Петушок(снова появляясь). Я жил с мамой и папой в одной комнате, узкой и длинной, как трамвай. Все у нас было впритык, и мой тот самый диванчик как раз умещался между выступом стены и шкафом. Когда мама утром открывала дверцу шкафа, мой диванчик и я вместе с ним, мы двигались, ехали так чуть-чуть, миллиметра три. Как меня изводили эти три миллиметра!.. Дверца шкафа открывалась, надавливала на край дивана, диван ехал, и я на нем. И ничего не поделаешь! По-другому мебель у нас в комнате стоять не могла. Так и ездил три миллиметра туда, три миллиметра обратно. До тридцати четырех лет. Потом мама умерла, и шкаф стали открывать гораздо реже… К чему это я?.. Короче, я думал, просто так вы ко мне не приедете. Не верил, что можете просто так. А теперь можете ехать. (Ларсу.) И реки здесь нет. Слышишь, прибалт? Лес есть. А реки нет.
Пауза.
Паша. Странно, здешний лес издали, я сейчас посмотрел, как на японской гравюре. У Хиросигэ есть что-то похожее.
Ларс. Как нет? Ты же говорил… Называл даже. Не то Вилюйка, не то Виляйка…
Владимир Иванович. Валюшка.
Валюша. А до твоего леса далеко?
Петушок. Километра два. Три. С половиной.
Паша. Могу подбросить. Интересно, вблизи твой лес похож на японский?..
Петушок снова садится за бабушкино фортепиано. Снова буги-вуги.
Ларс. Ну, дурачье!.. Да пройтись, да километра три-четыре, да босиком… Через босую ногу все электрические заряды в землю уходят. Ю ноу? "Технику – молодежи" ридет?
Валюша(снимает туфли). А что, разрядимся!
Владимир Иванович. Я к простуде склонен.
Надя. А я так обязательно во что-нибудь вляпаюсь.
Петушок. Я хочу сказать… чтобы вы знали… Когда после прогулки вы вернетесь в этот дом, знайте – он ваш.
Надя. А три с половиной километра – это сколько троллейбусных остановок?
Валюша. Сто лет в лесу не была…
Владимир Иванович. Сейчас самые грибы…
Надя. Вот уж ни черта в грибах не разбираюсь: где чернушки, где свинушки…
Петушок. Нет, вы меня не поняли… Я собрал вас всех вместе, потому что у нас есть нечто общее. Вы все… каждый… и я – мы все, мы – одни.
Надя. Почему? Раз, два, три, четыре, пять, шесть.
Ларс. Ой, она нас сосчитала!..
Петушок. Сейчас шесть. Сейчас мы вместе. Но как только мы разъедемся, мы станем все, каждый… один. Я – один, ты – один, она – одна… Мы – одни.
Валюша. В смысле одинокие, что ли?
Петушок. Я не хотел говорить этого слова… К нам перед выборами агитатор приходил. Я сижу у себя в комнате и слышу, как он в коридоре спрашивает про мою дверь: "А там у вас кто?" Соседка говорит: "Там у нас одинокий". Страшно мне стало.
Надя. Я однажды кошку заводить пробовала. Ушла она от меня. С котами на помойке интересней.
Петушок. Человек может жить семьей, может холостым. Но ведь есть еще третий вариант – живет компания свободных взрослых людей, мы друг от друга не зависим, но нам интересно вместе. У нас свой дом, и мы в нем живем. Компанией. (Наде.) Кстати, вот и решение проблемы жилья.
Паша. "У нас свой дом" – ты имеешь в виду этот дом?
Петушок. Паше отдадим самую большую и светлую комнату. Перевози сюда свои книги, картины, размещай их хоть по всему дому. Зачем тебе другой покупать? Будем любоваться искусством, старыми вещами, друг другом. В интерьере или на фоне сада. Что может быть прекраснее – жить вместе и каждый день любоваться друг другом?..
Ларс. "Торт с кофе – не фокстрот!" Напиши, читается слева направо и справа налево одинаково. "Торт с кофе – не фокстрот"! Попробуй!..
Петушок. В Америке, я где-то читал, собрали соседей, которые в отдельных коттеджах живут, годами не встречаются, вот их собрали в одной комнате – эксперимент такой, – и они в этой комнате запертые провели целый день, и что они говорили после этого: один сказал: "Я испытал невыразимое чувство, когда коснулся плеча мистера Джонсона и спросил, как поживает его почтенная мамаша"; другой: "Я получил большое удовольствие, когда миссис Смит наступила мне на ногу, извинилась и мы с ней заговорили о наших детях". В пятьдесят будет поздно, а в сорок еще можно выкинуть какой-нибудь номер… чтоб я помер! Будем приезжать сюда сначала на субботу-воскресенье, потом вместе отпуск возьмем, а потом…
Ларс. "Ты спрашивала шепотом – а что потом, а что потом?.."
