Суть этой проблемы вот в чем. Осуществление высшего предназначения права - обеспечить и упорядочить свободу личности, суверенного человека, - предполагает, помимо иных моментов, известную регламентацию действий, осуществляемых людьми по собственной воле. Такая регламентация при господстве диктаторских, авторитарных режимов может быть направлена не на обеспечение свободы, а на ее подавление и в этой связи достигать весьма высокой степени "заурегулированности". Тогда людям предоставляется лишь строго "дозированная" свобода, да притом в виде "права по разрешению" - тому разрешению, которое дают (или не дают) государственные инстанции, чиновники.
Важнейшая отличительная особенность философии правозаконности состоит в том, что отдельный, автономный человек выступает по своему естественному, прирожденному статусу как свободная личность, и поэтому существует общая дозволенность каждому поступать по своей воле, своему усмотрению - везде, в любом случае, без какого-либо разрешения, лишь бы данное действие не было прямо запрещено законом.
Понятно, при этом есть ряд сфер в жизни общества (в области охраны здоровья, дорожного движения, использования вредных для человека веществ, безопасности людей и др.), где разрешительные начала сохраняют существенное значение и для отдельного человека. Но это все же избранные сферы, в которых не менее важная роль принадлежит общественным интересам, и которые не меняют сути обще дозволительного принципа, имеющего приоритетное значение для личности, отдельного человека.
Знаменательно, что этот общедозволительный принцип в отношении граждан был торжественно и строго провозглашен в первом же документе французской революции - в Декларации прав человека и гражданина. В ст. 5 Декларации записано: "Закон может воспрещать лишь деяния, вредные для общества. Все же, что не воспрещено законом, то дозволено...".
Общедозволительное начало в поведении граждан, их объединений - принцип не менее важный для понимания правозаконности, самой сути гуманистической концепции права, чем непосредственное и приоритетное юридическое действие прав человека, юридическое значение демократических правовых принципов. Это общедозволительное начало - не некая абстрактная формула из числа юридических премудростей, а своего рода "закон законов", в соответствии которым в отношении граждан, их объединений должно признаваться юридически значимым состояние свободы и, |следовательно, в отношении всех граждан изначальное действие презумпции правомерности поведения. А это значит, о любой поступок, какой угодно акт поведения кого угодно граждан, их объединений считается правомерным, пока установлено в надлежащих процедурах несоответствие данного поведения закону, то есть пока не установлено применительно к данному лицу событие правонарушения.
В какой-то мере такого рода требование перекрывается широко известной презумпцией невиновности. Но - лишь в какой-то мере. Презумпция невиновности охватывает область деятельности правоохранительных учреждений, судебно-процесеуальные отношения, связанные с предъявленным обвинением. Требование же признания изначальной правомерности поведения всех граждан имеет общегражданское и общегуманитарное значение, оно по сути дела вслед за институтом прав человека ставит властные органы в зависимое от статуса граждан положение, а в ситуациях, когда возникает вопрос о юридической ответственности, обязывает их прежде всего, еще до рассмотрения виновности кого-либо, устанавливать само событие правонарушения (преступления).
Безусловно, юридическое положение "гражданину дозволено все, кроме прямо запрещенного законом" нуждается в строго правовом понимании. Вопреки ходячим поверхностным представлениям (будто бы приведенная формула открывает простор для анархии и вседозволенности - отсюда непрекращающаяся со всех сторон критика данной формулы), перед нами - правовая формула, и ее реализация не допускает достижения антиправовых целей - произвола и беззакония. Данная формула предполагает существование необходимого уровня правовой культуры и моральной ответственности и требует соответствующего "законодательного наполнения" приведенного общего положения - установления законом участков общественной жизни с разрешительным порядком деятельности, а главное - установления законом на другом полюсе общего дозволения необходимых юридических запретов в отношении всех вредных для общества случаев поведения, представляющих собой исключения из общего дозволения.
Изложенные соображения об общедозволительном порядке юридического регулирования позволяют вернуться к вопросу о частном праве, о выражающих его гражданских законах.
