Произошли изменения и в коммунистических взглядах. Не сразу, сначала исподволь, но затем со все большей открытостью, особенно в 1940-1950-х годах, программные коммунистические документы стали обретать демократический шарм. В них оказались изъятыми положения о "диктатуре пролетариата", о "революционном насилии", появились (сначала в трактовках "еврокоммунистов" 1950- 1960-х годов) положения о демократии "вообще", о допустимости частной собственности.
И особенно существенное: наряду с некоторыми частнособственническими формами хозяйствования и общедемократическими институтами получили признание общедемократические правовые категории, связанные с развитием законодательства, правосудия, юридической науки и образования, другими институтами права и юриспруденции, названными "социалистическими". Причем таким образом (как это прослеживается в советском обществе), что взамен "революционного правосознания" утверждается идея о социалистическом праве как "основе нормальной жизни общества", а главное - о социалистической законности как выражении, по официальным идеологическим утверждениям, нового гуманного и демократического этапа всей идеологии и практики коммунизма.
Все это (по тому времени, как представлялось, весьма существенное) и олицетворяла в качестве обобщающей категории формула "социалистическая законность", призванная в суммированном виде представить новый правовой облик "победившего социализма", "развитого социалистического строя".
Такое положение о законности, ставшее выражением, казалось бы, новой правовой идеологии советского общества (идеологии социалистической законности), по большей части вызывает к себе благожелательное отношение. Все же какая-никакая, а законность. По сравнению с режимом диктатуры пролетариата и революционного правосознания, она - определенный шаг вперед, предполагает установление в обществе правопорядка. Да и к тому же очень благородного, воплощающего высокие идеалы, чаяния трудящихся масс, простых людей, - социалистические идеалы и надежды. Тем более что получали все большее распространение ее научно-литературные интерпретации, сообразно которым социалистическая законность в представлениях ряда советских правоведов связывалась с правами и свободами личности, и даже - с благоприятствованием ей .
Между тем социалистическая законность, вся обозначаемая ею социалистическая правовая идеология - не более чем химера. Такая же, как и многие другие марксистские категории (да и, пожалуй, марксистская идеология в целом), - иллюзорно-соблазнительная, скрывающая совсем реалии, уродливо-страшная по своему существу и своим последствиям.
Дело в том, что идеология социалистической законности, создавая видимость юридического благополучия в обществе, причем благополучия высокого порядка (социалистического!), а самом деле не только прикрывала, оправдывала, представляла в фальсифицированном виде, но и, по сути, в новом облике утверждала и возвеличивала те страшные реалии и процессы, которые в действительности происходили в обществе.
Ведь все вопиющие бесчинства, массовая расправа над "провинившимися" народами и невиновными гражданами, классово чуждыми людьми и былыми сотоварищами - все ужасы Большого террора, ГУЛАГа, кэгэбистского беспредела с середины 1930-х годов происходили в обстановке, когда торжествовало, по всем официальным заявлениям и провозглашенным лозунгам, великое социалистическое достижение - "строжайшая социалистическая законность"!
Более того, когда после смерти Сталина, в 1953-1955-х одах, устранялись крайности сталинского режима и повергалась аккуратной критике под видом "осуждения культа личности" сталинская тирания, чудовищные факты большевистского произвола официально оценивались только в качестве неких "нарушений социалистической законности".
И здесь хотелось бы привлечь внимание к положению, дозволяющему, по мнению автора, быть может, наиболее строго и точно выразить состояние права и философских представлений о нем, с которыми российское (советское) общество подошло к середине 1980-1990-х годов - к эпохе восстановления и демократического воссоздания Отечества. К положению, раскрывающему и саму формулу "социалистическая законность". Суть его в следующем: идеология социалистической законности не только представляет собой нетронутую по своей основе и сущности коммунистическую философию права, но и выражает ее в модернизированном, изощренном, утонченном виде - наиболее лживом и опасном для людей, общества, его будущего.
