Для того ль Тебя Бог
оделил красотой,
чтоб усталый плейбой
рифмовался с тобой?Именины Твои
справишь, прячась в Твери.
Для чего выходной?
Чтоб остаться одной?Ты опять у окна,
как опята, бледна.
Ничего впереди.
От себя не сбежишь.
Ручки тянет к груди
нерождённый малыш…Не догонишь, хрипя,
длинноногий табун.
Не догонит себя
одинокий бегун.Ночью лапы толпы
станут потными.
Не рифмуешься Ты
с идиотами.Каково самой
владеть истиной,
чтобы из одной
стать единственной!Стиснешь пальцы, моля,
прагматизм бытия,
гениальность моя,
Ты – единственная.Среди диспутов,
дисков, дискурсов
Ты – единственная:
будь Единственной.2008
Скандал
1
Большая жизнь столкнулась с малой.
В больнице, в коей я бывал,
развязывался экстремальный
скандал.Студентка русской философии,
длинноволосая Далила,
отдутловато-малосольная,
свою соперницу давила.Соперница казалась старше
и опытней в подобных битвах,
и странно, что при этом стаже
дрожали губы, как оббитые.И красные её сандалии
(свидетельство об упаковке)
пунктиром крови и так далее
в пандан горящему сандауну
бежали до её парковки.И в этом обоюдном вое,
друг другу нервы перепортив,
они забыли о герое,
что был в палате – дверь напротив.Он сдал всю жизнь для этой малости,
весь пепел славы – что ж, ошибка?"Вы выглядите, как мальва.
Увядшая". –
"Ах ты, паршивка!"2
В наркологическом накале
дворцы обёртывались хижинами
и речь, скандальная и наглая,
казалась жалче и униженней.А мы похлеще засандалим!
И за окном, под снегом дряблым,
ель, озарённая скандалом,
высвечивалась канделябром.Шёл из лягушек дождь контрастный.
Жарища – как в Нахичивани.
Обе печалились о нравственности.
В них нравственность не ночевала.И только крохотные эго,
для ясности в каком-то плане,
как будто рухнувшее эхо
надежды и разочарования.И окончательно позорны
все пораженья и победы.
И вертикальные озёра
крутились, как велосипеды.А вам кто больше, дорогая:
стихия памяти иль малость,
что с вами вместе догорала?
Иль зорькой только занималась?3
Про спор соперниц он не слышал,
разборку пропустил такую.
Он просто незаметно вышел
из этой комнаты – в другую.В другую даль без аллегорий,
в другое горе и в укоры.
Не надо поднимать дреколья,
не понимая про другое.Сперва он озирался дико,
не мог пошевелить рукою,
как дети странные – индиго,
нацеленные на другое.Лежало смолкнувшее тело,
забыв про срамы и про совесть.
Оно вернуться не хотело,
к другой материи готовясь.2008
Сестра
Если кто всенародно
обоссан
или просто подмыться пора,
вас обнюхает, как опоссум,
сострадающая сестра.Уроженица Нарьян-Мара,
спецуборщица стольких НИИ,
жизнь по-своему понимала,
что она – в сострадании.Зарплату беря как данность,
не жалуясь на Минфин,
родила сыночка-дауна,
лобастого, как дельфин.Бог ввёл тебя в сострадание –
недозированный морфин.
На шейке твоей увядает
сморщенный парафин.Пруд в окнах,
как Мастрояни,
подёргивает щекой.
Откуда, сестра состраданья,
живёт в тебе свет такой?Откуда в тебе боль личная?
Несёшься не чуя ног,
когда над стеной больничной
панически бьёт звонок?!Человеческие отправления –
безумные поезда…
Мы знаем лишь направления –
не ясно только – куда.Когда же придёт день Судный –
и душу уже не спасти,
сестра пододвинет вам судно
и ласково скажет: "Поссы".2007
"Сиделка в синем сарафане…"
Сиделка в синем сарафане
спит, как сарделька в целлофане.
Во сне летает на сафари.
Как? Прицепив на попу фары!
И просыпается в поту
красавица. В минуту ту.2008
Телефон
Кафе. Неглинная
или Трубная.
Гудки длинные.
Возьми трубку.
Слова полые,
словам хрупко,
их трубка полная –
возьми трубку.
Возьми горячую,
возьми правду
своими пальчиками
прохладными…
Я же не лезу
тебе под юбку.
Ушла? Прелестно!
Возьми трубку.
Гудки длинные.
Обрыв на линии?
Интрига Круппа?
Возьми трубку!
Тебя зарезали?
Скажи трупу
ради поэзии
взять трубку.
В эфире модную
крутят группу.
О чём поёт она?
"Возьми трубку!"
Вы все свидетели
моей печали.
Чтобы ответили,
чтоб трубку взяли.
Ты безответная,
неужто трудно
хоть раз в столетие
взять трубку?2007
Тень вертикальная
Ты приехала на заработки
с Украины.
Ты готовишь мне утром завтрак
с укоризной.Не с обидою,
но с укором –
представителю жизни сытной
за забором.Почему к нам, ломая рельсы, –
смех сквозь стоны –
мчат китайцы, мордва, корейцы –
миллионы?С ними, в маечке чемпионской,
из ненастья,
прилетела ты, журавлёночек,
голенастая.
Незамужняя, незалежная,
сердце мучая бесполезностью,
и здоровьем – не железная.Чтоб меня уберечь, преступника,
от падения,
ты за мной неотступною
бродишь тенью.Всем приятелям моим –
не бездарным! –
ты казалась соглядатаем,
жандармом.Почему в многолюдстве хочется
абсолютного одиночества?Странно мне:
больше свету?
Ты как тень на стене –
стены нету.Когда в зеркале раскорячусь,
шарф надену,
вижу взгляд твой укоряющий
через стену.Как два угля раскалённых
жгут мне спину.
Только скоро я, журавлёночек,
вас покину.Улечу, где нет ни Останкина,
ни Ватикана.
Я уйду.
А ты, Тень, останешься
вертикально.2008
Гламурная революция
1
На журнальных обложках – люрексы.
Уго Чавес стал кумачовым.
Есть гламурная революция.
И пророк её – Пугачёва.Обзывали её Пугалкиной,
клали в гнёздышко пух грачёвый.
Над эстрадой нашей хабалковой
звёзды – Галкин и Пугачёва.Мы пытаемся лодку раскачивать,
ищем рифму на Башлачёва,
угощаемся в даче Гачева,
а она – уже Пугачёва.Она уже очумела
от неясной тоски астральной –
роль великой революционерки,
ограниченная эстрадой.Для какого-то Марио Луцци
это просто дела амурные.
Для нас это всё Революция –
не кровавая, а гламурная.Есть явление русской жизни,
называемое "Пугачёвщина", –
сублимация безотчётная
в сферы физики, спорт, круизы.
А душа всё неугощённая!
Её воспринимают шизы
как общественную пощёчину.В ресторанчике светской вилкою
ты расчёсываешь анчоусы,
провоцируя боль великую –
Пугачёвщину.На Стромынке словили голого,
и ведут, в шинель заворачивая.
Я боюсь за твою голову.
Не отрубленную. Оранжевую.