Не все ещё песни пропеты
Пейзажи пишу, натюрморты,
ваяю стихами верлибр,
игрушки из детства потёрты,
у взрослых, сменился калибр.
Стучится Зима у порога,
пора мол, пусти на постой.
Старушка устала с дороги,
прошу её: "Двери закрой.
Не все ещё песни пропеты,
осенних пейзажей Клондайк,
мотивы из тёплого Лета,
теснятся в избе – ожидай".
Нефертити
Сумеречный свет,
Чёткое граффити,
Вечен силуэт,
Это Нефертити.
Сколько в бозе лет,
Минуло, о, Боже!
Лучше в мире нет,
Профиля, похоже.
Великий Новгород
Пред взором Ильменя седого,
На бреге Волхова крутом,
С кремлём поднялся город строго,
Словен крепил его трудом.
Открыл пути с варягов в греки,
Непобедимым был в бою,
И вопреки врагам, навеки,
Воспел в былинах Русь свою.
Сплотил, державности, рукою,
И указующим перстом,
Земли не мало той порою,
Под православия крестом.
Великий Новгород – былина,
Велик, могуч был русский дух,
Но вышло время Господина,
И голос Вече в нём потух.
Лишь Ярославово дворище,
Вздохнёт порою о былом,
Да кремль бойниц глазами ищет,
Там птиц с распахнутым крылом.
Подстегнёт стаканчик грога
Ждать тепло одна морока,
Скоро май, но холодит.
Снег, не свойственный, для срока,
Лицо Весны не молодит.
Подстегнёт стаканчик грога,
Согреет душу и стело,
Как в подсолнухи ван Гога,
Прольёт безумное тепло.
За милых дам
Весенний воздух, прямо скажем,
Пропитан думами из грёз,
Духами женскими окрашен,
А пахнет соком от берёз.
Он пьянит мужчин и дразнит,
Каждый, будто, нетверёз,
8 марта – в женский праздник,
Смогут выпить и всерьёз.
…За милых дам, за милых женщин,
Бокалы крепкого вина,
Нальём до края и не меньше,
Выпьем стоя всё до дна!!!
А помнишь, Саня?
(Выпускникам 1978 г. штурманской кафедры ЛТА)
Помнишь, Саня, Тарту? Штурманскую карту?
Мы молоды, азартны, пилотки набекрень.
Сапожки, гимнастёрочки, новые с иголочки,
…Золотые годы, как весной сирень.
Помнишь, наши АНы и рада́ры – мамы,
И разбег со взлётки, выход на вираж.
Так в ночных полётах, серых самолётах,
Опыт набирали, в штурманский багаж.
Помнишь, ту столовую, с кашею перловою,
И железных мисок, непочатый край,
А потом улётную, столовку нашу лётную,
Сервис ненавязчивый, для студентов рай.
Как молоды мы были, годы те уплыли,
И теперь на лицах, их ажурный след.
Стали штурманами, не все, мы знаем сами,
Жаль, туда обратно, не купить билет.
Визит к врачу
Осенней хандры плен несносен,
Толкает в объятья к врачу,
Клён разукрасился в осень,
А я быть таким не хочу.
– "Выпиши, доктор, пилюли,
Вылечи, чтобы к утру,
Я клёном зелёным в июле,
Песни мог петь на ветру".
Но эскулап, мой ровесник,
Перстом покрутил у виска:
– "Пиши, брат, и пой свои песни,
Смотри на хандру свысока.
Поверь, не придумано средство,
Я опыт имею большой,
Нам не вернутся уж в детство,
Но молод, всегда будь душой".
Малая родина
Птицы вернулись весною домой,
Гнезда опять пригодились,
Зимою на юге тепло и покой,
А песни поют, где родились.
Вольному воля, небес глубина,
Голуби кружат, играя,
Где родился и вырос, та сторона,
Дороже заморского края.
Родина малая, буду всегда,
Петь для тебя свои песни,
Только вот сердце теснит иногда,
Когда ты в печали, болезни.
Изгибы реки там и заросли ивы,
Иволга песни поет.
Выросли дети и стали красивы.
Их малая родина ждет.
Из августа в май
Из сюра стихи, не из сора,
am sorry, скажу вам, друзья,
просят, как ветер, простора,
им жить без полёта нельзя.
Горизонт, раздвигая, умчатся,
лихача в упряжке из грёз,
в облаках грозовых чтоб, качаться,
лаская макушки берёз.
Планида у них вот такая,
искать запредельности край,
раздвинуть его, и играя,
проникнуть из августа в май.
p. s. к сожалению, писать в стиле сюр, мне не дано.
Кильватер за нами
Судно идет на крутую волну,
Шлифуя форштевнем Луну,
Вяжет винтами узлы на ходу,
И мили сшивает в одну.
Курс по компасу сменив на норд-ост,
Рули накреняют киль,
За кормой остается размашистый хвост,
Накипи пенной и миль.
