На могиле Катерины Иван Африканович, мысленно обращаясь к ней, рассказывает, как определил детей: кого в город отправил к старшей дочери, кого в приют; как чувствует себя ее мать, Евстолья, и тут же говорит о корове, о новой телушке, которую собирается завести, о своей жизни без Катерины. И есть надежда, что как в природе на смену осени придет зима, так и жизнь Дрыновых пойдет по новому кругу. В мышлении крестьянина домашнее животное занимает прочное место. Он не отделяет его от себя. Не только животное служит человеку, но и человек – животному.
В романе С. Залыгина "Комиссия" (1974) подобный тип сознания представлен в образе Николая Устинова, ощущающего свое родство с коровой Святкой, конем Соловко, лошадьми Моркошкой и Груней, собакой Барином. Он гордится молочной Святкой, получившей имя за то, что "как раз на святках родилась". Когда она была телочкой, ее выхаживала вся семья: "Телочка – пряничная, на тонких ножках и ласковая, но и за ножки, и за рожки, и за ласку свою ухода требовала больше, чем свои собственные, человеческие детишки" (Залыгин 1990: 426).
Особое внимание к Святке объясняется тем, что корова – "первая кормилица" крестьянину, "детишкам его, внукам его, всему продолжению крестьянского рода-племени" (Залыгин 1990: 427). Именно поэтому и гордится он ею больше, чем делами своими. Устинов в мечтах об удаче и счастье за свою "верность земле и крестьянству" видит Святку "рекордисткой" и представляет себе, как снимется с нею на фотографию и повесит ее у себя в избе. В особом "почитании" Святки проявляется у героя свойство, унаследованное им от предков, древних славян, у которых, по словам Н.Ф. Сумцова, корова составляла "главный предмет богатства и пропитания" (Сумцов 1885: 122).
Для Николая Устинова мир един, по своим законам организован и тем хорош. Это убеждение реализуется в вере в то, что "есть у него со Святкой и, значит, с другой живою тварью общая кровь, и высоко ли, в небесах, или низко, у самой земли, но есть и какой-то общий закон, а может, и общая молитва всего живого на свете!" (Залыгин 1990: 432–433). С. Залыгин запечатлел характерное свойство крестьянского мировоззрения – человек осознает себя не изолированно, не "вне" окружающего мира, а внутри него, во взаимосвязи с домашними животными, на которых держится крестьянская жизнь и которыми обеспечивается надежность ее продолжения. Герой С. Залыгина не только одухотворяет живущую с ним бок о бок живность (большую часть своего времени он проводит среди нее, общается с нею, советуется и "слышит" ответы, думает о ней больше, чем "о дочерях, о внуках, о Домне"; наделяет ее присущими ему самому чертами характера: добротой, деликатностью, чуткостью), но и покровителя домашней скотины – святого Глеба воспринимает как "своего", "из мужиков". Да и Бог, по его разумению, крестьянского происхождения.
Игорь Дедков очень точно определил главное в Залыгинском герое: "Сибирский крестьянин Устинов ощущает себя, свой труд, жизнь как "пограничье" между природой (пашня, лес, домашний скот) и обществом (город, железные дороги, государственные учреждения, армия, полиция и т. д.). Потому что он представительствует от крестьянства как от наиболее природного сословия. Кажется, его светлый ум подзаряжается у природы" (Дедков 1985: 275–276). Именно Николай Устинов воплощает в романе жизнь в соответствии с "природным указом", по-народ-ному мудро обосновывая его. "…О себе Устинов знал такую хитрость: то ли от матери, то ли от отца, то ли от самой природы был он приучен слушаться наиглавнейшего разума, который сама природа и есть!" (Залыгин 1990: 518). "Разум" в том, что жизнь крестьянина подчинена годовому циклу, его быт и трудовая деятельность определены временами года, включая рождение детей, внуков… "Разум" и в том, что, когда Устинов "совсем состарится, немощным станет, разучится пахать и сеять, ухаживать за землей" (Залыгин 1990: 352), жизнь отторгнет его и придет смерть.