Ранее уже отмечалась та исключительно важная роль, которую играют гражданские законы в формировании современного гражданского общества, когда общие принципы права становятся реальной практикой, непреложным элементом образа жизни людей. Но здесь важно подчеркнуть, что гражданские законы достигают такого результата именно потому, что они утверждают в юридическом, бытии частное право - обширную и высокозначимую правовую сферу (противополагаемую публичному праву), где как раз доминируют общедозволительные, или, по иной терминологии, диспозитивные начала. Частное право как обитель свободы (прежде всего - экономической свободы) именно в гражданском обществе становится важным блоком всего режима правозаконности.
В этой связи следует признать весьма примечательным тот факт, что 1950-1960-е годы - годы возвышения прав человека, ознаменовавшие вторую "революцию в праве", отмечены и тем, что в демократических странах начался известный ренессанс гражданского, частного права. После увлечения в 1920-1930-х годах "хозяйственным правом" и "торговым правом", отражавшими усиление административно-властных элементов в условиях кризиса в капиталистическом хозяйстве западных стран, и в правовой теории, и в практической юриспруденции этих стран заметно возросло признание ценности гражданского права в его "чистом" виде, не деформированном императивно-властной деятельностью государства. Со всей очевидностью эта тенденция проявилась в новейшем гражданском законодательстве стран Запада (особенно в Гражданских кодексах Нидерландов, канадской провинции Квебек).
И еще одно обстоятельство следует принять во внимание.
Принцип "дозволено все, кроме прямо запрещенного законом", распространяющийся на граждан, их объединения, лишь тогда выполняет свои гуманистические функции, когда он сочетается и действует "в паре" с принципом, диаметрально противоположным по содержанию, - "запрещено все, кроме прямо разрешенного законом", принципом, который должен строго и последовательно распространяться уже не на граждан, а на властные государственные учреждения и должностных лиц. Только тогда, когда государственные органы лишаются возможности поступать произвольно, вторгаться по своему усмотрению во все сферы жизни, а вправе действовать только так и в тех пределах, которые для них прямо определены законом, только в этом случае обретает реальную жизнь общедозволительное (для граждан, их объединений) начало.
И попутное замечание о том, что в праве существуют соотношения чуть ли не математического свойства. Характер сочетания двух указанных правовых качал с математической точностью свидетельствует о природе данного строя и юридической системы. В обществах с антидемократическим авторитарным строем властные органы действуют в общедозволительном режиме (они дозволяют себе "все", порой даже без всякого "кроме"), а на граждан, на подданных распространяется разрешительный порядок : они вправе совершать только то, что им разрешено - то ли нормативным государственным документом, то ли индивидуальным решением чиновника.
В демократическом же обществе, в котором утверждается правозаконность, указанное соотношение меняется на прямо противоположное, ранее уже рассмотренное: государственные органы, должностные лица подпадают под действие строго разрешительного режима, а граждане, их объединения действуют на общедозволительных началах.
Право, отторгающее насилие.
Есть еще одна, принципиально важная черта, характерная для философии правозаконности, для права современного гражданского общества, - это несовместимость такого права с насилием.
Здесь, впрочем, нужны терминологические пояснения. Право - и об этом ранее уже шла речь - вообще-то неотделимо от силы, то есть от характерной для юридического инструментария и юридических механизмов способности преодолевать правовыми методами сопротивление тех или иных лиц, при помощи юридических установлений добиваться в соответствии с действующими юридическими порядками подчинения их воли этим установлениям. Бессильное право - не право. Право - силовой инструмент социальной жизни, и об этом можно говорить в отношении всех периодов его развития, вплоть до нынешнего времени, до утверждения в жизни передовых демократических стран гуманистического права. Да и здесь, - как автор попытается показать несколько позже - в гуманистическом праве, его качество силового инструмента не исчезает - оно только преобразуется в соответствии с требованиями эпохи.
Но от просто силы нужно отличать насилие. Последнее находится в ином ряду явлений, нежели подчинение всех лиц юридическим установлениям. Оно вообще - явление внеправовое. Оно состоит в подавлении, ломке, попрании воли тех или иных лиц, целых слоев населения, народов; причем - подавлении без правил, любой ценой и любыми средствами, когда происходит ломка воли действительно или потенциально непокорных людей, "выкручивание рук", независимо от тяжести результатов, не считаясь с достоинством и прирожденными правами людей, их здоровьем и жизнью, вплоть до расправы, до прямого физического уничтожения человека.