"Немецкий" язык Воланда Азазелло понимает в совершенстве. Он, как и Коровьев, тоже является "переводчиком" при владыке, прямо реализуя в действие и "переводя" в него сказанное слово. О том, что и как он "устроил", подробно рассказано в финале романа.
Вспомним, что личная встреча создателя романа о Пилате с Воландом, закончилась тем, что мастеру было обещано лично Воландом, что "роман… принесет еще сюрпризы" (ММ-2. С. 742) самому его автору.
Примечание: Так же как сцену "на каменной террасе", и этот крошечный сюжет, завершивший прощание Воланда с мастером обещанием ему "сюрприза" от имени романа, Булгаков вставляет в текст при окончательной правке романа, то есть тогда, когда ему самому, смертельно больному, стали предельно ясны образ и характер персонажа по имени Воланд.
"Сюрприз" – это неожиданный подарок. Обещанное исполнилось – и кувшин фалернского вина от имени "мессира" преподнес посыльный сатаны, и вино это было отравлено. Таким образом, слово "сюрприз" в лексиконе Воланда, оказывается, имеет значение "тайного убийства", оно является еще одним контекстным синонимом слова "убийство", как и эвфемизм "внезапно смертен". Этот "сюрприз" – и есть "награда" мастеру за его роман – вот это и означала формула: "Он заслужил покой".
Собственно говоря, финал романа и является переводом загадочной формулы: "он не заслужил света, он заслужил покой", а также в финале проясняется, что означала другая, казалось бы, абсолютно прозрачная по своему значению, реплика Воланда, изреченная им в первом эпизоде романа на Патриарших прудах.
Напомним, что Воланд при первом знакомстве с читателем предстает защитником Иисуса, гонимого в советской стране официальной идеологией атеизма. Представляет эту государственную политику в романе Булгакова Михаил Александрович Берлиоз. Он является большим советским начальником: он возглавляет писательскую организацию Москвы, он же редактор толстого литературного журнала. Берлиозу предстоит за свои убеждения и свою политику расплатиться собственной головой. По крайней мере, так выглядит для подавляющего большинства читателей смысл гибели Берлиоза под колесами трамвая. Он о своей предрешенной участи еще не догадывается, и поэтому представляет собой трагикомическую фигуру в споре со своим могущественным оппонентом.
Реплика Воланда, о которой сейчас пойдет речь, настолько важна для понимания главных смыслов романа, что необходимо напомнить, что произнесена она прямо перед тем, как из уст "профессора" прозвучит первая глава романа мастера о Пилате.
"И опять крайне удивились и редактор и поэт, а профессор поманил обоих к себе и, когда они наклонились к нему, прошептал:
– Имейте в виду, что Иисус существовал.
– Видите ли, профессор, – принужденно улыбнувшись, отозвался Берлиоз, – мы уважаем ваши большие знания, но сами по этому вопросу придерживаемся другой точки зрения.
– А не надо никаких точек зрения! – ответил странный профессор, – просто он существовал, и больше ничего.
– Но требуется же какое-нибудь доказательство… – начал Берлиоз.
– И доказательств никаких не требуется, – ответил профессор и заговорил негромко, причем его акцент почему-то пропал: – Все просто: в белом плаще…" (ММ-2. С. 554)
Если внимательно вглядеться в выделенные нами слова, то становится очевидным некий другой смысл в утверждении Воланда о том, что Иисус существовал. Этот смысл вообще уводит от спора о фактическом существовании или несуществовании исторической личности Иисуса Христа. Оказывается, есть еще одна точка зрения на Христа, она прочитывается в выделенных нами словах "немца". Стоит только понять, что Воланд говорит о последствиях существования личности Иисуса для истории человечества и именно их – эти последствия – он отрицает, чтобы тайный смысл его слов, который он, собственно, и не скрывает, свелся к тому, что человек с таким именем, действительно когда-то жил на земле, и. только к этому. В этих неярких, как бы затененных словах Воланда сформулировано его кредо, вот оно: ни судьбу человечества, ни жизнь самих людей нисколько не изменило явление Иисуса в мир, и никаких следов его учение и его казнь не оставили в земной жизни человечества – одним словом, "просто он существовал, и больше ничего".
Примечание: На то, что это не случайная реплика, не оговорка автора, который упустил из виду ее второй побочный смысл, указывает тот факт, что Булгаков, если судить по ранним редакциям, долго искал и не сразу нашел эту формулировку мысли Воланда как бы с двойным дном.
Историю трудного рождения этой формулы можно отследить по булгаковским черновикам, замечательно изданным Е. И. Колышевой. В ранних редакциях романа "Мастер и Маргарита" эта реплика Воланда трижды претерпевала изменения. Во "Второй редакции романа (1932–1936)" она имеет такой вид:
– Имейте в виду, что Христос существовал, – сказал он шепотом. (ММ-1. С 149).
В "Третьей редакции романа (1936)", получилось вот что:
– Имейте в виду, что Христос существовал… – Не надо никаких точек зрения, – он существовал (ММ-2. С. 377). В этой редакции найден прием повторения, удвоения нужного Булгакову глагола "существовал".
В "Четвертой редакции романа "Князь тьмы"" этот диалог слегка подправлен.
– Имейте в виду, что Христос существовал.
– Видите ли, профессор,… – мы уважаем ваши, несомненно большие знания, но сами придерживаемся другой точки зрения…
– А не надо никаких точек зрения, – ответил профессор, – просто он существовал! (ММ-1. С. 407).
Заметим, что это вроде бы незначительное добавление выделенной нами частицы "просто" весьма заметно уменьшает, "облегчает" значение существования Христа и прокладывает путь к окончательной и радикальной формулировке дьявольского кредо. И только в последней редакции Булгаков нашел этот изящный оборот со стертым в речевом обиходе значением, который в контексте мировоззренческого спора выразил настоящее мнение сатаны по вопросу о существовании Иисуса. Повторим еще раз речевой оборот, которым воспользовался Воланд, чтобы выразить свою точку зрения по важнейшему мировоззренческому поводу: "Просто он существовал, и больше ничего".
Изящество этой формулировки в том, что Воланд выглядит как поборник и защитник Христа, когда отстаивает сам факт Его существования, то есть он сохраняет вполне пристойный и значительный вид, или, говоря иносказательно, его "рога и копыта" оказываются замаскированы. Однако самый конец фразы ("и больше ничего") тайно полностью уничтожает значимость жизни, учения и смерти Христа, и здесь на мгновение высовывается его глумливая "дьявольская рожа". Читатель, не подозревая подвоха, естественно, прочитывает (даже не прочитывает, а проскальзывает) это окончание фразы как слово, не обремененное смыслом, как вводное слово, показывающее, что мысль высказана до конца и больше к сказанному добавить нечего. Такой вот лукавой формулой Воланду удается "честно" продекларировать свое кредо, и при этом остаться непонятым и непойманным.
Примечание: Эту лукавую формулировку Воланда почти зеркально повторяет маленький фрагмент из диалога Пилата с Иешуа Га-Ноцри. Иешуа с готовностью излагает главную суть своего учения о государственной власти:
– …всякая власть является насилием над людьми и … настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть.
– Далее!
– Далее ничего не было, – сказал арестант, – тут вбежали люди, стали вязать меня и повели в тюрьму. (ММ-2. С. 562)