Жаден больно ваш капитан. А жадность – преотвратительнейшее качество. До беды доведет, и оглянуться не успеете.
– Так он мне сказал, что, мол, Алексей Михайлович не против. Мол, сам идею подсказал. – Щукин развел руками. – И что покупатели самолетов не отказались бы бронетехнику взять. Вот я и подумал, что лишние тридцать миллионов нам не помешают.
– Ну да, а прикрывать пропажу техники опять-таки пришлось мне.
– Это уж извини. Я ведь не мог отсюда, из Москвы, приказы отдавать.
– Не могли, – согласился Саликов. – А ваш Сулимо – идиот. Я сказал ему насчет Чечни: война, мол, эта – золотое дно. Понимающие люди на ней огромные деньги заработают. Он мне: как тут, мол, не пойму, кусок поиметь? Я ему схемку примерную и набросал. Так он, в обход меня, к вам. Кретин. Покупатели-то технику возьмут. Это не вопрос. Да только в такой ситуации жадничать – грех. С танками этими возни выше головы и риск громадный.
– Ладно, с Сулимо я потолкую, – жестко пообещал Щукин.
– Чего уж теперь… – вздохнул Саликов. – Ладно. Теперь нам в два раза быстрее крутиться нужно. Кстати, вы бумаги на таможню отправили, Петр Иванович?
– Не успел пока. Когда тут… – Щукин развел руками.
– Завтра же постарайтесь отправить, – не то приказал, не то попросил Саликов. – Пока дойдет, пока то да се. Дай бог в неделю уложиться. А больше у нас времени нет, Петр Иванович. Сами знаете.
– Да уж знаю, Леша, знаю, – кивнул тот. – Ладно, насчет бумаг я распоряжусь. Завтра и уйдут.
– Хорошо. Саликов достал из кармана пачку «Мальборо», вытащил сигарету, покрутил в руках, посмотрел на нее внимательно, словно выискивая какие-то изъяны, и решительно сунул обратно.
– И правильно, Леша, – улыбнулся Петр Иванович. – И правильно. Лучше рюмочку выпей. Это, знаешь, восемнадцатилетним хорошо, пока здоровье как у быка, всякой дрянью себя травить. А сейчас и без никотина дерьма навалом. Ешь отраву, дышишь ядом да испарениями разными, еще не хватало самому себя в гроб загонять. Чай, не мальчик уж, о здоровьичке-то думать надо. Думать. Организм, он ведь не железный… Саликов сунул пачку в карман.
– Ну а вообще-то Сулимо тебе как? – возвращаясь к основной теме, спросил Петр Иванович.
– Ума бы побольше – цены бы человеку не было, – ответил Саликов. Щукин расслабился. Обвинения, похоже, кончились.
– Что-то ты мне давно не звонил?
– А что звонить-то? – Саликов дернул крепким плечом. – Случится что, тогда и позвоню.
– Когда случится, поздно будет, – философски заметил Щукин. – А что с этим собираешься делать? – Он мотнул головой в сторону двери. – С Прибыловым. Владимиром Андреевичем.
– Пусть пока у нас на заводе понежится. Поруководит. Там и Сулимо за ним приглядит, да и я присмотрюсь потщательнее.
– Не боишься?
– А чего бояться? – усмехнулся Саликов. – Он-то думает, что завод реальный. Старается.
– Не болтает?
– Пока не болтает. Ну а если начнет, как-нибудь справимся. Любую проблему решить можно. Было бы желание.
– Может быть, лучше разъяснить полковнику, что к чему?
– Стоит ли? Пусть думает, что он большая шишка. Нам же спокойнее. А чтобы старался получше, надо пообещать ему Москву и небо в алмазах.
– Думаешь, поверит? – Улыбка Щукина стала еще шире.
– А почему нет? Ему же самому хочется в это верить. Не с кем-нибудь, с самим Щукиным Новый год празднует.
– Ну ладно, как скажешь. – Петр Иванович неторопливо открыл ящик стола и принялся складывать в него бумаги. – Самолеты-то последние пришли? Саликов посмотрел на часы.
– Должно быть, уже пришли.
– «МиГи-29», как договаривались?
– «МиГи», – ответил Саликов серьезно и вдруг улыбнулся. – У заказчика-то нашего губа не дура.
– Ладно. Дура – не дура, не нам судить. Он платит. И платит хорошо. А кто платит, тот и музычку заказывает.