Метаморфозы коммунистической философии права.
Что же случилось в 1930-е и последующие годы с коммунистической философией права? Что произошло с ней после того, как вслед за захватом власти в октябре 1917 года и разгоном Учредительного Собрания в январе 1918 года открыто и честно было провозглашено "право" пролетариата во главе с коммунистами на коммунистическое преображение общества, на применение под знаком революционного правосознания вооруженного насилия, красного террора и одновременно - ограниченность и необязательность действия "отмирающих" законов?
Самое существенное здесь - это уже отмеченный ранее фундаментальный факт. Факт несостоявшихся коммунистических расчетов, неудачи красногвардейской атаки на капитал и построения коммунизма и вызванный этим переход в конце 1920-х - начале 1930-х годов от прямой большевистской диктатуры, с ее революционно-романтическим коммунистическим порывом, через краткие нэповские маневры - к мощной модернизированной военно-коммунистической системе со всеобъемлющей единодержавной властью вождя. Выражением известной смены системы координат в коммунистической идеологии стало, как мы видели, утверждение двух новых "идолов", олицетворяющих эту идеологию, - всесильного партийно-идеологизированного государства и "идола" социализма как основания-критерия действия высшего революционного права.
А в этой связи - еще один весомый факт. Это формирование в 1920-1930-х годах сначала в советской России, а затем и во всем Советском Союзе довольно развернутой системы позитивного права, которая хотя и была "ущербной", но все же на некоем юридически-усредненном уровне охватывала законодательно-нормативной регламентацией многие сферы жизни общества.
Указанные факты и привели к существенным метаморфозам в содержании и особенно в организации правовой жизни, и, в частности, в системе ее категорий и лексики, а отсюда - к метаморфозам марксистской философии права.
Если в годы гражданской войны, в 1920-е годы коммунистическое, революционное дело осуществлялось путем утверждения "революционного права" непосредственно через "пролетарский суд", ВЧК, латышских стрелков, красногвардейские патрули, продотряды, революционные трибуналы, комитеты бедноты - с помощью всех "приводных ремней" беспощадной большевистской диктатуры, то в обстановке утвердившейся военно-коммунистической системы власти, сталинской единодержавной тирании и притом при более или менее сложившемся советском позитивном праве ситуация изменилась.
На первое место в государственно-юридической жизни в этой новой обстановке вышли признаваемые всеми цивилизациями институты и формы - народный суд, прокуратура, следственные органы, учреждения общественного порядка. Для поддержания военно-коммунистической власти, имперской государственности оказалось в основном достаточно того, чтобы все участники государственной и общественной жизни "просто" строжайшим образом соблюдали советские законы (и негласно сохранялась беспрепятственная возможность действия под водительством партгосаппарата революционного права, в том числе режима репрессий, террора, применения прямого вооруженного насилия).
Именно в таких условиях как раз и стало возможным осуществлять политические и экономические задачи, диктуемые коммунистической идеологией, под эгидой социалистической законности. И социалистическая законность именно тогда выступила в качестве прямого выражения марксистской философии права.
А это помимо всего иного означает, что социалистическая законность, вопреки своему респектабельному фасаду и даже элементарному значению понятия "законность", стала носителем всего того антигуманного, античеловечного, что ранее выражалось в формуле революционного правосознания или революционной законности. Прежде всего - носителем (и одновременно прикрытием, благообразным оправданием) такого "права", когда для существующей власти, ее вооруженных сил, карательно-репрессивных органов оказывается можным и оправданным, не считаясь с действующими законоположениями, творить произвол, идти во имя высокой цели на любые акции, любые кардинальные действия, вплоть до вооруженного насилия, террора, ведения войны.
И от такой трактовки центрального звена идеологии социалистической законности (которая является центральным звеном всей системы советского права, центральной идей "в праве") никуда, ни на пядь не уйти, поскольку эта категория связывается с марксизмом, с коммунистическим пониманием права.