Дантон . Ненависть чужда моей душе. Я человек не желчный, и не потому чтоб я был добродетелен (я не знаю, что такое добродетель), - такой уж у меня темперамент.
Камилл . А ты не боишься предоставить поле действия врагу?
Дантон . Пустое! Я знаю его, как свои пять пальцев: он способен довести пьесу до четвертого действия, но развязка ему роковым образом не дается.
Камилл . А до тех пор сколько он причинит зла! Твоя мощь - это единственный противовес режиму насилия и фанатического террора. А как же ты поступишь со своими друзьями? Бросишь на произвол судьбы?
Дантон . Я им же окажу услугу, если на некоторое время сложу свои полномочия. Сейчас на них вымещают тот страх, который я внушаю своим врагам. Как только зависть перестанет мучить Робеспьера, он меня послушается. Когда же я буду представлять не одну какую-нибудь партию, а все человечество, руки у меня будут развязаны. С людьми нужно обращаться, как с детьми, и уступать им игрушку, к которой они тянутся от жадности, - уступать для того, чтобы из-за глупого упрямства они не натворили бед себе и нам.
Камилл . Ты слишком великодушен. Никто не поймет такой самоотверженности. Робеспьер не поверит, что ты устраняешься по доброй воле; его подозрительный ум станет в этом искать - и отыщет - макиавеллиевы козни. Смотри, как бы твои враги не воспользовались твоим отречением, чтобы нанести тебе удар.
Дантон . Дантон не отрекается - он временно выходит из боя, но он всегда готов вернуться. Будь спокоен: я один сильнее их всех. Такие люди, как я, не боятся забвения: когда они умолкают хотя бы на миг, в мире тотчас же образуется страшная пустота и никто не в силах ее заполнить. Тем, что я устраняюсь, я лишь способствую своей популярности. Вместо того чтобы бороться с ахейцами за власть, я предоставляю ей самой раздавить их слабые плечи.
Камилл . Прежде всего они употребят свою власть, чтобы покончить с тобой. Вадье спустит на тебя всю свою свору.
Дантон . Я их всех расшвыряю! Я привык биться с чудищами. В детстве я любил дразнить быков. Мой приплюснутый нос, рассеченная губа, вся моя рожа - вот память об их окровавленных рогах. Как-то раз в поле я с громким криком бросился на полудиких кабанов, и они мне пропороли живот. Так мне ли бояться всяких Вадье? Притом они слишком трусливы.
Камилл . А если все же осмелятся? Чтобы придать себе храбрости, они вызвали из армии Сен-Жюста, - говорят, они только его и ждут.
Дантон . Ну что ж, если они меня доведут до крайности, вся ответственность ляжет на них! Я человек толстокожий, обиды сношу легко. Но когда я на них брошусь, я не успокоюсь до тех пор, пока не перебью всех до одного. Жалкие людишки! Я проглочу их сразу!..
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те же, Робеспьер, Люсиль.
Люсиль (поспешно вбегает и бросается к Камиллу; испуганно) . Робеспьер!..
Входит Робеспьер, холодный, невозмутимый, и без единого жеста окидывает всех быстрым и зорким взглядом.
Камилл (с несколько насмешливым видом спешит ему навстречу) . А, дорогой Максимилиан, ты как раз кстати! Хотя тебя и не было с нами, ты целый час держал в своих руках нить нашего разговора.
Дантон (в смущении) . Здравствуй, Робеспьер.
Дантон не решается протянуть ему руку - он ждет, чтобы его соперник сделал первый шаг. Робеспьер ему не отвечает; он холодно пожимает руку Люсили и Камиллу, кивает Дантону и садится. Камилл и Дантон стоят. Люсиль все время в движении.
Люсиль . Как это мило с твоей стороны, что, несмотря на свою занятость, ты выбрал время к нам заглянуть! Сядь поближе к огню. На улице туман - сырость до костей пробирает. Как поживают твои дорогие хозяева - гражданка Дюпле и моя приятельница Элеонора?
Робеспьер . Благодарю, Люсиль. Камилл, мне нужно с тобой поговорить.
Люсиль . Ты хочешь, чтобы я ушла?
Робеспьер . Нет, не ты.
Камилл (останавливает Дантона, который собирается удалиться) . Дантон - наш единомышленник во всем.
Робеспьер . Так говорит молва. Я не хотел этому верить.
Дантон . Разве тебе это неприятно?
Робеспьер . Может быть, и неприятно.
Дантон . Ничего не поделаешь. Есть вещи, которых ты не можешь изменить: Дантона любят.
Робеспьер (презрительно) . Самое слово "любовь" звучит пошло, и в жизни она встречается редко.
Дантон (злобно) . Говорят, есть люди, которые совсем не знают любви.
