Софья Михайловна. Конечно. (Обращаясь к Аматурову.) Вам мне следует еще заплатить те деньги, которые вы мне последний год передавали; я сочту, сколько их, и заплачу вам.
Аматуров (по-прежнему насмешливо, но внутри, видимо, терзаемый совестью). Слушаю-с.
Софья Михайловна (как бы с просветлевшим на мгновение лицом). А мне теперь одна фантазия пришла: мне кутить хочется!.. (Блинкову.) Прикажите Прихвосневу, чтоб он дал нам ужинать и вина человек на шесть, на семь.
Блинков. Сию секунду-с. (Убегает.)
Софья Михайловна (всем). Останьтесь со мной поужинать. Может, в жизни мы никогда уж и не встретимся. (Аматурову.) Согласны, Аматуров, хоть в память того, как мы когда-то с вами ужинали?
Аматуров (грустно улыбаясь). Если вы желаете того.
Софья Михайловна (Наде). Поужинай, Надя, и ты со мной.
Надя (совсем опуская глаза). Извольте-с.
Софья Михайловна (мужу). А ты останешься?
Дарьялов (грубо и насмешливо). Можешь ужинать и без меня!
Софья Михайловна садится за один из столиков, за который также садится и Аматуров. В продолжение всей последующей сцены он заметно расстроен и все кусает себе губы. Наде тоже, как видно, очень неловко сидеть с Софьей Михайловной.
Софья Михайловна (Препиратову). Присядьте и вы к нам.
Препиратов (басом). Благодарю вас! Я не ужинаю. (Остается на своем месте.)
ЯВЛЕНИЕ V
Те же и Блинков с Прихвосневым, а за ними лакеи вносят ужин и вино и ставят все это на стол. Блинков садится рядом с Софьей Михайловной, а Прихвоснев около него.
Софья Михайловна (подвигая гостям своим блюда). Кушайте... А мне дайте еще проплакаться... Слез уж много накопилось. (Закрывает себе лицо руками.)
Все смотрят на нее с удивлением и даже некоторым страхом.
(Вдруг открывая лицо, хватая бокал и обращаясь к Блинкову.) Налейте мне вина и всем налейте!
Блинков наливает.
(Поднимает бокал.) За здоровье всех лореток, кокеток и камелий! (Гостям своим.) Что ж вы не пьете? Вы только их и любите нынче! Они вам милей всякой честной женщины, и не почему другому, как потому, что менее затрагивают ваш эгоизм: их можно бросить каждоминутно, без всякого зазрения совести, хоть умри она от того, и сейчас же найти другую, лучше, моложе... красивее!.. Пейте. (Выпивает залпом бокал свой.)
Вслед за ней и прочие выпивают вино свое, и при этом один только Прихвоснев негромко восклицает: "Ура!"
Аматуров (грустно-насмешливым тоном). Вы, может быть, не хотите ли, как Лукреция Борджиа, отравить нас?
Софья Михайловна (устремляя на него проницательный взгляд). А хорошо было бы... хорошо! И с вас начать первого... Впрочем, где же всех перетравить! Все вы такие: и здесь все сидящие и там вон! Но зачем же уж вас так во всем винить? Вон он (показывает на мужа) бил меня, когда я не хотела участвовать в некоторых проделках его.
Дарьялов (ходивший в глубине сцены). Когда ж это было?
Софья Михайловна. Было! Не запирайся! (Снова обращаясь к Аматурову.) Но вы... Вы, пожалуй, еще хуже его были против меня. Я вас любила как высшее какое-то существо... Я думала, что вы уврачуете вашим участием все душевные страдания мои, которые у меня накопились от жизни с этим человеком... (Показывает опять на мужа.) Но вы... Я не говорю уже об изменах, а когда вы, может быть, и верны еще были мне, вы всегда видели во мне какую-то чувственную игрушку вашу... Помните, сколько раз я плакала и говорила вам, что я женщина, а не животное и хочу, чтобы меня любили не за одно красивое лицо. Вы мне отвечали на это одними полусловами. Вам, кажется, смешно было слышать такое мое желание... А этот (показывает на Блинкова) совсем уж меня, как вещь какую простую, купить хочет! (Строго Блинкову.) Но только я не дамся вам!.. Вы меня не купите! Я не хочу вас обманывать: вы мне гадки!.. Нате вам ваши деньги! (Бросает ему расписку Аматурова.)
Блинков, совсем растерявшийся, берет эту расписку.
Софья Михайловна (вставая). Хотела было с добрым чувством проститься с вами, но и того не могу. (Идет к выходу.)
Все прочие тоже встают из-за стола.
Надя (слушавшая Софью Михайловну с потупленным лицом, вдруг бежит за ней). Софья Михайловна, возьмите и меня с собой, хоть опять в горничные!
