Театральная редакция пьесы, как свидетельствуют многочисленные изменения, внесенные в ее первопечатный текст цензурой, не заключала в себе ни одного из тех элементов, которые так характерны были для "Безденежья" как социально-политической сатиры. Прежде всего были убраны все слова и строки, определявшие Жазикова как дворянина и помещика, а его слугу Матвея как крепостного крестьянина. Изъятию подверглись не только прямые высказывания этого порядка, вроде: "Я не разночинец какой-нибудь, я дворянин" или "Вы, батюшка, наш природный господин, вы, батюшка, столбовой помещик. У вас есть, батюшка, родовое имение" или "Одно в деревне, признаться, не хорошо… Бедность там какую-нибудь видеть, притеснение… с моими идеями неприятно" и т. п., но и целые эпизоды, в которых хотя бы косвенным образом оттенялся низкий общественно-бытовой, моральный и даже физический уровень представителей правящего класса. Так, например, вычеркнуты были из текста сентенции Матвея: "Что вы здесь живете, батюшка мой? Здесь-то вы от каждого звоночка, словно зайчик, сигаете, и денежек-то у вас не водится, да и кушаете вы не в меру" и "Да и что за господа-то к вам ходят? Ведь, ей-богу, не на что взглянуть. Народ маленький, плюгавенький, больной, кашляют, прости господи, словно овцы"; изъяты были полностью эпизоды появления в квартире Жазикова "человека с собакой" и живописца-француза, заигрывания Жазикова с девушкой из прачечной, большая часть рассказа Блинова о свалке в его деревне из-за "межевых признаков" и т. п.
Полностью изъяты были из текста и все наиболее острые черты живого просторечия, нетерпимого по тем или иным причинам на императорской сцене: "Господи боже мой" (напоминало молитву); "Впрочем, пребываю" (напоминало концовку царских рескриптов); "проклятый немец" или "не люблю немцев" (многие чины высшего государственного аппарата были немецкого происхождения). В репликах: "только слава что штаны" вместо "штаны" появилось "платье", вместо "старый пес" – "старый холоп", вместо "подлец подгадил" – "злодей повредил", вместо "потеют от страха" – "дрожат от страха" и пр.
Изменен был и подзаголовок пьесы – вместо "Сцены из петербургской жизни молодого дворянина" в афишах стояло: "Сцены из петербургской жизни молодого человека".
Пьеса Тургенева была настолько искажена театральной цензурой, что спасти ее не могла даже игра первоклассных актеров. Две другие пьесы, шедшие вместе с нею в бенефис А. М. Максимова ("Русский моряк" Н. А. Полевого и "Разлука также наука" П. И. Григорьева), имели несравненно больший успех, о чем свидетельствуют все четыре дошедшие до нас отклика на этот спектакль.
Первый из них принадлежал Р. Зотову, который заключил свой краткий пересказ фабулы "Безденежья" справкой о том, что "публика приняла пьесу довольно неблагосклонно" (Сев Пчела, 1852, 22 янв., № 18). Этот же "неуспех пьесы одного из даровитейших наших писателей" констатировал и другой рецензент "Безденежья" – В. Петров. Не сомневаясь в том, что "Безденежье", опубликованное несколько лет назад "в одном из петербургских журналов", самим автором никогда "не предназначалось для театра", рецензент утверждал, что "комедии г. Тургенева принадлежат к небольшому числу пьес нашего современного репертуара, для понимания и оценки которых нужны изощренный ум и тонкое чувство. В них нет тех аляповатых каламбуров, которые заставляют хохотать раек, нет тех фокус-покусов и переодеваний, которые напоминают масляничные представления; они более действуют на ум, нежели на чувство, и потому желание бенефицианта украсить афишу свою именем г. Тургенева факт очень утешительный" (СПб Вед, 1852, 23 янв., № 19, с. 2). Подробный отчет о постановке "Безденежья" появился во второй книжке "Отечественных записок" 1852 г. в анонимной обзорной статье "Петербургские театры в январе".
Подчеркивая бесспорные литературные достоинства "Безденежья", в котором "каждая сцена запечатлена тою правдою, которую беспрестанно видишь в жизни и очень редко на сцене", рецензент с сожалением отмечал, что всё же "пьеса пала" и "занавес опустился при шиканье, с которым не могли спорить несколько редких рукоплесканий". Премьеру не спасло даже то. что вначале "многие места, взятые прямо с натуры, вызывали невольный хохот". Анализируя причины провала пьесы, рецензент винил автора за ее "растянутость", за нежелание считаться с условиями сцены и с требованиями театральной аудитории.
"Кто прислушался к суждению публики, – заключал рецензент, – тот нисколько не ошибется, сказав, что если б автор уничтожил несколько ненужных звонков и кредиторов, если б, вместо двух просительных писем, с которыми герой пьесы посылает своего лакея к разным лицам, а сам остается на сцене, почти ничего не делая, он послал только одно, и если б, наконец, занавес опутился хоть немного поэффектнее, то пьеса имела бы успех. Она очень хорошо поставлена на сцену. Г-н Мартынов прекрасно сыграл слугу" (Отеч Зап, 1852, № 2, отд. VIII, с. 163–165).