Кильватер за нами пенный струится,
Искрится, бурлит вода,
Ветер и волны будут трудиться,
Стирая его навсегда.
В море дороги, известно, что нет,
Теряется след корабля,
Но ходят по свету, и много уж лет,
Моряки, покоряя моря.
В кабине у МИГа
Стрелки, мигалки, приборов не счесть,
У МИГа в кабине я раб,
Скован ремнями, но духом не слаб,
И мыслями в воздухе весь.
Плавя бетонку из сопла огнём,
сминая резину колёс,
мы к горизонту уходим вдвоём,
верен мне МИГ, словно пёс.
Рули мне послушны, мотор, будто зверь,
с каждым прибором на ТЫ,
нашёл я в пространстве открытую дверь,
сжигая обратно мосты.
Внизу карусель облаков и земли,
над головой бирюза,
рули на себя – как у кобры-змеи,
задрал капюшон в небеса.
Отработал заданье, иду в вираже,
через маяк на посадку,
а МИГу охота уже в кураже,
меня отодвинуть украдкой.
Рули напрягаю, он понял меня,
глиссаду уверенно пилит,
коснулся бетонки, убавив огня.
Он разве пилота осилит?Припев:
Раньше МИГ был сделан на бумаге,
а теперь в железе телеса,
как снаряд, стремителен в атаке,
и творит на небе чудеса.
Пацаны
В школе учились, быстро росли,
Как всходы в прополотом поле,
Из штанов вырастали, взрослели и шли,
Пацаны в жизнь большую, как море.
Детство скатилось по рельсам,
Но судьба свой подставила борт.
Наши игры окончились вальсом,
Школьный бал в них последний аккорд.
Те штаны, разве только в помине,
Всходы выросли в крепких людей,
Мужики мы, и в этом повинны,
Годы, что не жалеют детей.
Но встретившись, все же нежданно,
По привычке, взбежав на крыльцо,
Друзей узнаем, как ни странно,
По походке скорей, чем в лицо.
Прищур глаз не скрывает усталость,
Сквозь улыбку заботы видны,
Постарели, так самую малость,
Рады встрече мы, как пацаны.
Подлодка идёт в глубине…
Тучи клубятся над пеной морской,
А волны касаются неба,
Подлодка идет, в глубине под водой,
А сводка погоды свирепа.
Суровая школа борьбы за живучесть,
Сплотила в гранит экипаж,
Живы традиции флота и вечность,
Хранит в своей памяти нас.
Припев: Как верен компас, каждый из нас,
Верит друг друга в лодке.
Верит себе, верит судьбе,
И командиру подлодки.
В торпедных отсеках сигары на старте,
На привязи сильные псы,
С гарантией к цели уйдут, только дайте,
Команду им смелую – "Пли".
Не видит подлодка, нет у ней зренья,
Мгла на глуби, но как пульс,
Акустик услышит любое движенье,
А штурман укажет курс.
Морская стихия, наше призванье,
У каждого есть свой святой,
Нет на погонах воина званья,
Погода одна под водой.
Подлодка уйдет в глубину, словно в ночь,
Волны сомкнутся над ней,
Трудности сможет она превозмочь,
Дома б любили сильней.
А дорога узкая
Снег играет и искрится,
а дорога узкая,
оглянулся, звон струится,
мчится тройка русская.
Разухабистый трезвон,
носит ветер в поле,
а на взгорке кони, вон –
красивые до боли.
Мчится тройка, кони пляшут,
колокольчик дребезжит,
язычок по юбке мажет,
звон струится, голосит:
"Посторонись! Э, гей, приятель!"
Я в сугроб лечу скорей.
Кричит девица: "Что, приятно?"
Я кричу: "А ты согрей!".
Унеслась, и нет в помине,
улетела, будто сон,
только кружит хрупкий иней,
да в ушах хрустальный звон.
Притча о недосказанности
По реке слов пустых, не лишённых кокетства,
В упаковке красивой, под модный гламур,
По течению ложь опускалась. В соседстве,
Голая правда, под крик – "Караул".
Просила о помощи: "Будьте любезны,
Дайте мне руку, возьмите на борт,
Я промокла, озябла". Но бесполезно.
Ложь с хитрой улыбкой устроила торг:
"Если и вправду со мной плыть захочешь,
я урежу на правду твои все права,
и если меня, невзначай опорочишь,
покатится в речку твоя голова.
Будешь меня восхвалять, да лелеять,
И исполнять мой минутный каприз,
К себе недоверье сторонников сеять,
Получишь за это – спасение-приз".
Правда слова разгребала бессильно,
Остаток же сил берегла на-АВОСЬ.
– "Не допущу над собою насилье –
сказала, отрезав – пути наши врозь,
тебе не хочу быть я в чём-то обязанной,
на посылках у лжи никогда не была…"
Правду спасла в той реке недосказанность,
Она между слов на подлодке плыла.
Гармонь – Россия, ироническая сага
1