По столу плыли судки и судочки; свернутые конусом салфетки застыли, словно лакеи; хрусталь обнимал конфекты; груши и сливы сделали бы честь любому натюрморту.
- В первый раз присутствую на завтраке у Лукулла, - сказал я. - Какое великолепное зрелище!
- Обещаю вам, что на мой стол вы не будете жаловаться, -заговорил Хряпов. - Садитесь, садитесь, господа!
Мы сели (за Хряповым Степан придвинул стул).
- Ну-с, что желаете пить? Вино? Водку? Михаил Ксантиевич! Петр Владимирович! Будь вы аристократы, я бы, конечно, не осмелился предложить с утра хмельное, но зная вас как людей простых... водки?.. или, может, вина?
- Отчего ж не водки! - сказали мы с Фундуклиди.
Степан вогнал штопор в горло бессмертной "Отборной" Смирнова. Фундуклиди раскатал салфетку, приладил ее себе на грудь и стал похож на большого ребенка. Чмокнула пробка. Степан - по этикету - из-за левого плеча наполнил каждому рюмку. В этот миг солнце поднялось над миром настолько, что смогло выстрелить лучом к нам в столовую. Луч влетел, заметался на начищенных гранях
серебра и разбился о хрусталь, рассыпав разноцветный трепет огней. Ослепленный, я ощутил чувство воздушного шара, отрывающегося от земли. Не во сне ли я раньше видал подобное? Солнце явилось, чтобы осветить трапезу миллионера! Давно-давно в детстве я воображал себе себя волшебником и принцем, но я рос, и сказки стали казаться ложью, ан - могущественные царевичи не исчезли, только время сменило им меч, сивку-бурку и золотой дворец на сигары, особняк и коньяк за хрустальной стенкой. А моя-то жизнь-индейка... и кусают ее, жуют, грызут - другие.
- Можно подавать? - спросил Степан.
Хряпов в ответ, не поворачивая головы:
- Конечно, голубчик.
Степан подал омлет, гусиные потроха, запеченные в каком-то соусе... черт его знает, из чего он был сделан, но славный соус!
- Что же, господа, ваше здоровье, - сказал Хряпов.
Мы с наслаждением выпили и вдохновенно взялись за вилки. Фундуклиди мурлыкал, как кот; пронзив кусок, он долго с удовольствием оглядывал его со всех сторон, приходил в невиданное возбуждение, бросался на пищу и глаза у него соловели от счастья. Хряпов ел равнодушно, не спеша.
"Привычная трапеза, - подумал я. - Погребок лучших вин от вдовы Клико, местная осетринка на пару, хороший табак, кредит, дебет, дивиденд... "Иной раз, признаюсь, задумывался: не переехать ли в столицу? Не могу!..." - мысленно повторил я слова Хряпова. Отчего ж не пожить в нашем закомарье первым парнем на деревне! А надоест - долго ли: салон 1-го класса, и - куда душеньке угодно!..."
Степан проворно убрал тарелки, подал кофей. Хряпов взял чашку и откинулся на стуле.
- Как комнаты? Понравились?
Вопрос был обращен вроде бы к обоим, но я почувствовал, что главное внимание обращено ко мне, в сторону Фундуклиди откатился лишь хилый ручеек. Оно и понятно: я был новый человек, те панегирики, что пел богатству грек, должно быть, уже приелись.
- Все прекрасно. Отменно. Даже не ожидал такой роскоши, - сообщил я.
- Что ж, я рад, - с улыбочкой, замешенной на доброжелательстве и самодовольстве, ответил Хряпов.
"Рад... Оне рады! Барин... чертов!"
Я кашлянул, отодвинул чашку и воздушно пощекотал губы твердой плотью накрахмаленной салфетки, показывая, что сыт. Однако хозяин из-за стола еще не собирался.
- Господа, хочу попросить внимания.
Мы с Фундуклиди с готовностью его изобразили.
- Михаил Ксантиевич, прошу.
Ах, вот в чем дело. Обход со стороны грека.
Фундуклиди шумно, как кит, задвигался, достал из огромного кармана лист бумаги и начал раскладывать.
- Я тут план, господа... Изучим план дома...
"Детектив вошел в роль, - желчно подумал я. - Почувствовал раздолье..."
Фундуклиди расправлял лист, тесня посуду.