В отклике на неудачу "Безденежья", появившемся на страницах журнала "Пантеон" в статье "Русский театр в Петербурге", известный водевилист Ф. А. Кони выразил прежде всего недоумение по поводу того, что "г. Тургенев, человек с большим и решительным талантом", пустился "в этот род наскоро набросанных и незаконченных драматических картиночек", которыми "с недавнего времени" стала засоряться русская сцена. Ф. Кони утверждал, что пьеса Тургенева, несмотря на то, что "многие места" ее "обличают руку художника", в целом "вещь чрезвычайно слабая", искажающая образ современного "молодого человека" и подлинную "петербургскую жизнь". Подчеркивая недостаточную типичность и оригинальность основных персонажей пьесы, Жазикова и слуги его Матвея, которые "как-то родственно напоминают собою Хлестакова и Осипа из "Ревизора"", Кони заключал свой разбор признанием, что всё же "и в этом маленьком труде г. Тургенева есть один мастерской очерк, именно характер помещика Блинова. Рассказ его о тяжбе, желание посмотреть раздирательную трагедию и расспросы у приказчика из литографии – черты, верно подмеченные в действительности. Этот характер был прекрасно исполнен г. Григорьевым 1-м. Г-н Мартынов дополнил своею жизненною игрою недостаток типичности слуги Матвея" (Пантеон, 1852, № 1, с. 10–11).
Провал "Безденежья", снятого с репертуара после второго представления, пережит был Тургеневым очень тяжело, особенно в связи с тем, что в это же время снята была со сцены и другая его пьеса – "Где тонко, там и рвется" (см. с. 576 наст. тома). Эти неудачи, объективное значение которых сам он непомерно преувеличивал, явились ближайшим поводом для прекращения его драматургической деятельности. Остановив навсегда работу над всеми им задуманными и даже начатыми пьесами, Тургенев отказался от публикации и постановки последнего своего драматического произведения – "Вечера в Сорренте", законченного 10 января 1852 г., и категорически запретил постановку в Москве "Безденежья" и "Где тонко, там и рвется".
"Ни одна из этих пьесок не имела здесь успеха, – писал Тургенев 6 марта 1852 г. из Петербурга актеру С. В. Шумскому. – Их дали, можно сказать, против моей воли – и я повторяю, мне было бы весьма неприятно, если б эти две, уже давно мною написанные вещи, повторились на каком бы то ни было театре. Я надеюсь, что г. г. артисты уступят моей убедительной просьбе".
Постановка "Безденежья" на московской сцене состоялась лишь одиннадцать лет спустя, 18 ноября 1863 г., в бенефис С. В. Шумского. Главные роли исполняли: Жазикова – Н. А. Александров, его слуги, Матвея – А. А. Федотов, Блинова – В. И. Живокини (Театр насл, с. 313–314).
Еще через десять лет постановка "Безденежья" была возобновлена на сцене Александрийского театра в Петербурге. Пьеса шла 16 ноября 1873 г., в ряду нескольких других произведений, в бенефис главного режиссера А. А. Яблочкина, после чего поставлена была еще дважды – 19 и 21 ноября 1873 г. Никакого успеха пьеса не имела. "Сцены г. Тургенева, – отмечал рецензент "С.-Петербургских ведомостей", – написаны им очень давно и принадлежат к числу слабых его вещей. Они предшествовали его "Холостяку" и "Нахлебнику" <…> Едва ли г. Тургенев, если б он находился здесь, остался доволен возобновлением этих сцен. Вообще нам кажется, что если пьеса даровитого писателя, составившего себе громкую репутацию, написана в начале его литературной деятельности и если она снята была с репертуара, то возобновлять ее следовало бы не иначе, как с согласия автора… Мы понимаем, что г. Яблочкину для афиши имя г. Тургенева могло быть нужно. Может быть, им даже руководило при этом похвальное побуждение – выказать свою симпатию к русской литературе, в лице одного из блестящих ее представителей; но в таком случае почему бы г. Яблочкину не выбрать хоть "Завтрак у предводителя" того же г. Тургенева – вещь очень хорошую и до сих пор не утратившую своего достоинства? Мы очень рады, что случай дает нам возможность напомнить о ней нашим артистам, которые так жалуются на недостаток хороших пьес" (СПб Вед, 1873, 19 ноября, № 319). Столь же отрицательно реагировал на возобновление "Безденежья" рецензент газеты "Голос" (1873, 18 ноября, № 319).
При жизни Тургенева "Безденежье" поставлено было на Александрийской сцене еще раз, в той же усеченной и искаженной цензурно-театральной редакции, в которой эти сцены шли и в 1852, и в 1863, и в 1873 годах. Пьеса возобновлена была 6 ноября 1881 г., в бенефис актера А. А. Нильского, вместе с драмой Н. Я. Соловьева "Медовый месяц" и комедией-шуткой Н. Кичеева и А. Дмитриева "Единственная". Роль Жазикова исполнял А. И. Каширин, Матвея – А. А. Алексеев (Гнедич П. Хроника драматических спектаклей на Петербургской сцене 1881–1890 годов. – Сборник историко-театральной секции Тео Наркомпроса. 1918, с. 7).