Убийца, вдруг словно сообразив что-то, резко вытянул руку и, рванув на себя межвагонную дверь, шагнул вперед. Дверь в соседний вагон оказалась распахнутой. Кто-то, от дурного удальства, что ли, выворотил замок «с мясом». Здесь было еще холоднее. Боевик недобро осклабился – он уже все понял. Еще шаг, поворот головы, и его взгляду открылся пустой оконный проем.
– Сука, – тихо, почти неслышно выдохнул убийца и сунул руку за отворот пальто. Вытащив рацию, он подошел к проему, выставил черный штырек антенны на улицу и нажал кнопку вызова. – Единица, я – Двойка, ответьте мне. Двойка вызывает Единицу. – Затем боевик перевел тумблер в положение приема.
– Второй, я – Первый, слушаю тебя, – проскрипел в динамике голос Сулимо.
– Он ушел. В эфире повисло тяжелое молчание, затем последовал короткий вопрос:
– Как?
– В одном из тамбуров выбито стекло, – ответил Второй. – Видимо, выскочил на ходу. Этого мы не могли предусмотреть. В кабине вертолета Сулимо матернулся. «Разворачивайся», – кивнул он пилоту. Вертолет развернулся на месте, снизился и пошел над заснеженной целиной, держась на расстоянии примерно пятидесяти метров от железнодорожных путей. Капитан не верил, что летуну удалось на полном ходу выпрыгнуть из окна. Но на всякий случай стоило проверить. Убийцы в поезде знали, что делать дальше: один едет до конечной, осматривая пассажиров, выходящих из вагонов, на тот случай, если беглец все-таки сумел каким-то невероятным образом спрятаться в поезде. Остальные выходят и ждут указаний от координатора. От капитана Сулимо.
Алексей перевел дух. Похоже, непосредственная опасность миновала, убийца прошел мимо. Спасибо человеку, стоявшему в тамбуре и пытавшемуся пару минут назад вломиться в якобы запертый сортир. То есть дверь действительно была заперта, но замочек оказался достаточно хлипким, и Алексею удалось выбить его одним ударом ноги. Нырнув в крохотное, пропахшее экскрементами помещеньице, загаженное и заплеванное, как большинство поездных сортиров, он плюхнулся на унитаз и, навалившись спиной на заднюю стенку, подпер ногами дверь. Первым появился не убийца, а какой-то страждущий мужик. Он пару раз ткнулся в дверь, затем громко и смачно, на весь тамбур, обложил поездную бригаду, МПС, а заодно и правительство и притих. Но Алексей знал, что это еще не все. Самое серьезное испытание было впереди. Любой из боевиков, несомненно, обладал гораздо большей физической силой, чем этот подпитый пассажир. Дверь же следовало держать так крепко, чтобы убийца даже не догадался о том, что она все-таки не заперта. Через пару минут последовал второй толчок, куда более сильный, чем первый. Алексей успел напрячь мышцы, но створка все-таки едва заметно колыхнулась. За дверью молчали. Алексей затаил дыхание и стиснул зубы. Ему было страшно. Дико страшно. Ноги его гудели, мышцы словно налились раскаленной сталью. Он понимал: даже если убийца не заметил, что замок поврежден, он все равно может ткнуться еще раз, для очистки совести, и уж тогда-то простенький обман обязательно будет раскрыт. Дверь распахнется, и взору убийцы предстанет долгожданная жертва. Жалкая, грязная, полулежащая на унитазе и глядящая на него снизу вверх. В этот момент в тамбуре кто-то глухо забормотал, скорее всего тот самый мужик, что ломился в туалет первым. Алексей ждал. Он не знал, отважится ли преследователь ломать дверь при свидетеле. Тот вполне мог бы вызвать поездную бригаду. Не захотят же эти здоровяки лишний раз «светиться». Ни к чему им это. Снаружи хлопнула межвагонная дверь, гулко, словно из пушки выстрелили. Стоящий в тамбуре мужик что-то удивленно пробормотал. Наверное, преследователи обнаружили выбитое окно.