Софья Михайловна (оборачиваясь к ней и каким-то мрачным голосом). Зачем?.. Разве ты спасешься куда-нибудь от этих людей? От них уйдешь, других встретишь, и, может быть, полгода, год какой-нибудь поборешься, но в конце концов опять будет то же! Иначе жить нельзя, пойми ты это! Не порок!.. Как вот он же выучил меня этой фразе! (Показывает на Аматурова.) Не порок, а добродетель должна умолять, чтоб ей позволили существовать! (Окончательно мрачным голосом.) Я иду на презрение, на нищету и на что-нибудь еще худшее, а тебе разве хочется того?.. Да и зачем это делать? Смотри: вас тут уважают, вам весело тут, привольно, нарядно! Оставайся!.. (Машет рукой и уходит.)
Надя остается в глубине сцены сильно смущенною.
Аматуров (на авансцене). Это бог знает что такое! Бред какой-то!
Блинков (почти плачущим голосом). За что это на меня Софья Михайловна рассердилась, сам не знаю.
Дарьялов (снова с каким-то рассвирепелым лицом). Но кому же все-таки я должен теперь остаюсь? (Блинкову.) Вам, что ли?
Блинков. Ничего не мне-с! Я вот сейчас разорву расписку господина Аматурова! (Рвет расписку, которую ему подала Софья Михайловна.)
Дарьялов. (Аматурову). Вам, значит?.. Не доберусь - какая путаница вышла!
Аматуров (ему с досадой). Убирайтесь вы с вашим долгом! Очень он мне нужен! Я так тогда подал в сердцах ко взысканию... Я завтра же напишу в суд, что вы мне заплатили. (Блинкову, кидая ему чек его.) Возьмите и вы ваш чек назад.
Блинков (каким-то почти героическим тоном). Нет, уж вы его взяли и получите по нему. Это извините... Софья Михайловна хоть и говорит, что я хотел ее, как вещь, купить! Я не хотел того! Я только влюблен был в нее, в этом каюсь.
В это время раздается выстрел.
Все (в один голос). Что такое?
Вбегает лакей.
Лакей (перепуганным голосом). Госпожа, что вышла сейчас, застрелилась на дорожке.
Блинков и Надя (совсем опешенные). Господи!
Препиратов (значительно мотнув головой и в сторону). Я ожидал этого!
Аматуров (побледневший, как полотно). Но где же и откуда она могла взять пистолет?
Блинков (от страха окончательно пришептывая, так что едва можно понять, что он говорит). Она давно его носила, говорила все, что вас хочет застрелить!
Все бегут в ту сторону, откуда раздался выстрел.
Дарьялов (оставшийся еще на сцене и тоже, как видно, сильно пораженный). Какова соколиха?.. А?.. Какова?..
Прихвоснев (совсем склоняя голову перед публикой). Странная женщина, особенно в наше просвещенное время.
Занавес падает.
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРОСВЕЩЕННОЕ ВРЕМЯ
Впервые драма напечатана в журнале "Русский вестник", 1875, No 1 (январь).
12 октября 1874 года Писемский сообщил своей петербургской знакомой В.А.Куликовой: "Новую комедию мою я уже кончил, и с нее теперь переписывается два экземпляра для отправки в Петербург, и после следующей субботы я прочту ее некоторым приятелям моим и некоторым актерам; я немедленно пошлю ее в Петербург в главное управление цензуры, от которой, впрочем, не может быть никакой опасности, и, послав, вас уведомлю, а также и Нильского, чтобы он похлопотал о скорейшем пропуске ее в цензуре и Театральном комитете. Что касается до заглавия, то я его не решил еще и имею предположение назвать ее или 1) "Компания по выщипке руна из овец", или 2) "Сумасшедшая женщина", или 3) "Проблики". На котором из них остановлюсь и сам еще не ведаю" [ А.Ф.Писемский. Письма, М.-Л., 1936, стр. 272].
Через неделю, то есть 20 октября, Писемский действительно отослал "Просвещенное время" в Главное управление по делам печати. Но после этого, по-видимому, под влиянием советов и замечаний друзей и актеров он решил внести в пьесу некоторые изменения, оказавшиеся в итоге столь существенными, что изменили самую ее жанровую природу. 4 ноября 1874 года он писал А.Н.Майкову: "...я послал ее (пьесу. - М.Е.) несколько спеша, будучи далеко недоволен ее окончанием. Теперь я это окончание изменил и вместе с этим письмом отправил это измененное окончание к актеру А.А.Нильскому, который хлопочет о моей пьесе и которого я прошу, чтобы он свез это перемененное окончание к театральному цензору... Перемена эта состоит в том, что прежде главная героиня (Софья Михайловна Сырдарьялова) в конце пьесы просто уходила, а теперь она за кулисами застреливается. Мне это необходимо потому, что это, как сам ты увидишь, изменяет смысл всей пьесы и несказанно возвышает ее нравственное значение" [А.Ф.Писемский. Письма, М.-Л., 1936, стр. 274-275].