Робеспьер (после небольшого молчания, ледяным тоном, нервно потирая руки) . Я пришел сюда не для разговоров о распутстве Дантона... Камилл, ты упорно, несмотря на мои предостережения, следуешь по тому пути, на который тебя толкнули дурные советчики и твое собственное легкомыслие. Твой вредоносный памфлет всюду во Франции сеет раздоры. Ты расточаешь свое остроумие на то, чтобы подрывать доверие к людям, которые необходимы Республике. Всякого рода реакционеры в борьбе против Свободы прибегают к помощи твоих сарказмов. Я долго укрощал ту ненависть, которую ты возбуждаешь к себе, я дважды тебя спасал, но я не стану спасать тебя вечно. Государство возмущено заговорами мятежников - я не могу идти против государства.
Камилл (уязвленный, язвительным тоном) . Обо мне, пожалуйста, не беспокойся. Твое участие, Максимилиан, меня трогает, но я не нуждаюсь ни в ком: я сумею защитить себя сам, меня не нужно водить на помочах.
Робеспьер . Не спорь, гордец. Только твое легкомыслие может служить тебе оправданием.
Камилл . Да я и не собираюсь оправдываться. Мои заслуги перед родиной велики. Я защищаю Республику от республиканцев. Я говорил открыто, я говорил правду. Раз не всякую правду можно высказывать, значит, Республики больше нет. Девиз Республики - это ветер, бушующий над морем: Tollunt, sed attollunt! Ветер волнует море, но он же его и вздымает!
Робеспьер . Республики еще нет, Демулен. Мы ее создаем. С помощью Свободы свободного строя установить нельзя. Подобно Риму в годину испытаний, наше государство перед лицом опасности подчинилось диктатуре для того, чтобы преодолеть все препятствия и победить. Смешно было бы думать, что, в то время как Европа вместе с нашими внутренними врагами грозится не оставить от Республики камня на камне, мы вправе все говорить, все делать и своими словами и действиями играть на руку неприятелю.
Камилл . Чем же я играю ему на руку? Я защищал прекраснейшие идеи: братство, святое равенство, мягкость республиканских законов, res sacra miser , то уважение к страданиям, которым проникнута наша прекрасная конституция. Я учил любить Свободу. Я стремился к тому, чтобы перед взором народов засверкал лучезарный образ счастья.
Робеспьер . Счастье! Этим злополучным словом вы и привлекаете к себе всех эгоистов и сластолюбцев. Кто не хочет счастья? Но мы предлагаем людям счастье не Персеполиса, а Спарты. Счастье - это добродетель. А вы, вы злоупотребляете этим священным словом, чтобы возбудить в сердцах негодяев желание того преступного благоденствия, которое состоит в забвении других людей и в наслаждении излишествами. Постыдная мысль! Из-за нее пламя Революции могло бы потухнуть. Пусть Франция научится страдать, пусть находит радость в страданиях ради Свободы, пусть жертвует своим благополучием, покоем, привязанностями ради счастья всего мира!
Камилл (учтиво-насмешливым тоном, который внезапно, к концу тирады, становится колким и резким) . Пока ты говорил, Максимилиан, мне пришло на память нечто во вкусе Платона. "Когда я слышу, - сказал бы доблестный полководец Лахес, - когда я слышу, как человек славит добродетель, и человек этот представляет собой истинного санкюлота, достойного тех речей, которые он произносит, я испытываю неизъяснимое наслаждение. Мне тогда кажется, что это единственный музыкант, достигающий совершенной гармонии, ибо все свои поступки он приводит в согласие со своими словами - и не по якобинской или женевской моде, а на французский лад, который один только и заслуживает названия республиканской гармонии. Когда со мной говорит такой человек, я вне себя от радости, я похож на тех безумцев, что пьянеют от красноречия, - так жадно я впиваю в себя каждое его слово. Но кто славит добродетель, а в жизнь ее не претворяет, тот причиняет мне горькую обиду, и чем он кажется красноречивее, тем большее отвращение внушает мне его музыка". (В конце монолога Демулен поворачивается к Робеспьеру спиной.)
Робеспьер, не произнося в ответ ни единого слова и не сделав ни единого жеста, встает, с тем чтобы уйти. Люсиль, встревоженная направлением, какое принял разговор, и не спускавшая глаз с Робеспьера, берет его за руку и пробует заговорить с ним шутливо.
Люсиль (указывая на Камилла) . В этом противном мальчишке сидит дух противоречия. Ты не можешь себе представить, как он иногда меня злит! Милый Максимилиан, вы оба ничуть не изменились. Спорите, как, бывало, в школе, в Аррасе.
От Робеспьера по-прежнему веет холодом; он ничего ей не отвечает и собирается уходить.