Среди произведений натурфилософской прозы повесть Т Пулатова "Владения" (1974) занимает особое место. Небольшая по объему, она дает целостную картину жизни природы, предстающей как нечто единое и упорядоченное в своей взаимосвязи. С. Семенова, характеризуя ее, подчеркнула мастерство автора именно в создании образа природы как Целого: "Сутки в пустыне, подвижное бытие материальных сил, игра стихий, микроцикл жизни целой пирамиды существ – и нам твердой рукой удивительного мастера, какого-то всевидящего, всеслышащего, всечувствующего медиатора природной жизни, очерчен ее порядок бытия, окольцованный законом Судьбы, предназначенности всякой твари – равноудивительной и равнозначной – природному Целому" (Семенова 1989: 415).
Пространство и время в повести четко очерчены, пространство ограничено пределами владений "нашего коршуна", время замкнуто в круг суток: ночь полнолуния с "неестественно красной" луной и день, когда коршун раз в месяц облетает свою территорию "до самого высохшего озера с одиноким деревцем на сыпучем берегу" (Пулатов 1991: 391).
Ночь полнолуния в повести – это некий временной знак, "точка отсчета", фиксирующая начало нового микроцикла. В свете полной луны отчетливы те изменения, которые произошли в пустыне за месяц. Полнолуние – это и "сигнал" для коршуна, подчиняющегося природному "зову" ("негласному закону птиц"), "Инстинкт повелевает коршуну лететь именно в этот день…" (Пулатов 1991: 396). Природные часы, отсчитавшие месяц, в ночь полнолуния "оповещают" об этом, не зря она не похожа на другие ночи. Жизнь в пустыне замирает, "нет роста и приобретений, зато много потерь" в эту ночь, подводящую итог природному микроциклу. Полнолуние для коршуна – это ночь накануне испытания его силы, выносливости, права владеть территорией. Он не может нарушить этот "негласный закон птиц" и облетает свои владения в положенный для этого день. Жизнь на территории коршуна, как и во всей пустыне, подчинена определенному порядку, который не может быть изменен или нарушен даже коршуном, хозяином владений. Он сам "вписан" в этот порядок и подчиняется ему.
Итак, природный мир в изображении Т. Пулатова упорядочен, цикличен и гармоничен. Все в нем взаимосвязано и взаимообусловлено, находится в движении. Это движение – основа жизни, благодаря ему происходят изменения в биосфере, а время – та мера, которая позволяет не только фиксировать преображение пространства, но и выявлять закономерность, природную целесообразность этого движения. Взаимосвязаны не только живые существа пустыни, не только ее растительный и животный миры, но космические и земные процессы. Если "полынь – это связной между людьми и зверьем" (Пулатов 1991: 392) (человеческий мир лишь "предполагается" в повести, во владениях коршуна ему нет места), то "роса, чистая и прозрачная", пахнет "высотами мироздания, где летает звездная пыль" (Пулатов 1991: 398), а свет приносит запах полыни. Т. Пулатов в поэтической форме запечатлевает картину круговорота воды в природе (безупречную с научной точки зрения), чтобы лишний раз подчеркнуть взаимосвязь земного и космического. "Весной, а нередко и летом, в такое время, как сейчас, льет короткий, но обильный дождь, вмиг наполняет озера, быстро всасывается в песок, проникая в норы и выгоняя зверье из жилья. И так же быстро потом дождь проходит, вода испаряется, поднимаясь тяжелым облаком над пустыней, облаком не плотным, а из слоев, между которыми просвечивает воздух в лучах солнца; слои облаков спускаются друг к другу, нагретый воздух между ними лопается – звук глухой и нестрашный, – облака разрываются и бросают на прощание на землю несколько крупных капель уже не дождя, а воды, но вода эта, не дойдя до песка, испаряется" (Пулатов 1991: 395).
Общее "движение" в природе осуществляется общими усилиями. В основе движения – преобразование, "превращение". В повести есть описание наступления утра в пустыне, запечатлевшее это движение и "согласованность" усилий. Т. Пулатов создает целостную картину происходящих в биосфере Земли процессов, основанных на взаимодействии природных явлений, на взаимосвязи земного и космического, проявляющейся, в частности, в геологическом преобразовании лика Земли. В.И. Вернадский подчеркивал эту взаимосвязь: "Лик Земли… не есть только отражение нашей планеты, проявление ее вещества и ее энергии – он одновременно является и созданием внешних сил космоса" (Вернадский 1989: 10). А.Л. Чижевский в известной работе "Земное эхо солнечных бурь" (1936) писал о том, что жизнь в "значительно большей степени", нежели принято думать, "есть явление космическое, чем живое. Она создана воздействием творческой динамики космоса на инертный материал Земли. Она живет динамикой этих сил, и каждое биение органического пульса согласовано с биением космического сердца – этой грандиозной совокупности туманностей, звезд, Солнца и планет" (Чижевский 1973: 33). Автор "Владений" описывает, как формируют облик скал ветер, с одной стороны, и дождь и соляные пары, противодействуя ему, с другой; как загадочным образом полнолуние воздействует на земную жизнь.
