Профессор Агаттияр исчез шесть лет назад, оставив для дочери письмо, в котором просил прощения, что покидает её и больше никогда не вернётся. И в правительстве, и в Объединённом комитете начальников штабов, куда обращалась Рита, ей подтвердили, что он добровольно пожелал участвовать в неком секретном научном проекте. О том, что это за проект, не было сказано ни слова, однако сомневаться не приходилось – речь шла о той самой глубоко законспирированной группе учёных и инженеров, которые занимались технологией управления каналами, а также создали глюонную бомбу. Из всего этого следовало, что Агаттияра мы не увидим до самого конца войны – что было равносильно «до смерти». Его или нашей, не суть важно...
– Кто-то ещё прилетел с вами? – поинтересовался император.
– Да, сэр. На борту корабля находится восемнадцать пассажиров. И среди них один... одна, которую вы особенно рады будете видеть.
На мгновение лицо Падмы просветлело:
– Сати!.. – Но в следующую секунду его мимолётная радость сменилась тревогой. – Но ведь это... это рискованно. Хотя в нашей системе чужаки ведут себя смирно, но всё же...
– Да, безусловно, – согласился я. – Вашу дочь пытались отговорить, но она ничего не хотела слышать. Она заявила, что... гм... что на корабле под моим командованием ей ничего не грозит.
Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза. Наконец император произнёс:
– Пожалуй, Сати права. Такой капитан, как вы, выберется из любой передряги. – Затем он расправил плечи и принял деловой вид. – Вы будете сажать корабль на планету или оставите его на орбите?
– Садимся на планету, сэр, – ответил я. – «Заря Свободы» малогабаритный крейсер, он вполне может приземлиться и на неработающую полосу. Корабельные антигравы выдержат нагрузку.
– Посадочная полоса у нас функционирует нормально, – заверил меня император. – В меру своих сил мы поддерживаем её в рабочем состоянии. – Он покосился немного в сторону, скорее всего, на монитор, где выдавались сведения о нашем местоположении. – Ну всё, пора переключать вас на нашего диспетчера. А я больше не буду отвлекать вас, капитан. Поговорим уже после посадки... Хотя нет, всё же скажите мне вкратце: что важного произошло за последние три месяца? Какую-нибудь планету освободили?
– Землю Диксона. Хтоны уступили её практически без боя – в последнее время контроль над ней обходился им слишком дорого. На планете проживает менее пятидесяти миллионов человек, а хтонам приходилось держать там двадцатимиллионную армию. Для них это оказалось непосильным бременем. Сами по себе хтоны слабая раса; ну а их партнёры по Четверному Союзу – дварки, альвы и пятидесятники – отказались помогать им в охране Земли Диксона, которая из-за своей малочисленности не представляла для них никакой ценности. К тому же они не хотели брать на себя дополнительную ответственность, у них и так хватает забот.
– Понятно. А... пострадавшие планеты есть?
Падма, конечно, имел в виду «уничтоженные», но из суеверия не произнёс этого слова. Вопреки оптимистическим расчётам наших военных стратегов, за семь лет, прошедших с момента бомбардировки Страны Хань, габбарам удалось уничтожить ещё пять человеческих планет – Лахор, Малайю, Новую Калифорнию, Сан-Клементе и Бахмани. Как раз после гибели второй из них ранее нейтральные пятидесятники были вынуждены присоединиться к антигаббарской коалиции альвов, дварков и хтонов. Малайя находилась под их контролем, и они, боясь мести со стороны людей, буквально выжгли огнём две габбарские планеты. Мы поверили в искренность пятидесятников и не стали применять против них глюонные бомбы, зато габбары и их союзники иру’улы ответили сполна.