А Майя говорит, что материалы читал Стояновский. Раньше все страницы были на месте.
- Вы полагаете, что вырвал листок он?
- Может быть.
- Значит, нужно узнать, что было на этом листке. Майя не помнит?
- Помнит. Но я достал точный текст. Взял в библиотеке подшивку газеты за сорок четвертый год.
Мазин улыбнулся, а подбодренный Брусков уже совал ему в руки новый листок.
- Я показывал Майе. Она говорит, что это самое.
- Ого, вы уже целое расследование провели. Результат?
Брусков покачал головой:
- Неутешительный. Непонятно, зачем понадобился Стояновскому этот листок. Я думал, думал, идти к вам или нет, а потом все-таки пошел. Может быть, вы лучше разберетесь.
- Может быть. Но если даже листок понадобился ему, чтобы вытереть авторучку, вы поступили правильно. Спасибо, Валерий.
XIII
- Я считаю, что Кравчук должен быть арестован. Это опасный и дерзкий преступник, - сказал Козельский.
Мазин молча кивнул, но так, что нельзя было понять, согласен он с предложением своего помощника или только принимает его слова к сведению. Горячность Вадима была ему понятна. Он чувствовал известную вину перед Козельским. Нельзя было вместе с ним ездить к Кравчуку. Мазин поступил прямолинейно и ошибся. Но все-таки поведение Кравчука еще не давало оснований для ареста. Ведь они до сих пор не знали, где находился Кравчук после отъезда из Москвы.
Разговор шел в большом, с высоким потолком кабинете Волокова. Из окна виднелась желтоватая от восходящего солнца снежная вершина, напоминавшая Мазину большой кусок подтаявшего сливочного масла.
"Старею я, - подумал он. - Исчезает романтическое восприятие".
- А что Дмитрий Иванович скажет? - Мазин повернулся к Волокову.
Тот сидел за столом с двумя новенькими цветными телефонами.
- Задержать его, пожалуй, можно. Но причастность к смерти Дубининой под большим вопросом. Вот если вы докажете, что он покушался на вашу жизнь... - Волоков посмотрел на Козельского.
- Я не говорил, покушался. Но я уверен, что напасть ему помешало только случайное появление курортника.
- Не вовремя он появился. - Мазин чуть улыбнулся. - В случае нападения картина была бы яснее.
- Особенно мне! - Медицинский эксперт Глеб громко рассмеялся.
Козельский глянул на него с неприязнью.
- Ну, ну, Вадим! Не такие уж мы кровожадные. Просто аргументы ваши пока что слишком эмоционально окрашены. На вас действует Кавказ - абреки, кровная месть...
- По-вашему, Дубинину абреки отравили?
- О Дубининой нам расскажет Матвей Кириллович.
Васюченко, который терпеливо дожидался своей очереди, поправил очки на переносице и откашлялся:
- Картина, товарищи, так сказать, получается двойная. С одной стороны, ясная, но если постараться вникнуть, то не совсем...
Волоков переглянулся с Мазиным, будто поясняя, что на слог Васюченко обращать внимания не следует: все равно он дело скажет. Мазин понял. Козельский усмехнулся. Глеб, вытянув длинные, в узких зеленьгх брюках ноги, рассматривал носки туфель.
Васюченко еще раз откашлялся:
- Значит, штука такая... Товарищ судебно-медицинский эксперт заключает, что смерть наступила в результате отравления бытовым газом около часу ночи. - Он глянул из-под очков на Глеба. - В момент смерти умершая находилась в состоянии опьянения, что подтверждает и пустая бутылка из-под "Московской" водки на столе. Вот это, значит, будет первая картина. То есть женщина выпила и отравилась. Но нас интересует, зачем или, так сказать, умышленно или неумышленно все произошло...
Следователь обвел всех взглядом, как бы призывая оценить трудность задачи, и опять откашлялся:
- Известно, что самоубийцы обычно пишут записки, то есть поясняют причины. У Дубининой таковой обнаружить не удалось. И еще одна закавыка. Положение трупа, поза, так сказать.