Не доверяя "человеческим указам", Устинов убежден, что "давно пора было бы людям понять природный резон" (Залыгин 1990: 519) и следовать ему. Герою С. Залыгина известно, что "небо и земля идут в одной упряжке", ему интересно догадываться, "для чего существует солнышко, почему летают птицы, почему небо сверху, земля – внизу, а не наоборот" (Залыгин 1990: 354), важно знать, кто сотворил весь этот мир: Солнце, Землю, пашню, птиц. Устинов пытается разгадать "устройство всего белого света", открывая для себя, что всякое движение осуществляется по кругу: "…Хотя бы и движение человека от плода к ребенку, от ребенка – к взрослому. Тоже свой круг" (Залыгин 1990: 524). Героя занимает фигура круга, он рассуждает: "А кривая, она – что? Она обязательно часть какого-нибудь круга! Хотя огромного, в величину земного шара, хотя крохотного, не видимого глазом, но круга! Лепесток взять. Кривая на нем уже не одна, то есть много их. То есть часть одного круга переходит в часть другого круга… И так во всем" (Залыгин 1990: 523), в живом и мертвом мире.
Прочность устиновского пребывания на земле подкрепляется его немного наивным, но твердым убеждением: "Если можно рассмотреть, в каком порядке устроен весь белый свет, так и жить в этом свете можно по порядку и даже порядочно…" (Залыгин 1990: 526). И жизнь можно "ладно и хорошо" устроить и размежевать. Смысл философии Устинова заключается в том, что, если поучиться у земли, понять природный резон, потрудиться, то жизнь ляжет "в истинный свой план и войдет в свою борозду, из которой выбилась" (Залыгин 1990: 265). Важно не опоздать с подобным жизнеустройством, иначе "порушится" единство жизни с землею.
Николай Устинов мудро полагает, что пока человек держится природного указа, ему понятна и его собственная жизнь. "Забудется указ, и неизвестно станет о человеке ничего – кто он, что он, зачем и почему. И заблудится человек в неизвестности" (Залыгин 1990: 321). Следуя же природному указу, человек сумеет наладить жизнь между людьми, "довести начатое до конца" (Залыгин 1990: 360).
Однако в свете надвигающихся событий (действие в романе происходит в восемнадцатом году) все меньше уверенности в природном разуме человека остается у Устинова. И зарождаются опасения светопреставления и дикости, которые рано или поздно люди устроят между собой. Теми же опасениями пронизано и Обращение Лесной Комиссии "ко всем гражданам и гражданкам, которые пожелают быть людьми" (Залыгин 1990: 501): "Но когда это попрание разума и сердца, когда немыслимость будет перенесена человеком на природу, то уже не сможет быть у людей никакого будущего и неизбежен их конец, позорный и ужасный, потому что это будет концом всякого сознания – человеческого, божественного или еще неизвестных сил" (Залыгин 1990: 501–502). Так в середине 70-х годов С. Залыгин в романе "Комиссия" выражает свои опасения за будущее человечества, вкладывая их в размышления Устинова, в слова Обращения, в предсказания Кудеяром конца света. В произведениях 80-х годов эти опасения примут характер предостережения и составят основу натурфилософской концепции.
Любимые герои В. Распутина, как и Николай Устинов, "от рождения и до смерти ощущают свое родство с природой" (Белая 1983: 130). После появления повести "Прощание с Матерой" (1976) критика писала о том, что это "всенародное наше прощание с крестьянской Атлантидой, постепенно скрывающейся (во всем мире, не только у нас) в волнах энтээровского века…" (Белая 1983: 130). Художественное пространство повести замкнуто: Матера отделена от остального мира границами острова, водами Ангары. Здесь свой уклад жизни, своя память, свое течение времени, что постоянно акцентируется автором как в ритмически повторяющихся признаках тех изменений, которые происходят с момента пробуждения природы и до ее естественного увядания (ему – по воле человека – не дано осуществиться на Матере), так и в восприятии времени героями. Павел, приезжая в деревню, – "всякий раз поражался тому, с какой готовностью смыкается вслед за ним время" (Распутин 1994: 233), будто нет нового поселка и никуда из Матеры он не отлучался.
"Противопоставленность" Матеры другой земле раскрывается и в том, что она живет по своим нравственным законам, хранительницей и блюстительницей которых выступает главная героиня повести мудрая Дарья. Она постоянно, неспешно и сосредоточенно размышляет над тем, куда делась совесть, для чего человек доживает до старости, "до бесполезности", "куда девается человек, если за него говорит место", "кто знает правду о человеке, зачем он живет", "что должен чувствовать человек, ради которого жили целые поколения"?
У Дарьи есть своя философия, которая помогает ей жить, свои представления о мироустройстве: подземном, земном и небесном уровнях, о связи времен, у нее свой взгляд на смысл человеческого существования. На многие вопросы она находит ответы, хотя и страдает от того, что не понимает происходящего: "…Ниче не пойму: куды, зачем?" Дарья – это совесть Матеры. "Дарья – абсолютно цельный завершенный тип сознания, где слово и поступок равновелики совести" (Никонова 1990: