Ср.: Как Руцкой пытался закозлить генерала ФСБ Суржикова (Н. Варсегов); Мы считаем наезды на Ковпака в подконтрольной Росселю прессе политическим заказом (В. Коршунов); В центре Екатеринбурга продолжает твориться предвыборный беспредел (С. Сыпачев); В.А. Гусинский славен своим искусством разводить на бабки, а для успеха разводок иногда надо пренебрегать строгими требованиями эстетической цельности действа (М. Соколов); Жириновский, не выбирая, как всегда, выражений, "мочил" Примакова, вспоминая его работу в службе внешней разведки и Министерстве иностранных дел (А. Вартанов).
Использование уголовного жаргона позволяет подчеркнуть естественность и общепонятность преступного слова, а вместе с тем и преступных порядков, преступного поведения, преступного мировосприятия. Использование подобной лексики – явление вполне традиционное для русской речи и отражает определенные векторы национального сознания. В какой еще стране "тюремные песни" стали столь заметным жанром фольклора? В каком другом государстве фраза "В детстве я рос хулиганом" стала почти общим местом в мемуарах крупнейших политиков? Где еще в мире едва ли не ежегодно проводятся амнистии? В каком еще обществе в парламент постоянно избирают людей с уголовным прошлым, а бывшие депутаты и министры нередко оказываются на скамье подсудимых? Для русского самосознания преступник – это не обязательно враг общества; во многих случаях это смелый человек, решившийся от отчаяния нарушить несправедливые законы, а заключенный – возможная жертва ошибки. Вместе с тем очевидно значительное усиление частотности и продуктивности криминальной метафоры именно на данном этапе развития русского политического дискурса.
Жаргонная лексика пронизана концептуальными векторами тревожности, опасности, агрессивности, противоестественности существующего положения дел, резкого противопоставления "своих" и "чужих", что, видимо, отвечает потребностям современной политической речи. Можно предположить: одна из причин активизации воздействия жаргонов – это реальное обострение криминальной обстановки, что отражается в народном сознании: давно замечено, что находящиеся в центре общественного сознания явления становятся источником экспансии. Вместе с тем активное использование в речи криминального жаргона (как и едва ли не смакование в средствах массовой информации картин реальных преступлений), несомненно, влияет на общественную оценку ситуации в стране, внушает мысль о том, что общество действительно пронизано криминальными связями и отношениями, что в России преступление – это норма, а подобные умонастроения опосредованно могут сказываться на уровне преступности в обществе.
Следует, однако, отметить, что далеко не всякое использование жаргонизмов в политической речи заслуживает несомненного осуждения. Использование подобных слов нередко позволяет коротко и точно обозначить явление, для которого пока не создано стилистически нейтрального однословного обозначения. Примером может служить выражение отмывать деньги, которое обозначает обращение в узаконенный доход тех денег, которые были получены незаконным путем. Ср.: Американцы… Посмотрите, что они сделали. Прибалтику отделили, и Прибалтика торгует с Кавказом. Мы содержим Прибалтику, а они отмывают наркоденьги, и оружие оттуда идет на Кавказ (В.В.Жириновский). Показательно, что некоторые слова жаргонного происхождения уже включены в современные словари литературного языка.
С другой стороны, в отдельных случаях использование жаргонизмов способствует достижению выразительности, помогает выразить эмоциональное отношение к проблеме. Показательно, что даже президент России позволил себе на встрече с лидером Великобритании цитировать высказывание о "козлах" и говорит о необходимости "мочить" террористов "в сортире". Все это позволяет сделать вывод о том, что в настоящее время жаргонизмы превратились в такое выразительное средство, использование которого вполне допустимо в определенных контекстуальных условиях. Критерием здесь должны служить чувство меры, уместность и языковой вкус автора.
3. Иноязычная лексика. В отечественном политическом дискурсе доля заимствованных слов издавна была выше, чем во многих других социальных сферах. Традиционно в русском политическом языке было особенно много интернационализмов – слов, имеющих древнегреческие и латинские корни и имеющих аналоги во многих языках (революция, демократия, олигархия, социализм и др.).
В современной политической речи продолжается процесс заимствования иноязычных слов, что диктуется как потребностями общества, так и политической ситуацией. Современная Россия все больше ориентируется на мировые политические стандарты и общечеловеческие ценности. Для обозначения многих подобных явлений в русском языке не существовало исконных слов, а поэтому вполне закономерным становится использование интернациональных обозначений.
Рассмотрим в качестве примера небольшой отрывок из выступления Сергея Кириенко: Согласитесь, на территории каждого региона есть федеральные службы, начиная от силовых структур, и заканчивая такими структурами, как казначейство, налоговая инспекция, служба по несостоятельности и банкротству, антимонопольные комитеты и так далее. Сегодня они стали, по факту, если не приватизированы, то регионализированы, т. е. ими командуют губернаторы.
Значительная часть заимствованных слов уже давно воспринимается нашими соотечественниками как вполне привычные и не вызывающие раздражения. Некоторым исключением являются только новейшие заимствования из английского языка (секьюрити, рэкет, лоббизм, мессеж, триллер, блок-бастер, киллер, пиар и др.). Специалисты отмечают, что в последние годы происходит неконтролируемый и необоснованный процесс насыщения русского языка английскими заимствованиями. Чрезмерное использование варваризмов способно привести к определенной трансформации языковой картины мира. Новые слова нередко преобразуют эмоциональную оценку тех или иных реалий, что приводит к изменению представления носителей языка об окружающей действительности. Такое положение начинает все больше тревожить общество, все чаще предлагается остановить "американоманию" и вернуться к традиционным российским ценностям. Своего рода знаком национального возрождения нередко представляется и стилистически уместное использование преимущественно русских по происхождению слов.
Русский язык в течение всей своей истории был языком открытым для заимствований, наш народ всегда умел отобрать действительно нужное и отбросить то, что не соответствовало его потребностям. Поэтому многие специалисты считают, что нет смысла бороться с отдельными заимствованными словами, что подлинный патриотизм проявляется вовсе не в способах отбора лексики. Вместе с тем неумеренность в использовании заимствований часто воспринимается как показатель низкой речевой культуры и неспособности пользоваться всеми богатствами родного языка.
4. Сложносокращенные слова. Специалисты еще в начале прошлого века отмечали активное использование сложносокращенных слов как яркую черту политического языка послереволюционной эпохи: эта часть лексики стала яркой приметой "советского" языка, хотя истоки данного явления возникли значительно раньше Октябрьской революции. В первые годы советской власти использование аббревиатур было своего рода модой, которая затем на много десятилетий переросла в привычку. Показательно, что немало сложносокращенных советизмов ушло в небытие вместе с реалиями, для обозначения которых эти слова использовались (КПСС, ЦК, КГБ, облисполком, партком и др.).
Специальные подсчеты показывают, что в современных текстах используется не больше аббревиатур, чем в текстах советской эпохи. Отличительной чертой постсоветского периода стало не количественное, а качественное изменение состава сложносокращенных слов. Новая реальность потребовала обновления наименований политических реалий, и важным источником обогащения лексикона вновь стала аббревиация. Наши современники познакомились с такими обозначениями, как РФ, ГКЧП, ЛДПР, УрФО, ГОУ ВПО, ООО,
СПИД, РАО ЕЭС, МЧС и множеством подобных. Мы уже начали привыкать даже к английской аббревиатуре PR и ее производным в русском языке (пиариться, пиарщик и др.). Вместе с тем новые аббревиатуры непривычны для наших граждан, непонятность подобных неологизмов становится своего рода символом непонятности новой жизни. В результате высказывается мнение о каком-то "нашествии" неологизмов-аббревиатур и в очередной раз раздаются призывы спасать родной язык и саму отчизну.
Как уже было сказано, отечественные политические тексты еще с советских времен насыщены аббревиатурами значительно в большей степени, чем тексты иных сфер. Сам по себе этот факт не должен оцениваться положительно или отрицательно, но при использовании указанных слов особенно важно соблюдать чувство меры. Использование сложносокращенных слов не должно приводить к непониманию, двусмысленности или неблагозвучию.
Подводя общие итоги рассмотрения лексико-стилистических процессов, характерных для русского языка нашей эпохи, можно сделать вывод, что наиболее важной особенностью постсоветской политической коммуникации стало ослабление стилистических норм и усиление воздействия некодифицированных сфер национального языка на политический дискурс. Результатом этих процессов стало чрезвычайно активное использование просторечных слов, жаргонизмов, заимствованной лексики и сложносокращенных слов. Показательно, что эта тенденция не была для русского языка чем-то принципиально новым, но в прежние времена большее предпочтение отдавалось общеупотребительным словам, не было столь заметного стремления к обновлению политического словаря.