Петушок. …Может, и навсегда здесь поселимся.
Владимир Иванович. После пенсии?
Валюша. Перспективка!
Паша. Могу парик подарить, павловский – седой, косичка, лента черная…
Валюша. Я хотела, чтобы кто-нибудь написал роман о несчастной, но веселой женщине.
Паша. Натягиваешь "Павла" на голову – интересные мысли под парик приходят.
Ларс. Я сразу говорю – да!..
Петушок. Нам уже сорок, пора подумать, что с нами будет в пятьдесят, в шестьдесят, в семьдесят…
Паша. Про всех не говори. Наде только двадцать шесть.
Надя. Ой, я такая неумелая!..
Паша. Ей до восьмидесяти еще целая твоя жизнь.
Валюша. Не пульсируй. У женщин другие цифры.
Петушок. Будем касаться друг друга плечами, локтями…
Владимир Иванович. Наступать друг другу на ноги.
Петушок. Да! И с особым удовольствием, от всей души наступать друг другу на ноги!
Ларс. Ребята, я же швед! Самый натуральный швед из Швеции! Живу в Стокгольме, у меня там квартира трехнакомнатная, корень, похожий на артиста Хазанова, путеводитель по Тобольску, залив Балтийского моря… Я не хотел говорить, боялся испугаются – швед в деревне… Но мы так подружились! Швед я вообще. Вы спросите, как я здесь оказался? У меня жена русская сама. Вернее, я с ней развожусь. И когда я встретил Петушка при переходе улицы на красный свет, я сразу… Сразу же! Вы спросите, почему человек не хочет возвращаться на свое постоянное место жительства, в Швецию, человек вам ответит – он любит вашу страну, он собирает корни, похожие на ваших популярных артистов, он читает "Технику – молодежи"… После Полтавской битвы в 1709 году предок человека был взят в плен вашим царем Петром и отправлен на поселение в город Тобольск, там этот предок построил городскую рентерею – рента! – то есть здание для казначейства, которое вы можете увидеть на фотографии в путеводителе по Тобольску, изданном Восточно-Сибирским издательством в 1978 году, страница 112. Из Тобольска мой предок привез в Швецию сибирскую цыганку и кучу детей от нее. Вернее, он сначала их привез в Северную Италию и только потом, в конце жизни, переехал в Швецию. Поэтому я считаю себя южным человеком, хотя Италия была и северная… И вот от той цыганки появились в нашей крови артистические качества, мой дед уже выступал во всех европейских варьете с оригинальными номерами, и некоторые из них я вам продемонстрирую впо-след-ствии‑и.
Надя. А кто ваша жена?
Ларс. Она вышла за меня, чтобы уехать в Швецию, а я женился на ней, чтобы жить в России.
Надя. И вам это разрешают?..
Валюша. Ура! Мы ломим: гнутся шведы!
Владимир Иванович. Папаша, а вы, собственно, к кому?
Только теперь компания заметила, что среди них появился посторонний. Это старик, ему под восемьдесят, но он статен, прям, в его фигуре есть даже что-то щегольское, но это не подкреплено соответствующей одеждой.
Старик. Я знал секрет этой калитки… Как войти. Простите. Еще раз простите. Щеколду не вниз, а вверх, отвести чуть-чуть вправо и на себя. Но чуть-чуть, если резко, снова захлопнется.
Паша. "Милой Лизаньке от Коки".
Старик. Я получил письмо, незнакомый почерк.
Петушок. Брянск, улица Космонавтов, 43.
Старик. Тридцать четыре, но меня нашли.
Паша. "Милой Лизаньке от любящего Коки".
Старик. У меня была боковая полка. Люди всю ночь туда-сюда… Пальто по лицу.
Валюша. Мы недавно сюда приехали.
Старик. Я понял. Позвольте представиться. Николай Львович Крекшин. Елизавета Михайловна звала меня Кокой. У нас все Николаи были Коками…
Паша(Петушку). Там, наверху, на туалетном столике стоит фотография. (Коке.) Ваш профильный портрет. Почему-то с балалайкой.
Кока. Да, да, в профиль… Проклятый портрет! Господи, как трудно вымолвить "покойная".
Петушок. Паша, а ты откуда знаешь?
Кока. Он посадил меня перед фотографическим аппаратом и дал в руки балалайку. Почему балалайку? Зачем я ее взял? Какая глупость!..
Паша. У меня большая коллекция дагеротипов.