В повести Т. Пулатова выявляется взаимосвязь между запечатленным мгновением из жизни пустыни (один день) и всем предшествующим ходом времени, который не поддается измерению и вбирает в себя эволюционный процесс живого вещества, достигнутый, по словам В.И. Вернадского, "приспособлением организмов в течение геологического времени, в результате увеличившим и всюдность жизни, и ее давление" (Вернадский 1989: 125). В контексте высказывания Вернадского обращает на себя внимание в повести описание некоторых природных явлений. Так, о мхе говорится: "В нем, пожалуй, в равной доле столько же от камней, от растений и от животных, ибо мох – это основа сущего в пустыне. От него и развились потом, отделившись, три ветки – песок, травы и кустарники, а также птицы и зверье" (Пулатов 1991: 403).
Эволюционный процесс – это и генетическая память. О коршуне в повести говорится, что у него сохранился "слабый инстинкт, оставшийся у птицы от ее предков – обитателей моря" (Пулатов 1991: 416). Жизнь пустыни в течение суток в изображении Т. Пулатова предстает структурно-организован-ной, цикличной, со своей системой координат, вертикальной и горизонтальной сферами. Так, в повести речь идет об иерархической "вертикали" живых существ: "длинная и сложная лестница существ, на самой нижней ступеньке которой – бабочки и травоядные жуки, а на верхней, последней – беркут и коршун" (Пулатов 1991: 415).
Смыслом природного развития, как известно, является эволюция, основу которой составляет упорядоченность взаимосвязей внутри "единого целого" (В. Вернадский). Повесть Т. Пулатова раскрывает направленность и внутреннюю взаимообусловленность природного развития. Пустыня живет по своим законам. "Одушевленность" растений, камней, ветра и тумана наполняет этот мир подвижностью, позволяет воспринимать его как зыбкий, движущийся, "живой". И "надо всем, что здесь суетится, обманывает друг друга – скарабеями, сизифами, полевыми мышами… над всей мелкой живностью, – висит смертоносный клюв коршуна. Они – как его подданные, ибо живут на его территории" (Пулатов 1991: 400). Граница владений коршуна точно определена. "Хотя и принадлежала ему обширная территория для охоты, все же имела она четкие границы, нарушать которые он не имел права" (Пулатов 1991: 402).
В организации жизни пустыни есть своя иерархическая "лестница" власти ("хозяева из птиц и зверья" уживаются друг с другом), свой природный порядок: "…Такое множество хозяев было вовсе не помехой, а жизненной необходимостью, ибо каждый из них охотился за другим: коршун за зайцем, суслик за полевой мышью" (Пулатов 1991: 410). Врагов не имеют лишь беркут и коршун, они и являются "подлинными хозяевами территории", негласно распределив роли в пустыне и не мешая друг другу. Не будь этого "порядка" в пустыне, согласованности и взаимодействия частей этой маленькой "Вселенной", в ней наступил бы хаос – главная угроза жизни. Жизнь пустыни основана на естественных "законах", природной целесообразности и упорядоченности, способствующих гармонии ее существования, которая может быть нарушена лишь стихией (бурей), и то на время. Природная упорядоченность предполагает строгую последовательность во всем, выработанную в процессе эволюции "живого вещества" (В. Вернадский) пустыни. Жизнь коршуна строго регламентирована, он подчиняется "птичьим законам", соблюдая пост, воздержание: "…Только старые птицы знают цену каждого запрета, сколь бы неприятным и мучительным он ни был" (Пулатов 1991: 414); знает, что "рассвет – не время охоты" (Пулатов 1991: 399); поединок коршунов-соперников, бьющихся за самку до смерти одного из них (продолжает род более сильная особь, более жизнеспособная), ведется по "особым правилам боя" и многое другое. Право коршуна владычествовать постоянно подвергается испытаниям. Таким испытанием становится для стареющего коршуна и длительный облет всей территории после ночи новолуния. Автор подробно воспроизводит детали облета, раскрывая сложную гамму разнообразных эмоций коршуна. В этом нет антропоморфизма, а есть стремление психологически убедительно воссоздать облик коршуна как совершенного творения природы. Верный "более сильному инстинкту – инстинкту воздержания", он не прельщается легкой добычей – мертвым зайцем-песчаником, которым вскоре же поживится беркут, еще мало живущий на свете и часто нарушающий "птичьи законы". Но соблазн одерживает верх в коршуне, когда он видит летучую мышь, покинувшую родное гнездо в предчувствии смерти.